Часть 1
Часть 2
Часть 3
Когда она открыла глаза, то вокруг была лишь темнота. Но первое же движение причинило страшную боль. Отдышавшись, Алёна ощупала ногу и поняла, что сильно ободрала её, но, по счастью, не сломала. Так или иначе, движения приносили боль. Она не видела ничего вокруг себя, однако, если бы она провалилась в яму, наверху остался бы просвет. Или она пролежала так до ночи?
Однако девушка не чувствовала ни холода, ни дуновения ветра, словно находилась в закрытом помещении. Постепенно глаза её привыкли и стало ясно, что темнота не полная, в сумерках можно было различить очертания предметов, слабые силуэты. Неясно только было, откуда исходит свет. Через некоторое время Алёна уже могла видеть почти также хорошо, как в комнате, освещённой свечой, хотя источника света по прежнему не было.
Она находилась в пещере: из земляных стен вокруг торчали корни растений и обломанные и опалённые обухи брёвен — частей каркаса.
Алёна дошла до стены и медленно двинулась вдоль в поисках выхода или подходящего места, чтобы взобраться, под её пальцами осыпалась сырая земля, оголяя белые корни, похожие на толстых личинок.
Она прошла несколько шагов и замерла, будто схваченная в ледяные кольца — дальше корни становились всё мощнее, их переплетения — запутаннее, они поднимались вверх, образуя мощный ствол, наполовину утопленный в стене ямы, и среди этих змеиных изгибов вырисовывался силуэт человека.
Голова его покоилась на впалой груди, руки, прикрученные цепями к корням, от локтей безвольно свисали вниз, сам он весь обмяк на этих цепях, покрытых ржавчиной, давным-давно потерявших свой блеск. Его тело было туго оплетено узлам мышц и сухожилий, проступавших из-под кожи, будто оно высохло как корневище, гладкий череп блестел, а глаза так сильно ввалились, что глазницы казались пустыми. Кости черепа выступали точно у скелета. Он был почти обнажён, остатки кольчужной рубашки болтались на плечах и бёдрах.
И из груди, ровно там, где располагалось сердце, торчало не истлевшее древко стрелы.
Где-то в тишине слышно было, как капает вода.
Человек был похож на труп, только ни один мертвец так не выглядел бы. Он не двигался и Алёна тоже. Она простояла так несколько минут, наконец, решилась отвести глаза, чтобы поискать выход, и услышала, как звякнули цепи.
По её щекам скатились слёзы. Алёна медленно перевела взгляд на подвешенное тело и увидела, что руки мертвеца пришли в движение: пальцы шевелились, словно он трогал невидимые струны или перебирал шелковистые стебли подводной травы. Потом голова поднялась и по блеску в тёмных впадинах Алёна угадала движение глаз. Она всхлипнула и голова чародея повернулась на звук.
Собственное тело девушки словно теряло силы по мере того, как всё более оживало тело, висевшее на цепях. Ноги Алёны подкосились, она упала на землю, а создание ломало закоченевшие суставы, распрямляя и сгибая конечности. Длинные пальцы оплели цепи и подтянули тело, ноги твёрдо встали на почву, жилы вздулись, когда чародей дёрнул путы, треснувшие будто стекло.
Он выпрямился, расправив плечи, вытянул руки перед собой, сжал кулаки. Казалось, он проверял каждый сустав, сгибал и разгибал, чтобы понять, слушается ли тело. Наконец скосил глаза на девушку.
Алёна снова всхлипнула и вскинула руки с растопыренными пальцами, закричав призыв. И наверху громыхнуло, воздух запах резким, свежим запахом и заискрился над кончиками пальцев — поверженные идолы отозвались на последний зов наследницы ведунов.
Чародей прыгнул на неё, схватив за запястья, с силой опрокинув навзничь, утопив пальцы в чёрной земле. Огонь погас. Алёна вскрикнула снова, теперь уже от боли, однако мгновенно умолкла, когда перед ней оказалось серое лицо со впалыми щеками и хищно вздёрнутыми ноздрями. Рот казался прорезью, почти лишённый губ, тяжёлые веки без ресниц щурились и глаза цвета оружейной стали глядели в упор.
- Довольно огня. - Рот едва приоткрывался, слова падали тяжело, язык ещё с трудом слушался хозяина. - Я молил о глотке воды в моей могиле, но никто не снизошёл до меня. Теперь я проявлю милость: вы, все вы получите столько воды, что захлебнётесь в ней!
Он выпрямился и поднял Алёну за руку, она закричала, стараясь вырваться, но только болталась в воздухе будто курица, поднятая за шею. Чародей подошёл к переплетениям корней и прижал к ним ладонь. Из стены ударил мощный поток воды и Алёна зажмурилась, когда её голова оказалась под этим потоком. Вода забивала глотку и ноздри, она не могла вздохнуть и беспомощно трепыхалась, пока сознание сжималось в точку. Потом пришла тьма.
Когда она снова открыла глаза, вокруг стояли всё те же сумерки и всё также пахло почвой. Её трясло от холода, мокрые волосы облепили лицо. Алёна с усилием приподнялась и села, раскашлявшись. Горло горело огнём.
Пещера казалась пустой.
«Он оставил меня здесь», - подумала девушка её охватил безысходный ужас, когда она поняла, какая смерть её ждёт. Она захныкала, чувствуя, как наружу рвётся истерический смех, но увидела скрюченную фигуру около «дерева» и смех оборвался. Мертвец повернулся к ней, потом подошёл, нависнув.
- Ребёнок, - произнёс он с холодным презрением. - Меня сторожил ребёнок?
Алёна подтянула к себе колени, попытавшись отползти, но уперлась спиной в стену.
- Знакомое дыхание, - произнёс чародей задумчиво.
Глубоко втянув воздух, чародей поднял голову, всмотревшись во мрак, клубившийся над ними, затем заговорил снова:
- Ты не из волхвов. Где все?
Алёна шмыгнула носом.
- Они умерли. Уже давно.
- Давно? - эхом повторил чародей. - Что такое «давно» для тебя? Как могли умереть все стражи, не оставив никого?
- Осталась я, - с вызовом ответила девушка. - Последний волхв умер до того, как я научилась считать, он охранял курган один сто зим подряд. - Алёна пересела, прижав колени к груди. - И я не знаю, что было до того.
Чародей склонил голову и так стоял некоторое время, похожий на неживое существо.
- Понятно, - произнёс он, наконец. - Это значит, что обо мне забыли.
Он начал смеяться. Каркающий смех прокатился по яме, заметался в ловушке, нарастая и заполняя собой воздух. Алёна прижала к ушам ладони и зажмурилась, и не открывала глаза, пока смех не отзвучал.
- Значит, мой сон охранял этот оленёнок, - отсмеявшись, произнёс чародей. Он опустился на одно колено и наклонился к девушке так близко, что она почувствовала на лице его дыхание. Это был не человеческий запах: её окутало ароматом леса, пережившего летний дождь.
- Скажи мне, оленёнок, каково тебе быть тем, кто подвёл всех тех, умерших?
- Ненавижу тебя… - прошептала Алёна, давясь слезами.
- О? - Чародей опять рассмеялся.
- Ты забрал всё, что было, отнял время всех, кого я любила и знала! Все они оставались возле твоей могилы, растратив время, и я сторожила тебя годами, из-за тебя — одна, без ответа и без взгляда, без мыслей в ответ на мои мысли…
В глотке чародей заклокотало и Алёна не успела даже уследить, когда пальцы сомкнулись на её горле и прижали к стене. Её ногти бессильно заскребли серую кожу, каждый вздох стал пробиваться с трудом.
- Да что ты знаешь об одиночестве? - низко прорычал чародей.
- Ты нежить! - выдохнула Алёна с презрением и упала, закашлявшись, когда чародей разжал хватку. - Нежить! - повторила она, прижав руку к горлу. - Земля не принимает тебя. Ты сам виноват, прими судьбу и умри, наконец!
- Ну уж нет. - Голос чародея низко гудел будто рой пчёл в горной расщелине. - Пока мне не заплатят сполна.
Пальцы клещами сдавили плечо девушки, оторвав от земли, она попыталась закрыться и её руки коснулись стелы, схватив древко. Чародей швырнул девушку прочь от себя, но она не отпустила стрелу и та выскользнула из тела. Протяжный и низкий крик огласил могилу, в глаза Алёне ударил свет, она почувствовала на щеках ветер и то, что её качает в седле.
Перед глазами расплывались слёзы, вызванные резким ветром. Когда она смахнула их, то поняла, что сидит на лошади, которая мчится по равнине во весь опор. Равнина тянулась до горизонта, где поднимался лес, судя по зеленеющей траве и прозрачному небу, да ещё и по свежему воздуху о — теперь стояла середины весны.
Спиной Алёна ощущала приятное тепло. Она пошевелилась и почувствовала, что её держит чья-то рука, перехватив за талию. Вторая рука, в перчатке из мягкой кожи, держала повод.
Изловчившись, Алёна повернулась в седле, чтобы разглядеть всадника.
- Держись крепче, Василиса, - велел он. Голос звучал немного знакомом, но сам человек был не знаком и выглядел не так, как люди из деревни, которых Алёна помнила.
У него был высокий лоб и острые скулы, крупный нос со вздёрнутыми ноздрями, напоминавший клюв, рыжая брода, подстриженная очень коротко, а из-под меховой шапки пробивались пряди чёрных волос. Но больше всего поражали глаза: синие, как небо.
Алёна перевела взгляд на свои руки и точно также не узнала их: уж слишком изящные пальцы, слишком чистая кожа, без шрамов от мелких ожогов, без порезов и грязи под ногтями. И ещё: на её плече подпрыгивала толстая коса русого цвета, совершенно не похожая на её собственную. И одежда на ней была слишком богата.
«Я смотрю сейчас на мир глазами Василисы», - подумала Алёна. Кем бы ни была эта девушка, судя по тревоге в голосе мужчины, Алёна оказалась на её месте не в лучший момент её жизни.
Она повернула голову и увидела преследователей, их было семеро и они нагоняли: конь устал нести двоих.
- Я задержу их, а ты постарайся вернуться к отцу, - произнёс мужчина.
- Нет! - закричала Василиса.
Алёна почувствовала то, что чувствовала незнакомая ей девушка — она не хотела покидать любимого. Алёна тоже не могла позволить кому-то умереть вместо себя. Тем более, раз она, кажется, знала этого мужчину. Только откуда?
Он спрыгнул и конь помчал дальше, но Василиса натянула повод, а затем соскочила на землю и побежала назад.
Алёна мигом догадалась, кто в отряде главный, это был молодой парень с русыми кудрями, вившимися красивыми, тугими кольцами. Настоящий красавец: широкие плечи и узкая талия, перехваченная пластинчатым поясом, на плечах — плащ, отороченный рысьим мехом, кольчуга сверкает как снег под полуденным солнцем, глаза глядят зло и весело.
- Я же сказал, что ты будешь моей! - крикнул он, обращаясь к Василисе.
Рыжебородый обернулся и Алёне сделалось страшно от того, каким стало его лицо, когда он понял, что она осталась. Однако это длилось лишь миг, потом он достал меч и загородил её собой.
- Ты посягаешь на мою невесту, царевич, - произнёс рыжебородый. - Думаешь, я спущу тебе это?
- Уж больно она мне глянулась, - белозубо улыбнулся златокудрый. - Как мимо такой красоты пройти? Что же с того, что я со сватовством опоздал?
- Убирайся по доброму.
«Это он», - поняла Алёна и внутри у неё словно всё омертвело. Она увидела громадный дуб в десяти шагах в стороне, одиноко стоявший посреди поля. Тот самый, к которому чародей привязал царевича, когда тот настиг его, чтобы отнять похищенную невесту.
Только невеста сейчас заливалась слезами и до смерти боялась улыбчивого царевича, и пряталась за спиной того, кто, согласно сказке, похитил её у жениха.
- Всё было не так, - зашептала Алёна, - всё не так, ты же украл её, ты не сватался, тебя не выбирали, ты украл царевну и тебя одолели, победили…
- Что, надеешься на свою силу, царь Кощей? - спросил в ответ юноша и поднял лук.
«Оружие трусов», - подумала Алёна, когда стрела вошла ей в плечо и отбросила на землю. Чародей кинулся к ней и тогда на него налетели воины.
Боль застилала глаза. Потом царевич заставил её встать и закричал чародею, чтобы тот бросил меч.
- Всё не так, - повторила Алёна. - Василиса предала царевича, его привязали к дереву…
Кровь толчками выходила из раны и Алёна понимала, что Василиса слабеет с каждой минутой, она чувствовала её слёзы на своих щеках, слышала, как та кричит, зовёт чародей по имени.
- Отпусти её! - заревел тот.
Но его уже привязали к дереву и царевич поднял лук. Это была очень старая забава — расстрелять связанного пленника.
- «Но первая стрела ушла в землю», - произнесла с надеждой Алёна и увидела, как дёрнулось тело пленника, когда стрела пронзила ему руку.
- «Вторая улетела в сторону», - выдохнула девушка, когда в её ушах зазвенел крик несчастной царевны и стрела глубоко вошла в бедро чародея.
- Хватит! - кричала Василиса. - Я буду твоей, только остановись! Не убивай его!
Царевич рассмеялся, отпихнув девушку ногой. Лицо чародея исказилось и на миг Алёне почудилось, что проступили черты живого трупа и синие глаза заволокло могильной темнотой.
А третья стрела…
- Не бойся! - крикнул царевич, подняв лук в третий раз. - Мне не нужна чужая невеста: она отправится следом за тобой!
- Нет! - закричала Алёна.
Стрела сорвалась с коротким гудением и проткнула чародею грудь. Дрожь прошла по его телу, он выгнулся, из прокушенных уголков губ побежали кровавые дорожки. Его горящий взгляд сосредоточился на убийце.
- Что же мне делать с твоей невестой? - спросил царевич, обращаясь к чародею. - Хороша невеста, но как же быть? Целиком-то она мне не нужна.
Чародей силился что-то сказать или разорвать путы, но мог лишь беспомощно ёрзать, пригвождённый к дереву, как рыба, проткнутая шипом.
- Держите её, - велел царевич.
Василису схватили. Алёне хотелось зажать уши, чтобы не слышать крик девушки, но и сама она кричала вместе с ней.
- Отпустите меня!
«Отпустите меня!» - билась Алёна. Это была не её история, она не хотела умирать вот так, вместе с несчастной Василисой, на глазах у её жениха. Она хотела вернуться в свою землянку, обнять Марусю, слушать, как трещит в печке огонь. Пусть вода пожирает её мир, пусть она навсегда останется заточена в лесу, только бы жить!
- Эта рука обнимала его, - процедил царевич, взяв Василису за запястье. - Долой её!
Кровь обагрила землю. Алёне показалось, что всё ещё существо сжалось в маленькую точку, свет померк. Никогда ещё ей не приходилось чувствовать такую страшную боль, даже когда она вывихнула руку в детстве и матушка Солодка вправляла её. Тело обмякло, перестало слушаться, воля покинула его.
Кажется, Василиса потеряла сознание, но Алёна всё ещё видела, что происходит вокруг. Видела и чувствовала.
- Ноги твои мне тоже не нужны, раз ты их перед Кощеем раздвигала.
Свист меча рассёк воздух и лезвие рассекло плоть. Алёна уже не видела ничего, но слышала рычание, доносившееся будто издалека — чародей был ещё жив.
- И губы твои, которыми ты целовала другого, мне тоже не нужны, царевна, - хохоча, крикнул мучитель.
Разве могла она представить, что бывает такая боль?
Чувствуя, как горячая кровь заливает рот и бежит по подбородку, девушка приподняла голову. И тогда она увидела лицо чародея, лицо, перекошенное мукой, и глаза, направленные на неё.
Он не простит. Никогда и ни за что.
- И голова твоя… - Голос царевича прозвучал тихо и спокойно.
Всё завертелось, она как бы со стороны увидела девушку в окровавленной свитке, которая упала на землю, и обезображенную голову с пышной косой, покатившуюся к подножью дуба.
Голова остановилась, уже потухшие глаза уставились на чародея. И тогда он завыл.
Свет померк.
Алёна растерянно заморгала. Горло болело: после пыток водой и после того, как чародей едва не задушил её. Дело было, конечно же, не в воспоминание, в котором её обезглавили.
Она села, сотрясаемая мелкой дрожью. Что-то кольнуло руку и Алёна поднесла к глазам наконечник, который сжимала в ладони. Древко рассыпалось, но наконечник выглядел целым, его даже не тронула ржавчина.
«Что я видела? - подумала Алёна. - Дело в этом?». Алёна повернула наконечник. Он был острым — боевой, не охотничий, целый, точно не просидел в трупе сотни лет. Всё вокруг сгнило, даже тело чародея, а наконечник остался цел. Тот самый, который оборвал его жизнь.
Рядом с ней нечто пришло в движение. Кто-то. Мертвец приподнялся, опираясь на руки и колени и девушка услышала, как скрипят его зубы.
- Ненавижу… - раздался шипящий шёпотом. - Ненавижу… - уже громче произнёс он. - Ненавижу…
Голос повторял единственное слово и постепенно звучал всё громче и яростнее. Скоро земля вокруг начала дрожать и осыпаться. Чародей встал на колени и запрокинул голову, и рёв из его глотки разносился по пещере как рокот шторма:
- Ненавижу!
Девушка упала ничком и зажала уши руками, но всё равно продолжала слышать и, главное, ощущать эту ярость, направленную на всё вокруг, на всех вокруг, на всё живое, что посмело жить, пока он гнил заживо в кургане, раз за разом вспоминая то, что было.
Вот, почему он не умер: не ненависть питала его тело, не отпуская душу, а яростное чувство несправедливости, которое было намного сильнее просто злобы. Ничего, кроме этого, он не чувствовал, ничего, кроме этого не помнил. И эта ярость готова была обрушиться на мир и смести его.
Он готов был уничтожать. И начать должен был с того единственного человека, который был рядом на расстоянии десятка вёрст.
Грохот оборвался и наступила оглушительная тишина. Алёна медленно опустила руки. По её лицу пролегли две дорожки, размазав грязь. Она с усилием заставила себя открыть глаза, чтобы увидеть перед собой два чёрных провала, дыры, из которых глядели тёмные зрачки.
- Зачем ты пытаешься выбраться? - произнёс мертвец, пристально глядя в глаза девушки. - Все умирают, почему ты не можешь? Умри же.
Она помнила. Несложно было помнить, ведь она произнесла за эти годы не так уж много слов. Алёна сжала губы, когда слёзы соскользнули по подбородку, почувствовала вкус соли — вкус крови, просочившейся из прокушенных губ. Страшный взгляд соскользнул, на миг задержавшись на этих кровавых дорожках, и снова упёрся в её глаза.
- Некому будет отнести тебя под яблоню, - произнёс он сомкнул пальцы на её горле. - Глупый-глупый оленёнок…
«Я не хочу умирать», - подумала Алёна и сморгнула подступившие слёзы.
- И не останется никого, - через силу ворочая непослушным языком, прошептала Алёна, - чтобы помнить тебя.
Веки чародея дрогнули.
Когда она открыла глаза, то в лицо её било солнце. Она лежала у подножья развороченного кургана. Закоченевшее тело отказывалось слушаться и девушка, приподняв руку, зашептала, призывая тепло. Не сразу, но ей удалось вызвать к себе жар, продержавшийся, правда, не долго. В конце концов у неё всё-таки получилось встать.
Лес был пуст. Совершенно. Даже духи деревьев пропали.
Обхватив себя руками за плечи, Алёна побрела назад, к чаше, лежавшей в кольце леса, к опостылевшему дому. Она должна была добраться, должна была остаться в живых, чтобы уйти и оставить это проклятое место.
Она должна была предупредить людей, какое зло вырвалось в мир: бессмертный, обративший всю свою волю к возвращению того, что вернуть невозможно. Это значило, что он не остановится.
Наконечник стрелы острой кромкой впивался ей в ладонь.
(конец)