А вы знали, что русалки в славянской мифологии вовсе не обладали рыбьим хвостом?
Рассказ написан на конкурс "Коллекция фантазий - 29", заданная тема: "Дом наизнанку".
***
Суетное выдалось утро. Все свои дела побросали, да стали у дома старого рыбака Тимофея толпиться. Шепчутся, пальцами тычут, у виска крутят. Совсем сдурел старый, что вытворяет.
Рыбак стоял у своей избы и чесал затылок. Дом будто наизнанку вывернуло, всё убранство оказалось на улице. То ли чудо, то ли лихо какое. Широкие лавки растянулись вдоль бревенчатых стен, сундук с одёжей развалился прямо на тропинке. По двору разбросаны вышитые рушники, белая скатерть, вязаные половики, глиняные горшки и плошки, а с угла красовалась кормилица печь.
В толпе всё громче было слышно ворчание.
- Стыдоба.
- Всё у него не как у людей.
- С нечистым водится…
С нечистым рыбак не водился. Но разве кто-то другой мог такое сотворить? Как знать. На русальную неделю и духи могут бесчинствовать, и русалки проказничать. Вспомнил Тимофей, как в детстве сказки дедовы слушал: “...заберётся такая в жилище, напустит мо́року, попрячет нужное, попортит годное. А коли в лицо её встретишь, быть беде.” Рыбак обошел вокруг, увидел стол и над ним святые иконы на дальнем углу избы. Подошел, стоит, молится. А народ не унимается, всё громче слышны голоса.
- Эй, Тимофей! Ты чего удумал?
- Не по-людски это, рыбак! Не по-Божески!
- Не гневи Бога, сожги дом! Нечисть в нём завелась. Всю деревню погубит.
Дом сжечь. Как же. Слишком многое с ним связано, слишком дороги воспоминания. Тут и отец его, и сам он родился, и дочка его выросла единственная, Варвара. Тут и жена померла год назад, когда дочь в реке утопла, и ему конец придёт однажды.
До сего дня, правда, рыбак иначе на всё глядел. Тяжко ему было в доме одному находиться, мысли спать не давали. Оттого он ночами в хлеву на соломе почивал. Там на время мог позабыть о жене и дочери, об одинокости своей не жалеть.
“Эх, Варенька…” - Вздохнул рыбак и пошел по двору утварь собирать. На людей не смотрит, молчит, сказать ему нечего. Авось, к завтрему остынут. Как развернуть стены, он не знал, потому начал с того, что полегче. Горшки, плошки, сундук в избу занёс… Дошло дело до печи, он снова затылок почесал, головой покачал, да к дому печника пошел. Надо бы новую выложить.
Расступилась толпа, пропускает рыбака народ. Не кричат больше, в глаза то боязно. А ну как в лоб двинет. Что там у него на уме, кто знает. Беду накличет еще. Их дома также наизнанку вывернет. А меж собой шепчутся, неугомонные. Гадают, куда его черти понесли.
И тут из толпы раздалось: “Вяжи его!” Народ загудел, заохал, навалились все разом, и не смог Тимофей супротивиться. “Убить его! В реке утопить!”- Кричат.
- Прежде, чем чинить расправу, надобно к старосте его!
А ну как печник голос подал. Радостно рыбаку стало, что не все его убить хотят. Хороший знак.
Вот уж дело к полудню, привели Тимофея к дому старосты. Постучали в дверь, подождали, пока тот на крыльцо выйдет, и говорят ему, мол, вот, рыбак рехнулся, колдовство творит, свою избу наизнанку вывернул, скоро за наши возьмётся. Надо наказать.
И только староста рот открыл, сказать что-то хотел, да так и замер, глядя поверх толпы в сторону леса.
По тропинке, что вела в деревню от лесной речки, шла дева в длинной белой рубахе. Мокрые волосы распущены, на голове венок из полевых трав и цветов. И чем ближе подходила она, тем яснее слышно было тихое пение.
- Русалка… - услышал Тимофей - Смотрите, смотрите! Русалка… она… Варвара!
Вырвался рыбак из рук, что его держали, бросился в сторону русалки, расталкивая всех в стороны и увидел её. Варя. Это была его Варя! Такая же юная и прекрасная. Она посмотрела прямо на него, приблизилась, прикоснулась к щеке, смахнула слезу. Узнала.
- Почему ты здесь, дочка?
Русалка помрачнела. Тимофею даже показалось, что разозлилась. Огляделась она вокруг, увидела старосту и медленно пошла к нему, напевая мелодичный, но грустный мотив. Староста побледнел, замотал головой, начал креститься, потом упал на колени и заплакал.
- Не хотел я… а-а-а-а! Зачем ты меня отвергла, зачем убежала. Не замышлял я тебя топить, хотел усмирить только…
Ахнула толпа. Рыбак хотел схватить старосту, но понял, что сидит на земле и не может пошевелиться. Руки, ноги ватные. В голове туман. И только гулкие всхлипы вырываются из груди. И всё же он взял себя в руки, поднатужился, встал на колени. Ещё немного, ещё усилие и он дотянется до горла убийцы. Но дочь его опередила.
Запела громко Варвара, зловеще. Закружилась вихрем вокруг, ветром завыла, травой зашумела. Манит старосту рукою, за собой в лес зовёт. Никто не посмел вмешаться, все головы склонили и отступили подальше, чтоб случайно русалки не коснуться. Так и ушел староста в лес за Варварой, околдованный её пением.
Как время прошло, никто не понял, по домам стали расходиться уже затемно. И Тимофей домой пошёл. Никто его больше не держал, не преследовал. Напротив, смотрели с состраданием и даже, кажется, с виною в глазах.
К удивлению, дома ждал рыбака порядок. Всё назад обернулось, даже печка на место встала, и иконы вернулись в красный угол. Зажёг Тимофей лучину, осмотрел горницу, святым поклонился, печку рукой погладил, поправил половик. И как он мог дома своего сторониться, столько тут тепла и любви сохранилось. Спасибо дочке, что показала.
Вышел рыбак на крыльцо с резным орнаментом и вгляделся в ночь. Там, вдали, виднелся лес в свете луны. И в глубине его пели, танцевали и качались на берёзовых ветвях девушки в белых одеждах. Так они прощались с этим миром, чтобы уйти в глубь озёр и вернуться снова, через год, на русальную неделю.