Часть 1
Часть 2
Снова упал снег. Огромные деревья стояли в шапках, а дороги замело с концами и только волки ходили вдоль плетёнки ночами, сверкая глазами из темноты. В ясные ночи звёзды горели с чёрного неба, а ели скрипели и похрустывали от мороза. Алёна жгла свои свечи и сидела на постели из шкур, обхватив руками колени и глядя на огонь. В ту зиму она пришла на курган. Духи леса спали, а те, что бодрствовали, днём не показывались. Зимние, голодные духи страшнее тех, что живут летом, они тоже ищут тепла и подбираются к человеку, скрипят зубами за дверью и капают голодной слюной на пороги. Но днём не показываются.
Накануне солнцестояния Алёна прибежала к кургану на лыжах и взобралась наверх. Она долго прислушивалась к дыханию спящего в недрах — сон его был беспокойным и неровным. Что видел он в своих снах?
Потом она принялась подрубать ёлку, заслонившую курган, но толстый ствол дерева не желала сдаваться, а, когда с веток сорвался крылатый дух и закружил, оглашая лес криком, полным боли, Алёна отступила. Она всё равно была слишком слаба, чтобы расчистить весь курган.
Зима выдалась снежная и весной вода побежала по оврагам и лощинам потоками. От сырости чахли пчёлки на пасеке, не росли травы, дрова чадили и дымили в очаге. Проклятье воды пожирало этот край. В то лето Алёна приходила к кургану так часто, как могла. Серые птицы следили за ней, но не трогали, привыкнув.
В ту весну она не осмелилась пойти к кургану, потому что вода пропитала землю и Алёна ждала тепла, чтобы солнце хоть немного подсушило почву.
Теперь она бежала через лес, уверенно петляя среди деревьев и чувствуя корни под толстым слоем мха, всю эту сеть, нити, сплетённые между собой понадёжнее спутавшегося клубка. Её дыхание было размеренным и ровным, она останавливалась через равные промежутки времени, чтобы дать себе отдохнуть, и затем бежала дальше, слушая лес и всматриваясь в серо-синюю дымку. Она подоткнула подол своей юбки, покрытой заплатками, чтобы легче было бежать. «Куриный бог» болтался на шее и бился изнутри о ткань рубашки.
Серые птицы с тяжёлыми крыльями следовали за ней от самой опушки.
У подножья кургана она остановилась, приводя в порядок дыхание. Там, наверху, виднелось небо в просвете. Она вспоминал волнение, с которым пришла сюда впервые — теперь его не было. Она оставалась сосредоточена, подмечала изменения с ужасающим её саму спокойствием, понимая, что время сокращается с каждым месяцем.
На вершине она опустилась на колени и прижала ладони к земле, мысленно опустилась в глубину, тёмную и сырую, слой за слоем до самого дна, чувствуя, как нити пульсируют там словно пиявки, сосущие кровь: это корни качали воду, насыщая тело кургана. Она коснулась части сна и вздрогнула, потому что неизбывный гнев пронзил её как удар: за столько столетий злоба чародея не улеглась, она лишь окрепла ещё больше.
- Как же я ненавижу тебя… - прошептала Алёна. - Ты… если бы не ты…
Голос прозвучал хрипло, потому что в последний раз она пользовалась им много дней назад.
Она замолчала и прижала ладонь ко рту, подавляя рвущийся крик. Она так и сидела, пока не затекли ноги, потом поднялась и отправилась назад, сопровождаемая птицами, плывшими по воздуху за ней как медленно опадающие листья.
В третье лето почернели деревья, окружавшие «ковш» с домиком на дне, не взошла рожь на старом поле и Алёна собирала дикие злаки. Теперь уже стало труднее находить еду, потому что лес гнил заживо и всё живое в нём разбегалось прочь или погибало на месте, если не могло двигаться.
В третью зиму умерла Маруся. Алёна стояла над тушей козы, безо всякого выражения глядя на белую шерсть, в которой запутались сухие травинки, на подёрнутые дымкой глаза. Куры квохтали в соседней комнате, пар клубился туманным облаком вокруг девушки.
«Это мясо, - сказал кто-то в её голове, - и шкура».
- Маруся… - произнесла Алёна бесцветным голосом.
Коза давно болела, её следовало зарезать.
Девушка оглянулась на двор, подумав о том, что земля сейчас, должно быть, очень твёрдая, а копать придётся глубоко, если она не хочет отдавать Марусю волкам.
Она забрала из дома мотыгу, взяла лопату и отправилась к мёртвой яблоне.
Весна пришла поздно.
Теперь Алёна постоянно пела: пока работала во дворе, пока ходила по лесу, пока собирала травы. Всё, что могла вспомнить: то, что пели на сбор урожая, что пели, провожая мёртвых, свадебные причитания и хороводные песни, пела всё. Помнила она не много, ведь в деревне, опустевшей ещё когда она была ребёнком, не справляли свадеб, а похороны проходили тихо. Она часто думала, что следовало бы рассказать бабушке о том, что она видит в лесу, но каждый раз откладывала разговор, ей всё труднее было собраться, а мысли теперь текли, не облекаясь в слова.
Мёртвые не слышат жалоб. Бабушка ушла уже далеко, прошло слишком много времени, чтобы надеяться, что она услышит.
Но был тот, кто слышал.
Едва установилось тепло, Алёна переселилась в шалаш и через неделю отправилась к кургану. По мягкому мху она шла, оставляя следы, не обращая внимания на духов деревьев, летевших за ней. Тьма окружала курган и синее окошко неба казалось далёким как звезда.
Мёртвые жалоб не слышат, но ведь чародей был уже почти и не мёртв. Ненавистный узник холма и страж её свободы.
- Хватит, - прошептала Алёна и ударила кулаками по земле. - Хватит, слышишь?! Зачем ты пытаешься выбраться, ты должен был умереть, умри же! Все умирают, почему ты не можешь?
Мысли спящего проникали во всё, что девушка видела вокруг, она чувствовала, что её словно несёт волнами, покачивая как лодку.
Почему он не смирился? Как его ненависть к убийце могла зайти так далеко, позволить продержаться столь долго?
- Человек, в чьей душе мир, умирает безвозвратно, - прошептала Алёна, глядя опустевшими глазами вперед, на покачивающийся стебелёк папоротника. Она вспомнила ведуна, которого время высушило словно сушёную чернику. - Даже долг не способен позволить так бесконечно цепляться за жизнь. Почему злоба даёт шанс, а доброта — нет? - Алёна опустила взгляд вниз. - Твоя злобная душа не может покинуть этот мир, из которого ушли все, кого ты ненавидел, из которого ушла даже память о тебе…
Потом она просто плакала, прижавшись лбом к оголённой земле, и её слёзы питали курган также, как вода, которую заманивал в свою ловушку проклятый мертвец.
Всё лето шли дожди. Они убили злаки и хлеб не родился, зато осенью было много грибов и клюквы, а вот черника выросла водянистой, хотя и крупной. В лесу расплодились змеи и следовало внимательно глядеть под ноги. Часто Алёна видела, как серебристо-металлические ленты скользят по ярко-зелёному мху, потревоженные её поступью.
Курочки перестали нестись, но Алёна собирала для них траву и дикий овёс, чтобы птицы смогли пережить зиму. Она усердно заготавливала припасы, какие могла, вялила рыбу, которую ловила в лесном озере, ставила силки на куропаток.
На исходе лета она снова пришла к кургану. Его вершина оголилась, камни торчали как зубья, склоны покрывали сухие иглы.
- Я умру здесь, - шептала Алёна. - Ты забрал у меня всё. Проклятье на тебя! В этой долине нет больше тепла. Когда я умру, не останется никого, чтобы помнить тебя. И никто не вспомнит меня.
К концу осени в живых остался только петух. Алёна закопала кур под сгнившей яблоней и вернулась в дом, чтобы слушать, как дождь шуршит во дворе. Петух сидел на насесте, нахохлившись и утопив клюв в перьях, он тоже уже мог считаться старичком. Куры не живут долго.
По низинам бежали потоки воды, вода насытила воздух, пропитала почву, заболотила лес. Алёна думала, что, наверное, ей не стоит плакать, чтобы не помогать чародею.
Зима сковала мокрую землю как камень, схватила лес и долину в ледяной кулак, сжала и скрутила, и уже не отпускала до весны. Огромные сугробы погребали под собой домик в центре «ковша». После расчистки двора у Алёны болели руки и спина, она валилась на лежанку и лежала по несколько часов, не в силах пошевелиться. Но, даже если она не уставала от работы, ей сложно было заставить себя что-то сделать: утром она едва могла подняться. К счастью, с равнодушием пришло и отсутствие аппетита, так что голод она ощущала слабо. Дни тянулись долго, ночи — ещё дольше, а за темнотой приходил рассвет, но тьма не уходила. Краски поблёкли, мир вокруг казался чёрно-белым, иногда ослепительным, но чаще серым, когда небо придвигалось к деревьям и сыпало на долину и лес крупными, снежными хлопьями.
А весной, когда на первых прогалинках зазеленела трава, умер и петушок.
Алёна долго смотрела на потускневшие пёрышки. Ей казалось, что тело болит от одной мысли о движении. Потом она всё-таки отнесла петуха под яблоню, а в печку поставила кипеть воду, заправленную сушёными малиновыми листьями и рябиной.
Затем наломала в лесу еловых веток и сварила отвар, в котором выстирала одежду. Она сняла все украшения и закопала их под порогом дома.
А потом побежала. Ветки ёлок, точно тонкие, старушечьи руки, тянулись следом за ней. В проталинах поднимались закрученные улитками ростки папоротников. Алёна бежала так, что лёгкие горели огнём, но сил было слишком мало, и она часто останавливалась под пристальными взглядами душ деревьев, как всегда, сопровождавших её до кургана.
«Его воля сильнее всего, - думала девушка, - сильнее леса, сильнее человеческих жизней, она упрямее корней и прочнее камней. Он старше моего мира. Как я остановлю его?»
Добравшись до холма, Алёна просто упала у подножья, а, когда очнулась, то с трудом сумела разогнуть закоченевшие суставы. Оскальзываясь на снегу, она вскарабкалась на вершину. Раз она едва не сорвалась вниз, когда что-то, лежавшее под снегом, поползло под её руками — это был свергнутый идол.
Наверху, на голом лбу кургана, теперь остались лишь камни. Да ещё серые птицы сидели вкруг, глядя на неё с бесстрастием падальщиков.
Алёна смотрела вокруг сперва равнодушно, но потом оживилась, будто очнувшись. Она так привыкла приходить сюда, что не придала значения важному факту: идолы упали, дубов давно нет, теперь уже ничто не держит мертвеца в земле.
Она поспешно опустилась на колени и прижалась ухом к земле. Так она лежала с минуту или больше, стараясь уловить отголоски сна, но холм отвечал ей глухим безмолвием онемевшего колокола.
Алёна встала и подбежала к ближайшему идолу — если водрузить его на место, если быстро вернуть их назад, может, это удержит его?.. Но, едва она прикоснулась к деревянному тотему, как птицы вокруг взвились в воздух с оглушительным криком. Алёна присела к земле, закрывшись руками, и тогда земля под ней раскрылась и она полетела вниз.