Русский патриот, политик, православный общественный деятель, историк, писатель, публицист, председатель Союза «Христианское Возрождение» Владимир Николаевич Осипов родился 9 августа 1938 года в г. Сланцы Ленинградской области.
Окончил в 1955 среднюю школу в городе Сланцы. В том же году поступил на исторический факультет МГУ. Вот как он описывал свои перипетии в это время:
- Конкурс был 7 человек на место. Абитуриентом жил и готовился к экзаменам на Стромынке, в студенческом общежитии, в конце июля – начале августа. «Готовился» - это не то слово, я въедался в учебники, грыз их до остервенения. Ни танцев, ни кино, ни девушек в упор не видел, немного сна и непрерывная зубрежка. Сдал все на «пять», а иначе бы не поступил. 15 августа 1955 г. был счастливейшим днем в моей жизни: сдал на «отлично» последний экзамен и понял, что в эту цитадель науки попал.
В конце лета 1957 года в МГУ была арестована группа студентов и аспирантов во главе с самим секретарем комсомольской организации Львом Краснопевцевым. Они собирались тайно в общежитии и обсуждали свои рефераты с критикой советской системы: призывали, в частности «демократизировать» советское общество.
Власти жестоко расправились с молодыми вольнодумцами – организаторы кружка получили немалые сроки. Сам Краснопевцев получил «червонец».
Осенью 1958 в МГУ сложилась новая группа, в которую входил и Осипов, и она так же вскоре была разгромлена. Организатор группы и однокашник Осипова – Анатолий Иванов - был арестован. Владимир Осипов трудно поступал в университет и, наверное, очень ценил свою «альма - матер». Поэтому мы должны по достоинству оценить его поступок: однажды, после первого академического часа он вскочил со своего места в аудитории, подбежал к кафедре и выкрикнул:
- Хрущев объявил, что у нас теперь нет политических заключенных. Однако в органах КГБ нашлись люди, которые бросили в застенок нашего однокурсника Анатолия Иванова. Я призываю общественность встать на защиту нашего товарища!
Эти три предложения, по его собственному признанию, «сломали его образ лояльного советского человека». Решением комсомольского бюро он был исключен из рядов ВЛКСМ за поношение «вооруженного авангарда коммунистической партии – органов госбезопасности». Через несколько дней «отщепенца» Осипова исключили из университета. Владимиру пришлось доучиваться заочно. В это время он работал учителем истории в школе № 727 города Москвы.
В 1960 году Владимир Осипов издал свой первый сборник «Бумеранг», в котором были не только стихи, но и критические статьи. Стройной, последовательной идеологии у Осипова тогда еще не было. Его взгляды состояли из элементов социализма с «человеческим лицом» и желания свободы и справедливости.
Вечер 14 апреля 1961 года стал для двадцатилетнего Владимира Осипова особенно памятным – за организацию встреч у памятника Маяковскому он был впервые арестован. Студенты – дружинники схватили его и «метнули» в милицейскую машину. На следующий день ему хотели дать 15 суток за «нецензурные выражения». Наглая ложь так возмутила Владимира (он терпеть не мог мата), что изумленная судья «скостила» ему срок до 10 суток.
28 июня 1961 года Владимир зачитал в Измайловском парке программу предполагаемой организации в духе «небольшевистского социализма». Члены новорожденной организации ездили в Муром и Александров для сбора информации о прошедших там в июле 1961 года массовых антисоветских выступлениях. Поводом для волнений в Муроме послужила смерть в милицейском участке старшего мастера местного завода. После стихийного митинга было подожжено дежурное отделение милиции, автомашина, затем начались избиения милиционеров; был избит даже прокурор. Владимир с единомышленниками воочию увидели выжженное дотла здание милиции. В городе Александрове события развивались аналогично, только поводом послужил арест милиционерами двух солдат. Там тоже били милиционеров и жгли милицейские участки.
Политика Хрущева сурово критиковалась членами кружка – они считали, что она угрожает миру новой войной. Для этого были все основания: в ноябре 1956 года он угрожал военными действиями Западу в связи с агрессией Англии, Франции и Израилю против Египта. В 1961 году Хрущев воздвиг стену в Берлине и заявил, что весь Берлин должен войти в состав ГДР. Кроме того, он пригрозил западным странам – если они не прекратят полетов своих лайнеров из ФРГ в Западный Берлин, эти самолеты будут сбиваться советскими войсками.
Как потом вспоминал член кружка Анатолий Иванов:
- Мы считали: Хрущев ведет авантюристическую политику, направленную на эскалацию войны, и я высказал мысль, что возможен вариант «Гаврило Принцип наоборот», то есть одним выстрелом предовратить войну.
Хотя члены кружка уже осенью 1961 года забыли свои мечтания, в феврале 1962 года Осипов был осужден на 7 лет за «обсуждение возможности совершения террористического акта в отношении Главы Советского правительства». Вместе с ним были осуждены Эдуард Кузнецов (впоследствии ставший активистом еврейского движения за выезд в Израиль), Илья Бокштейн, Анатолий Иванов.
13 апреля 1962 года Владимир Николаевич прибыл на зону, в исправительно-трудовое учреждение в поселке Озерный Мордовской Автономной Советской Социалистической республики (МАССР).
Начались долгие годы заключения. На зоне Владимир познакомился с разными людьми, в частности с поэтом и инженером Игорем Авдеевым, который был «певцом террора». Он считал, что тоталитарный строй может быть уничтожен только путем систематического физического устранения руководителей государства.
Чуть позже – в 1964 году - Владимир Николаевич познакомился с безусловным авторитетом в зоне – Валентином Петровичем Соколовым, который слыл в зоне «первым поэтом России». Собственно антисоветских стихов у Соколова было немного, но именно за них он получил немалый срок. По словам Владимира Николаевича, главными качествами у Валентина были честность и нежность души.
В этом лагере произошла встреча, которая в корне изменила мировоззрение Владимира: однажды он разговорился с бывшим «лесным братом» из Эстонии. Тот рассказал ему об одном сражении во время советско – финской войны:
- В лоб, на хорошо укрепленные доты и дзоты наступали советские солдаты. Финские пулеметчики косили их цепь за цепью. Вот полегла одна шеренга, другая, третья, четвертая…А солдаты прут и прут волна за волной. У пулеметчиков от раскаленного металла слезает кожа на ладонях, а красные командиры все гонят и гонят на убой крестьянскую молодежь из русской глубинки. Советы не применяют артиллерию, авиацию, танки, не пытаются обойти укрепленную полосу противника, а следуют одному – единственному правилу – бросать людей в лоб, во фронт, завалить трупами «белофиннов».
До этого момента у Владимира политические взгляды еще не сформировались – он был тогда «наполнен всякого рода «синдикализмом, ницшеанством, суперменством и прочими примесями». Рассказ «лесного брата» перевернул всю душу Владимира и с этого момента он знал, чему посвятит свою жизнь – защите русского народа:
- Этот рассказ произвел на меня непередаваемое впечатление. Я оцепенел, онемел, сжался в комок. Невыразимая боль за русских ребят, за русский народ, за мое родное племя, за мою единственную и неповторимую нацию пронзила меня насквозь. Горечь за мой народ, который никому не нужен и за который никто не болеет. В первую очередь не болеет власть, начальство. Я едва доковылял до жилой зоны, до своей камеры, плюхнулся на нары, но почти не спал эту главную ночь в моей жизни, ночь с 21 на 22 сентября 1963 года. Утром я проснулся русским националистом, каковым остаюсь и по сей день.
Осознав себя русским националистом, Владимир быстро стал и монархистом. Он понял, что только православная монархия является наиболее близкой русскому народу. Поняв, что монархическая идея неразрывно связана с Православием, Владимир пришел к Вере. Но давалось ему, как и всем бывшим атеистам, очень непросто: «Рука ницшеанца отяжелела, как гиря, когда я решил перекреститься в первый раз. Я едва ее поднял вверх».
Владимир Николаевич призывает не стыдиться национализма, как не нужно стыдиться любви к своему народу. Тем более что русский национализм – самый «интернациональный», что было отмечено еще Достоевским. Мы одинаково хорошо можем понять и англичанина, и француза, и немца, вообще, представителя любой нации.
К сожалению, констатирует Владимир Николаевич, 70 лет большевистского «интернационализма» и полтора десятилетия демократического космополитизма заметно убавили в народе уровень патриотизма. А это вызывает печаль, ведь, по словам дореволюционного публициста – патриота М. О. Меньшикова: «Отсутствие патриотизма равносильно отсутствию самого народа». Кстати, Меньшикову принадлежит очень удачная формулировка – он обозначил национализм как «доведенную до инстинкта верность своему народу».
Уже став убежденным националистом, Владимир Николаевич не идеализирует русский народ. Он считает, что на нем лежат два больших греха: грех алкоголизма и грех убийства младенцев во чреве матери. Он считает, что это нельзя скрывать – об этом нужно говорить в полный голос.
Отсидев от звонка до звонка все 7 лет, в октябре 1968 года Владимир Николаевич вышел на свободу, но чувствовал, что опять может вернуться в зону, потому как из зоны вынес твердое убеждение - «спасение русской нации важнее гражданских прав».
В Москве жить он права не имел, поэтому пришлось устроиться на вагоностроительный завод в Калинине (ныне - г. Тверь). Позже он трудился грузчиком на хлопчатобумажном комбинате в г. Струнино Владимирской области, затем бойцом пожарной охраны в г.Александрове. Причем тушил пожары он так усердно, что получал премии и его даже фотографировали для доски почета.
Вскоре Осипов решил издавать свой журнал под названием «Вече», не совсем политической направленности, но – русофильского направления и в январе 1971 года выпустил первый номер. Редакция журнала определила свои задачи так:
- .Повернуться лицом к Родине, возродить и сберечь национальную культуру, моральный и умственный капитал предков. Продолжить путеводную линию славянофилов и Достоевского...
Журнал выходил три года по три номера в год и был довольно толстым – примерно по триста страниц в номере. Понятно, что автор ждал ареста со дня на день, хотя политическая тематика в журнале практически отсутствовала – в нем печатались материалы о Православии, Церкви, о взглядах славянофилов, Достоевского, Леонтьева и других мыслителей, об охране окружающей среды, об охране памятников и демографических проблемах русского народа.
Владимир Николаевич Осипов отводил Православной Церкви решающую роль в возрождении России. В статье об Алексее Хомякове он подчеркивает, что «… именно Церковь создала единство русской земли. Единый русский народ и его Церковь - хранитель Православия, учения отнюдь не местного, а всемирного. Православие не есть спасение человека, а есть спасение человечества».
Осипову всегда был свойствен плюрализм, во всяком случае, по сравнению с некоторыми другими лидерами патриотического движения, он никогда не был антисемитом. Он неоднократно отмечал, что относится к католикам, например, как к «братьям во Христе».
Хотя и ждал Владимир Николаевич неприятностей от властей, все произошло неожиданно: 1 ноября 1971 года милиционеры, окружив постель полупарализованной тещи Осипова, стали угрожать ей, жене Адели и самому Владимиру Николаевичу арестом за выпуск самиздатовского журнала. Потрясение у матери жены оказалось слишком сильным - произошел повторный инсульт, и она вскоре скончалась.
В начале 1972 года сотрудники 24 отделения милиции г. Москвы неоднократно вторгались в квартиру жены Владимира Николаевича – Адели, вызывали ее в милицию, угрожая арестом «за тунеядство». Адель Осипова вынуждена была даже написать письмо протеста председателю КГБ СССР Ю. Андропову. Четыре дня спустя после того, как письмо было отправлено, 14 января 1972 года, жена Осипова была арестована в собственной квартире, а 23 мая 1972 года арестовали на улице и самого Осипова. Его обыскали, составили протокол о «незаконном проживании в Москве» и предупредили, что при подобном задержании в Москве он будет арестован за нарушение паспортного режима. Конфисковав все находившиеся при нем научные и литературные материалы, его отпустили. После задержания выпускать журнал Осипову стало труднее: «Милиция нависла так плотно, что я понял: посадят».
Ожидая ареста, Осипов намеревался передать редакторство Леониду Бородину, но разговор был подслушан агентами КГБ и у Бородина среди бела дня сгорел домик в Калужской области, где он жил после освобождения. Понятно, что пожар выбил его из колеи – стало уже не до редакторства.
Расставшись с «Вечем», Осипов начал выпуск нового христианского журнала «Земля», но во время подготовки второго номера, 28 ноября 1974 года, прямо на рабочем месте – в помещении пожарной охраны - был задержан и переправлен во Владимир. Там, в здании УКГБ состоялся очень «интересный» разговор, начавшийся с предложения: «Если вы начнете давать чистосердечные показания о своем журнале, мы вас сажать не будем». После категорического отказа от показаний Владимиру Николаевичу был предъявлен ордер на арест и объявлена статья – «Антисоветская агитация и пропаганда», ст. 70 – я УК РСФСР. Сердце у него екнуло – такого строгого обвинения он не ждал, надеялся на статью «Клевета без подрыва Советской власти» - до трех лет. Увы, по 70 - й статье срок грозил гораздо больший – до десяти лет!
Только через 31 год автору стал известен любопытный документ – его единомышленники, проявив немалое гражданское мужество, публично выступили в его защиту. В числе подписавших обращение были академик Шафаревич, Валентин Турчин, Юрий Орлов, Леонид Бородин, Михаил Агурский, Сергей Ковалев, Татьяна Великанова и другие, всего 16 человек.
В защиту Осипова выступил академик Сахаров, направивший соответствующее письмо в «Международную амнистию». Еще один протест поступил от другой группы инакомыслящих в составе Т. Ходоровича, Г. Подъяпольского, Н. Иванова, Ю. Орлова и других.
Увы, заступничество не помогло Владимиру Николаевичу – 26 сентября 1975 года он был осужден на 8 лет заключения строгого режима.
В январе 1976 года Осипов прибыл в Дубравлаг – в поселок Лесной Мордовской АССР. Там он встретился со старыми знакомыми - с теми, кто тянул там лямку все шесть лет его пребывания на свободе.
В августе того же года Осипов был переведен на другую зону, в Барашево. Там он встретил Вячеслава Черновила – лидера украинских националистов. Неожиданно они даже подружились, и ему было очень жаль Черновила, ставшего потом лидером «Руха» и погибшего в автокатастрофе в 90 – х годах.
Работал Осипов в зоне на лесопилке – распускал бревна на доски. Хотя работа была тяжелой, дышать сосновым запахом было и приятно и полезно. На этой зоне он вместе с Черноволом решил начать борьбу за статус политзаключенного. Дело было в том, что, хотя политзаключенные содержались после 1956 года отдельно от уголовников, условия содержания их были такими же. А если учесть, что у них было 4 вида режимов, а у политзэков только два (строгий и особый), то уголовники на некоторых режимах имели даже преимущество.
Осипов с Черноволом решили оказаться на 100 дней от принудительного труда, от стрижки наголо, от ношения унизительной нашивки на бушлате. Они наметили дату – 21 апреля, чтобы одновременно «встать на статус», то есть зачислить себя на статус политзаключенного. В этот день политзэки сорвали с бушлатов нашивки с фамилией и номером отряда и россыпью, без строя, пошли в столовую. И, естественно, они отказались от работы.
Администрация зоны приняла самые суровые меры – политзэков стали сажать в штрафной изолятор (ШИЗО). При поступлении в ШИЗО у зэков отбирали бушлат, ремень - все лишнее, по понятиям тюремщиков. Даже летом в камере было прохладно, а ночью – просто холодно. Если зэку удавалось заснуть, то ненадолго – он сразу просыпался от холода. Приходилось вставать, делать физзарядку, чтобы согреться, и снова ложиться. Днем спать запрещалось. Во время стрижки политзэкам надевали наручники – они протестовали против принудительной стрижки наголо.
Неудивительно, что Владимир Николаевич и Черновил сразу заболели. Их стали кое – как лечить, но из ШИЗО не выпускали.
Информация о борьбе политзэков просочилась наружу. Правозащитный бюллетень «Хроника текущих событий» опубликовал требования Осипова, Черновила и Айрикяна признать их статус политзаключенных.
Несколько диссидентов на воле – А. Сахаров, Е. Боннер, Т. Ходорович и др. - выступили с требованием к правительству признать права политзаключенных и прекратить нарушения Хельсинского соглашения.
После требования статуса политзаключенного, наши герои потребовали политической амнистии, а пока ее нет – улучшения содержания в лагерях. Сразу начались угрозы от лагерного начальства. Зэков лишили всего, чего можно: права закупки продуктов, посылок, свиданий, пошли карцеры. Карцер был не лучше ШИЗО – постелей там нет, ночью под голову приходилось класть тапочки. Кормежка – через день обезжиренное варево, на следующий день – хлеб и вода. Из камеры выводят только утром – умыться и в уборную.
Политзэки объявили голодовку – до встречи по правам человека в Белграде. Условия стали настолько тяжелыми, что Осипов и Черновол заболели, причем у Осипова диагностировали туберкулез. На вопрос зэков: «Когда прекратится преднамеренное разрушение здоровья зэков?» - лагерный сотрудник КГБ ответил (с изрядной долей цинизма): «Не надо было попадать в карцер».
Увы, 100 – дневная борьба за статус политзаключенного успеха не принесла – никаких послаблений политзэки не добились. По – прежнему они оставались в одинаковом положении с грабителями и ворами: все тот же принудительный труд, та же униформа с бирками, стрижка наголо, унизительное хождение строем, обязательные политзанятия. Но администрация свои выводы сделала - старалась лишний раз политзэков не «царапать» и не напоминать о том, что они проиграли.
Мучения закончились осенью 1982 года - Владимира Николаевича Осипова освободили 27 ноября. Его посадили в воронок и доставили в Тарусу, где жила его семья. Огромные деньги на покупку дома в Тарусе – 8 тысяч рублей - второй жене Осипова Валентине выделил фонд А.И. Солженицына. Это был тоже «101 - й» километр, но уже гораздо в лучшем варианте.
Вместе с женой Валентиной проживали ее родители: Ефим Федорович и Екатерина Федоровна. Тут же жили семилетний сын Осипова Алексей и приемная дочь Ольга (впоследствии отрекшаяся от Владимира Николаевича). Дом был оформлен на мать жены с условием – как только Владимир Николаевич освободится, дом будет переписан на него. Сначала, когда в семье царили дружественные отношения, Владимир Николаевич о переписке дома на себя не напоминал – стеснялся. А потом уже стало поздно. В общем, дом он потерял.
Жизнь в Тарусе проходила в условиях административного надзора. Власти устроили его на работу - направили в отдел снабжения завода художественных промыслов, где он числился экономистом. Самые краткие пересечения городской черты тут же становились властям, и Осипов дважды получил наказания в виде штрафов. При нарушении режима в третий раз ему грозил новый срок.
В ноябре 1985 года административный надзор закончился, но вступило в действие постановление Совета Министров о запрещении посещать Москву лицам, отбывшим наказанием по…(далее следовал перечень статей, включавший и статью Владимира Николаевича – 70 –ю).
Осипов постепенно узнает о судьбах единомышленников: Бородин вторично посажен за свои художественные произведения, опубликованные за рубежом. Нигде не печатали Сергея Семанова, которого постоянно прорабатывали за связь с «Вече».
С приходом к власти Горбачева появились надежды на лучшее. Владимир Николаевич поддался всеобщей эйфории – его тронули два момента: свобода Церкви и ограничение алкогольного геноцида. Но борьба с ним закончилась через полтора года, и в стране началось еще более повальное пьянство.
Перестройку Владимир Николаевич встретил с негодованием. Он резко критиковал постановление Совета Министров от 14 августа 1986, разрешающее создание кооперативов по переработке вторичного сырья. В результате кооперативы и отдельные граждане украли все, что плохо лежало; откопали и сдали во вторсырье даже кабель и высоковольтные провода.
В ноябре 1986 года около 60 предприятий и министерств получили право самостоятельно выходить на внешний рынок. Директора заводов стали создавать при своих предприятиях кооперативы, которые получали сырье по прежним (государственным) ценам, а свои изделия продавали втридорога. Так начался великий обман народа и разграбление страны, которое продолжается до сих пор.
В условиях объявленной гласности Владимир Николаевич возобновляет издание патриотического журнала «Земля». Он издавался с октября 1987 года по январь 1991 года, за это время вышло 12 номеров.
В июле 1988 года в Москве на квартире Е. Пашнина под руководством Владимира Николаевича была создана организация под названием «За Духовное и биологическое спасение народа». Сразу же группа выпустила воззвание с призывами к спасению русского народа. В воззвании отмечалось, что русский народ вымирает; число абортов в несколько раз больше числа рождений; в стране насчитывалось 40 миллионов алкоголиков. На глазах увеличивается количество проституток, наркоманов и гомосексуалистов. «ОТЕЧЕСТВО ГИБНЕТ!», - криком кричали патриоты.
Все члены этой группы были по убеждению монархистами, но считали преждевременно «нажимать на монархическую идею». Нетрудно догадаться, что Владимир Николаевич быстро стал предметом травли в Тарусе, тем более что писал критические заметки в местные газеты.
8 октября 1988 года в день памяти Преподобного Сергия Радонежского единомышленники отправились в пос. Радонеж, где намечалось открытие памятника Святому Сергию работы скульптора Вячеслава Клыкова. Милиция, как могла, тормозила паломников, объявляя, что «открытие не состоится, памятник закрыт (?)». Все же они пробились через милицейские кордоны и успели увидеть памятник и возложить цветы.
(Продолжение следует)