Фантастика
Глава 1
Как не раз случалось ранее, боль снова пришла внезапно. Она возникла в недрах головы, словно вынырнула из глубокого подземелья, где сидела, притаившись, какое-то время, как будто выжидая момента, когда человек окончательно забудет про неё, чтобы напасть снова. И действительно, Иван Дубровский, молодой человек тридцати лет от роду, возвращаясь домой после удачной сдачи очередного проекта, почти забыл о мучавших с периодичностью раз в три дня приступах головной боли. Последний приступ случился позавчера, и тогда он, к счастью, находился в своей комнате, да и боль не казалось столь сильной, как сейчас.
Сегодня Иван успел добраться до дома и буквально на полминуты задержался возле подъездной двери, пытаясь ухватить в кармане магнитный ключ. Именно в этот момент, зародившись где-то в районе правого виска, хотя поначалу ощущение казалось размытым, боль резкой, горячей волной разлилась внутри черепной коробки. Ощущение было таким, словно на голову Ивану нацепили обруч из раскаленного металла, и теперь сжимают все сильнее и сильнее. Перед глазами на несколько секунд потемнело, и Дубровский едва не потерял равновесие, лишь в последний момент, успев схватиться за ручку двери.
Продолжалось жуткое состояние не более четверти минуты, а затем боль как будто стала меньше, да и пелена с глаз постепенно спала. Но Иван хорошо знал, что это лишь кратковременное улучшение и через пару минут боль навалится снова, причем с куда большей силой. А упасть в обморок возле подъезда совсем не хотелось, не хватало только, чтобы кто-то из соседей подумал о том, что всегда подтянутый, стильно одетый молодой человек злоупотребляет спиртным или наркотиками. Увы, для большинства людей свойственно видеть в любом упавшем прохожем именно наркомана или алкоголика, а не того, кто нуждается в срочной медицинской помощи. Хотя, откровенно говоря, Ивана напрягало не столько то, что никто не вызовет Скорую, сколько то, что репутация окажется безнадежно испорченной.
Именно поэтому, стоило только боли немного отступить, Дубровский тотчас стиснул зубы и, борясь с нахлынувшей, уже ставшей привычной слабостью, открыл-таки дверь и вошел в подъезд. Оказавшись внутри, мучительно ожидая нового приступа, от которого может потерять сознание, Иван нетвердой, заметно качающейся походкой направился к лифту. К счастью, кабина оказалась на первом этаже и Дубровский, не обращая внимания на хлопнувшую позади дверь подъезда, вошел внутрь и нажал кнопку своего этажа.
Не успели двери лифта закрыться, как молодой человек с облегчением и напряженным ожиданием прислонился спиной к стене, прикрыв глаза. Боль ворочалась где-то в недрах черепной коробки и казалась этаким клубком ядовитых змей, бесцеремонно раздвигающих внутренние органы. Подобный признак выглядел далеко не самым приятным симптомом, в прошлый раз именно такое ощущение стало предвестником пика приступа, и тогда Иван едва не потерял сознание. Теперь оставалось лишь добраться до квартиры, а дальше станет легче, ведь даже потеря сознания, случись таковая, произойдет уже дома.
А дома – мама, дома – сестра Светлана, а они всегда помогут добраться до кровати и напоят целым ворохом таблеток из домашней аптечки. Сейчас Иван не возражал бы даже против присутствия Вадика, жениха младшей сестры, коего, в общем-то, считал излишне разболтанным молодым человеком. Вадик же, чувствуя подобное отношение со стороны старшего брата своей девушки, отвечал общением в столь же прохладной манере, считая потенциального шурина откровенным занудой, погрязшим в работе. Хотя, стоило признать, что каком-то смысле ухажер Светланы был прав, Иван действительно практически все свое время посвящал профессиональной деятельности, позабыв в последнее время даже о личной жизни. Однако принять точку зрения субъекта, который младше почти на восемь лет, Дубровскому было тяжеловато. Впрочем, когда сильнейшая боль в буквальном смысле скручивает в узел, с благодарностью принимаешь помощь от любого, даже не самого приятного человека. А ведь в том случае, если Ивана свалит прямо в коридоре, присутствие Вадика окажется весьма кстати, поскольку матери с сестрой тяжеловато тащить взрослого мужчину, пусть и стройного телосложения.
К счастью, до двери квартиры Ивану повезло добраться до того момента, как боль вернулась снова. Но вот достать ключи из кармана он уже не смог. Точнее, руку-то в карман опустил, но в это же мгновенье горячая волна вновь прокатилась внутри черепной коробки, заставив пошатнуться и схватиться за стену. Понимая, что самостоятельно открыть дверь он уже не в силах, Иван собрал всю волю в кулак и нажал на кнопку звонка.
Спустя четверть минуты щелкнули оба замка, и молодой человек буквально ввалился внутрь, едва не сбив с ног младшую сестру.
Лишь в последний момент Иван успел частично подкорректировать траекторию почти неуправляемого движения и рухнул на небольшую банкетку, стоявшую рядом с дверью.
– Вань, ты чего?! – испуганно пролепетала Светлана, позабыв закрыть дверь и с открытым ртом глядя на белое, как мел, лицо брата и желваки на его щеках.
– Что там такое? – послышался с кухни голос мамы, и через несколько мгновений она и сама появилась в коридоре, уставившись понимающим и строгим взглядом на поникшего головой сына. – Опять приступ?! Сколько же можно говорить, чтобы ты пошел к врачу?! – мама решительным движением захлопнула входную дверь, после чего повернулась к Светлане. – Ну, что стоишь, хлопаешь глазами?! Давай, будем раздевать его!
После твердого, не терпящего возражений, приказа матери, Светлана словно очнулась и наклонилась к брату. Иван с немалым трудом, превозмогая боль и головокружение, приподнялся, стараясь негнущимися пальцами расстегнуть куртку. Мама с горечью и нескрываемым осуждением покачала головой, а потом, жестом показав дочери, чтобы поддерживала брата, стала стаскивать куртку сама.
Кое-как освободив молодого человека от верхней одежды, женщины практически на руках втащили его в комнату, где он тотчас рухнул на диван. Перед глазами все кружилось, а в голове забушевали кипящие волны, разливающиеся по всем закоулкам Иванова мозга. В положении лежа боль не стала слабее, но хотя бы перестала пульсировать, вгрызаясь в голову монотонно, словно перешла с аккордной работы на почасовую.
– Ох, дождешься ты, Ванька, со своей работой, – с укоризной покачала головой мама, подходя к Ивану с аппаратом для измерения давления, – и отпуск как следует, не гуляешь, да еще и работаешь вечно допоздна, вот организм и дает сбои.
Женщина принялась было натягивать манжету измерителя на руку сына, вызвав попытку сопротивления, ибо сейчас ему хотелось только одного – заснуть, забыться и не чувствовать жуткую головную боль.
– Зачем, мама? – слабым голосом произнес, а вернее, простонал молодой человек. – Все равно давление окажется в норме, сколько раз уже мерили?
– То, что давления не было в прошлый раз, отнюдь не означает, что давления нет и сейчас, – немедленно возразила мама, преодолевая сопротивление сына и все-таки надевая манжету на руку, – а уточнить симптоматику, никогда не помешает.
Сестра все это время стояла в дверях, с каким-то недоверием глядя на возню матери со старшим братом. Начавшиеся у Ивана несколько недель назад головные боли, поначалу вообще не воспринимались Светланой всерьез. Вероятно, девушке казалось, что брат выдумал свое недомогание лишь для того, чтобы помешать встречам с Вадимом. Но затем, когда приступы стали случаться все чаще, и внешний вид Ивана в такие моменты не позволял говорить о каком-то притворстве, сестра забеспокоилась по-настоящему. Хотя, откровенно говоря, девушка все равно не совсем понимала, от чего так волнуется мать.
– Да, давление почти в норме, – нахмурилась мама, стаскивая манжету, и вид у неё при этом казался изрядно озадаченным, но затем тряхнула головой и снова решительно посмотрела на сына, – это лишь говорит о том, что причина болей может оказаться серьезней, чем мы думаем.
– Мама! – едва сдерживаясь, простонал Иван, обхватывая голову руками. – Просто дай мне нурофен, спазмалгон или что там ты даешь обычно в таких случаях?!
– Ох, не нравится мне все это, – с неприязненным видом посмотрела на сына женщина, но все-таки поднялась и направилась к домашней аптечке, где хранились всевозможные лекарства, припасенные на все случаи жизни.
Некоторое время Иван лежал, закрыв лицо руками, пытаясь как-то абстрагироваться от боли, напоминавшей теперь поезд, двигающийся двумя маршрутами, первый из которых пролегал от виска до виска, а затем – уходил ответвлением в сторону затылка. В голове возник какой-то серый туман, от чего окружающие звуки стали казаться ватными, а тусклый свет небольшого бра резал глаза с такой силой, словно превратился в корабельный прожектор.
Молодой человек скорее почувствовал, нежели услышал, как мама снова подошла к дивану, и попробовал сесть, чтобы принять таблетку.
К своему удивлению, принять положение сидя удалось далеко не сразу, да и то с помощью сестры, пришедшей на помощь после просьбы матери. Пространство перед глазами постоянно уплывало в сторону, и Иван никак не мог поймать равновесие. Но теперь, к уже имеющимся негативным ощущениям добавилась сильная тошнота, а головная боль казалась как будто не такой сильной.
Ему показалось, что мама спрашивает о чем-то и никак не мог понять, почему ему не дают таблетки. Когда же все-таки пересилил себя и поднял голову, с удивлением увидел перед собой и бокал с водой и две таблетки сразу, лежащие на маминой ладони.
Молодому человеку показалось, что он как будто протянул руку, чтобы взять лекарство, как вдруг с удивлением понял, что почти не может пошевелиться, да и голос мамы звучит как будто откуда-то издалека. Иван сделал над собой колоссальное усилие, пытаясь поднять руку, но вместо этого пространство перед ним наклонилось вбок, а затем начало темнеть.
Он уже не слышал, как подхватившая его мать кричала сестре, чтобы та срочно вызывала Скорую помощь. Не чувствовал, как едва не упал с дивана, и только руки матери не дали ему сползти на пол. Теперь молодой человек летел по странному бесконечному серому коридору, заполненному шорохами и едва заметными силуэтами. Иногда Ивану казалось, что силуэты кого-то или что-то неуловимо напоминают, но, сколько не напрягал память, не мог сообразить, кому или чему они могли принадлежать. Коридор продолжался без конца и края, а шорох, наполняющий помещение неведомой протяженности, то стихал, то становился громче.
Сколько по времени длился странный полет, Иван даже представить не мог, но, в конце концов, и это странное состояние начало откровенно утомлять. Впрочем, как-то изменить происходящее с ним, молодой человек все равно не мог, поэтому оставалось только ждать, чем это все закончится.
А закончилось необычное видение тем, что по периметру неведомого, существующего где-то в глубине ментального пространства, коридора появились блуждающие и мерцающие светлые пятна, разгоравшиеся все ярче и ярче. Наконец, их сияние стало настолько сильным, что Ивану захотелось зажмуриться, но в результате он наоборот... открыл глаза. И почти тотчас шум, смутно различимый во время полета, превратился в привычные звуки голосов людей.
А прямо над головой обнаружился ослепительно белый потолок, на котором горел прямоугольный светодиодный светильник. Таких светильников у них дома никогда не было, более того, как вспомнил Иван, подобные штуки чаще подвешивались не в квартирах, а различного рода общественных организациях.
«Наверное, я в больнице», – догадался молодой человек, пытаясь скосить глаза и рассмотреть, что находиться рядом.
В следующее мгновенье в поле зрения появилось встревоженное лицо мамы, блестевшее от влаги, в изобилии катившейся из глаз.
– Ну, слава богу, хотя бы пришел в себя, – каким-то чужим голосом проговорила мама, наклоняясь ниже к лицу сына, – как же мы испугались за тебя.
– Я что же, в больнице? – поинтересовался Иван, стараясь говорить как можно громче, но с удивлением отмечая, что голос его едва слышен. – И давно я тут?
– Скоро сутки будут, – вытирая набежавшую слезу и заботливо поправляя что-то возле плеча сына, ответила мама, – ты уже больше двадцати часов под капельницами.
– Ага, понятно, – и снова молодой человек едва расслышал собственный голос, а затем, с трудом скосив глаза, рассмотрел по одну сторону кровати штатив с капельницей, а по другую – постоянно попискивающий прибор, на экране которого мелькали цифры.
Мама все это время сидела рядом с кроватью на небольшом стульчике, а чуть поодаль, возле двери, притулилась сестра Светлана. Похоже, вся семья пребывала в больнице, поддерживая сына и брата, и Ивану почему-то стало совестно от того, что довел ситуацию до такого состояния.
– Спасибо, мама, – прошептал молодой человек, после чего повысил голос, что далось с немалым трудом, повернул голову в сторону сестры, – и тебе спасибо, Светик, – помолчал немного, а потом снова взглянул на маму, – а что доктора говорят?
– Не знают они точно, что с тобой, – с волнением произнесла мама, снова смахивая набежавшую слезу, – вроде пункцию взяли, но следов инсульта не видно, рентген тоже ничего не показал, а вот МРТ тебе совсем недавно сделали, сейчас расшифровывают.
– Вот как?! – искренне удивился Иван, судорожно пытаясь пошевелить руками, почувствовав облегчение от ощущения, что конечности слушаются его. – Меня еще и на МРТ возили?! А я ничего не почувствовал!
– Боюсь я за тебя, сынок, – горестно вздохнула мама и сестра, тут же вскочила со стула, подошла ближе и обняла мать за плечи, печально глядя на брата, – как бы чего нехорошего не... – Женщина не договорила, закашлявшись, а затем отвернулась в сторону.
Иван с некоторым удивлением задумался о том, чем нехорошим может обернуться расклад, в котором он очутился. Ведь инсульт, насколько можно было понять, отпадал, какой-то явной опухоли на рентгене тоже не наблюдалось. Оставалось уповать на то, что снимки МРТ дадут более четкую картину.
Не успели эти мысли промелькнуть в голове, как послышался звук открывающейся двери, и в комнате появился человек в белом халате, с пачкой отливающих глянцем листов с черно-белыми, как показалось Ивану, изображениями. Мать с сестрой, увидев этого человека, тотчас вскинулись, обратив на медика внимательные, наполненные надеждой и тревогой взгляды.
– Ну, что там, доктор?! Что...?! – голос матери прервался на полуслове, словно у неё перехватило горло.
– Ну...у, – с озадаченным видом пробормотал врач, искоса поглядывая на лежащего Ивана, – обнадежить не могу, но и сказать, что все совсем плохо, тоже будет не совсем верно.
– Да, ладно Вам, доктор, – Иван старался говорить как можно громче, хотя выходило это, откровенно говоря, прескверно, – говорите прямо, так как есть.
– Ну, как есть, значит, как есть, – как будто с некоторым сомнением взглянув на больного, покачал головой медик, после чего еще раз бросил взгляд на листки, что держал в руках, и только теперь Иван сообразил, что это, должно быть, снимки МРТ.
– Так что же у него, доктор? – мать не спускала глаз с лица медика, вцепившись при этом в руку дочери.
– Непростой случай, – снова покачал головой врач, отрывая, наконец, глаза от снимков, – у Вашего сына необычная форма аневризмы, – медик помолчал немного, слегка нахмурившись, но затем лицо его разгладилось, и доктор продолжил. – Она как бы вытянута почти поперек больших полушарий, хотя имеет при этом небольшой объем, именно она дает столь сильные головные боли.
– И отчего эта штука появилась? – снова подал голос Иван, чувствуя, что мать сейчас просто не в состоянии говорить, а сестра, это было хорошо видно, находится в состоянии полной растерянности.
– Сложно сказать, – с задумчивым видом пожал плечами врач, – возможно, имела место врожденная аномалия, до поры до времени никак не проявлявшая себя, – медик бросил задумчивый взгляд в окно, – а еще может являться последствием сильной травмы, хотя вероятность этого невелика, слишком необычная форма.
– Но у него никогда не было серьезных травм головы, – тяжело вздохнула мама, отпуская, наконец, руку дочери и делая шаг вперед, – в детстве он, правда, падал пару раз с велосипеда, но даже о сотрясении мозга речь не шла.
– Увы, но сказать что-либо по поводу точной причины появления аномальной аневризмы, вряд ли смогу... – Доктор с сокрушенным видом развел руками, вновь переводя взгляд на пациента. – Сейчас необходимо думать о том, как выйти из подобной ситуации, ведь, насколько я представляю... – Медик помолчал немного, а затем кивнул головой. – Подобные приступы становятся все сильнее, а затем могут привести к инсульту, и как следствие, к параличу или даже смерти.
– И что в таких случаях обычно делают? – спросил Иван, с нескрываемым сожалением посмотрев на побледневшую маму.
– Обычно делают операцию, хотя в Вашем случае, это будет очень непросто. – Медик покачал головой, и на лице его мелькнуло плохо скрываемое сомнение. – Слишком уж необычная форма аневризмы и её расположение в голове. – Доктор снова замолчал, бросив быстрый взгляд на застывших в оцепенении маму и сестру, а затем, чуть поколебавшись, добавил. – При такой операции необычайно высокий риск повреждения мозга.
– И какая в этом случае альтернатива? – немного подумав, поинтересовался Иван, стараясь не смотреть в лицо матери.
– Хм, в принципе, если бы аневризма не имела подобной протяженности, можно было бы попробовать эндоскопический метод. – После короткого размышления ответил доктор, потерев рукой подбородок. – В этом случае полость аневризмы заполняют и соответственно укрепляют стенки с помощью специального приспособления, вводимого в эндоскоп, но здесь... – Медик с некоторым сомнением покачал головой. – Разве что попробовать сразу с двух сторон?!
– С двух сторон? – запинаясь, переспросила Светлана, с тревогой глядя на доктора, а потом с еще большим волнением переводя взгляд на маму. – И что это означает?
– Все дело в том, что эндоскоп обыкновенно вводится либо через бедренную артерию, либо непосредственно через сонную артерию, хотя последний метод достаточно сложен. – Нисколько не смущаясь присутствием пациента и его испуганных родственников, принялся рассуждать вслух врач. – Однако, в случае с Вашим братом, может потребоваться одновременное использование двух эндоскопов сразу, для предотвращения реакции аневризмы на введение стентов. А в таком случае, придется действовать синхронно с двух сторон. – Врач умолк на несколько секунд, а потом добавил. – Но, операция эта чрезвычайно сложная и, хочу сразу предупредить, стоимость страховки её точно не покрывает.
– Если сможете вылечить моего сына, я готова заплатить любые деньги! – с горячностью выпалила мама, делая порывистый шаг в сторону медика.
Говоря о готовности заплатить любые деньги, женщина, конечно же, имела в виду не собственные средства, кои имели весьма скромные размеры, а в большей степени накопления сына. В финансовом плане это было вполне возможно, хотя сам Иван все еще сомневался, стоит ли идти на такой риск. Но, взглянув на решительное лицо мамы и почти столь же решительное лицо сестры, стало понятно, что любые возражения будут бесполезны, поэтому, немного помедлив и еще раз взглянув на родных женщин, молодой человек кивнул головой:
– Когда можно приступить к подготовке к операции?
– Пару дней придется подождать, – как будто прикинув что-то в уме, ответил врач, – необходима устойчивая стабилизация состояния, а вот через три дня, если не будет ухудшений, можно оперировать.
– Лишь бы все получилось, – тяжело вздохнула мама, переглянувшись с дочерью, а потом устремила взгляд на сына, лежащего на больничной койке в отделении интенсивной терапии.
Глава 2
Время, проведенное в больнице перед операцией, практически не отложилось в памяти Ивана. С одной стороны, казалось, что дни подготовительного периода тянутся, словно густая патока, текущая по наклонной плоскости. Но с другой, когда третьи сутки подошли к концу, возникло ощущение, что пролетели они буквально в одно мгновенье. Однообразное лежание в койке, почти постоянно под капельницей, и полный запрет какой-либо активности, изрядно наскучили молодому человеку. Единственное, что разрешалось, так это слушать музыку или новости по радио. Сестра принесла из дома смартфон, и Иван мог иногда надевать наушники, чтобы хоть как-то скрасить тягостное ожидание. Можно было бы, конечно, залезть в Интернет, но лечащий врач, оказавшийся доктором медицинских наук, а попутно и заведующим отделением, предупредил, что это крайне нежелательно, поскольку дает слишком большую нагрузку на мозг. А вот прослушивание музыки и новостей в течение не более двух часов в день, оказалось вполне возможным.
Разумеется, никто не помешал Ивану несколько раз связаться с друзьями по работе, уже пребывавшими в курсе случившегося, но навестить своего приятеля и коллегу, разрешили, да и то, в компании с мамой, только Косте Аверьянову. Последний притащил товарищу кучу всевозможных гостинцев и был весьма огорчен, когда выяснилось, что Иван во всех этих вкусностях до поры до времени сильно ограничен. Зато Костя познакомил со свежими новостями, а также рассказал, что на работе все очень переживают за товарища и с нетерпением ждут его возвращения. Иван, разумеется, понимал, что ждут далеко не все, в их коллективе, увы, тоже имели место своеобразные клановые склоки, но в искренности чувств нескольких приятелей нисколько не сомневался.
За время, проведенное в больнице до операции, Дубровского еще раз свозили на рентген и на МРТ, причем молодого человека немало удивило, как долго его рассматривали, пока он находился в камере последнего устройства. Но потом сообразил, что врачи перед операцией считают необходимым более подробно изучить будущее поле деятельности.
И вот, наконец, настал «день Ч», как окрестил его про себя Иван.
С утра ему поставили еще одну капельницу, но значительно более короткую, нежели все предыдущие, а затем, прямо в палате сделали какой-то укол и повезли в операционную.
Лежа на каталке и чувствуя, как постепенно проваливается в мутное, словно набитое ватой, забытье, Иван смотрел на белый потолок больничного антуража и удивлялся тому, как это напоминает коридор, увиденный им во время нахождения в бессознательном состоянии. Разница заключалась только в том, что стены и потолок клиники блистали ослепительной белизной, а находясь в отключке, Иван видел вокруг себя мутное серое пространство.
Когда каталка въехала в операционную, которую молодой человек сразу узнал по светильникам немного фантастической формы, висевшим под потолком, звуки вокруг стали глуше, да и окружающее пространство все больше тонуло в каком-то тумане. Тем не менее, полностью в сон Иван не погрузился, вспомнив при этом о словах заведующего отделением, что при таких операциях глубокий наркоз обычно не дается.
Молодой человек почувствовал, как его переложили с каталки на операционный стол, затем в горло вставили трубку, от чего Ивану стало ужасно некомфортно. Впрочем, подобное состояние длилось всего несколько секунд, а потом он снова погрузился в сладкую полудрему. Сквозь пелену, скрадывающую и видимое изображение, и большую часть звуков, он еще почувствовал неприятный укол в районе паха, а затем перед глазами вдруг снова возник серый коридор. Но на сей раз, пространство не было заполнено странным, совершенно бессмысленным шорохом, теперь в нем звучали голоса врачей, находящихся в операционной, хотя слышал их Иван так, словно в уши натолкали вату.
Сколько длилось подобное состояние, Иван вряд ли смог бы оценить, чувство времени пропало полностью. Лишь однажды, в какой-то момент, где-то в глубине мозга возникло странное ощущение, словно кто-то повернул определенную, не очень большую его часть вокруг некоей оси. Этот странный эффект не имел каких-либо болевых ощущений, тем не менее запомнился очень хорошо, ибо никаких иных проявлений операции он не почувствовал вовсе.
Затем голоса врачей стали звучать заметно тише и спустя некоторое время Иван почувствовал, что куда-то перемещается. Вероятно, операция закончилась, и теперь его везли обратно – в палату отделения интенсивной терапии. Как и когда из горла извлекли дыхательную трубку, он даже не заметил.
Свое прибытие в палату молодой человек тоже не помнил, в памяти отложился лишь сильный укол в руку. Наверное, ему снова сделали какой-то укол, но больше ничего не помнил, провалившись в сон, теперь уже без каких-либо странных видений.
Очередное пробуждение состоялось в тот момент, когда в палате царил полумрак, судя по всему, наступил вечер, а поскольку пациентом он был единственным, верхнее освещение никто не включал. Свет исходил от небольшой лампы, включенной у изголовья, да от того прибора, к которому в первый день пребывания в клинике подключали Ивана. Правда, теперь провода висели на специальном крючке, однако экран для каких-то целей все равно светился, но устройство больше не попискивало.
Слегка повернув голову, молодой человек увидел маму, сидевшую на стульчике, находящемся у его ног. В тусклом свете лампы, горевшей в изголовье, Ивану показалось, что мама в одночасье постарела, настолько утомленным и изможденным выглядело её лицо, и молодой человек вновь испытал немалое чувство вины, понимая, что поступал опрометчиво, столь длительное время, игнорируя призывы посетить врача. И вот теперь расплачиваться за его глупое упрямство приходилось не только самому, но и близким людям.
Иван прислушался к своим ощущениям – в голове немного шумело, а еще он чувствовал странную пустоту где-то в самой середине черепной коробки. С другой стороны, ему казалось, что чуть ниже этой пустоты в голове что-то пульсирует, однако болевых ощущений странные пульсации не вызывали. Молодой человек попробовал повернуть голову, и это ему удалось, хотя в момент изменения положения антураж комнаты перед глазами на краткий миг как-то странно поплыл в сторону, но почти тотчас принял прежний вид. Иван попробовал повернуть голову в другую сторону, но странное ощущение больше не повторилось, и он несколько успокоился. Немного помедлив, молодой человек попробовал шевелить руками и ногами и, хотя конечности казались ватными, все же слушались своего хозяина, что немало обрадовало Ивана, поскольку одним из последствий операции могло стать нарушение координации движения.
Взглянув еще раз на дремавшую, на стуле маму, Иван вдохнул поглубже и собрался было позвать её, но в последний момент передумал, не желая прерывать сон. Однако мама видимо и сама, на каком-то подсознательном уровне уловила, что сын пришел в себя, и открыла глаза. Их взгляды встретились, и некоторое время они молчали, глядя друг другу в глаза.
– Проснулся? – не выдержала, наконец, мама, и голос её показался едва слышимым хрипловатым шепотом, чуть помедлив, женщина каким-то странным движением сползла со стула, перемещаясь вдоль кровати, и приблизилась к лицу сына.
– Проснулся, – таким же шепотом ответил Иван, чуть приподняв руку и пошевелив пальцами, – всё хорошо, мама, со мной всё в порядке.
– Ну, слава богу, может все обойдется, – голос женщины задрожал, из глаз её выкатились две большие слезы, упавшие на руку Ивана, – доктор сказал, что все прошло нормально и можно надеяться, осложнений не будет, – мама взяла руку сына и сжала в своей ладони.
– Я тоже думаю, все будет хорошо, мама, – улыбнулся Иван, стараясь хоть немного сжать пальцы, и это ему удалось, – ты всю ночь здесь провела?
– Да, сынок, правда, сначала меня в палату не пускали, а вот утром уже позволили войти, – немного светлея лицом, ответила мама, – с утра еще Светлана была со мной.
– А где же она теперь? – молодой человек скосил глаза в сторону.
– Домой её отправила, бульончик сварить, – на лице мамы появилась слабая улыбка, – тебе же первое время нужна щадящая диета.
– У меня же вроде не полостная операция? – искренне удивился Иван, слегка пошевелив рукой.
– Все равно, ты почти четыре дня ничего не кушал, – покачала головой мама, поправляя край одеяла, на взгляд Ивана, и так лежавший ровно.
– Да мне особо не хочется, – прислушавшись к своим ощущениям, заметил молодой человек, – интересно, когда меня домой отпустят?
– Все торопишься на работу выйти? – мама с грустью посмотрела на сына. – Уже три года в нормальном отпуске не был, может, хоть сейчас немного отдохнешь?!
– Да, ведь все равно отдыхать лучше дома, а не в этих стенах, – на лице молодого человека появилась слабая улыбка, – а уж с работой, я понимаю, придется подождать, второй раз попасть в этот коридор мне совсем не хотелось бы.
– Какой коридор? – удивленно подняла брови мама.
– Да, это я так, не обращай внимания, – стушевавшись и смущенно отводя глаза, ответил Иван, укоряя на себя за то, что с какого-то перепугу вспомнил о сером коридоре и бесконечном полете, состоявшемся, пока находился в бессознательном состоянии, – надеюсь, скоро окажусь дома.
– Ох, главное, чтобы никаких осложнений не появилось, – тяжело вздохнув, покачала головой мама, – а так, доктор сказал, что дней десять точно придется провести в больнице.
***
Оказалось, пролежать в больнице Ивану необходимо не меньше двух недель. Видимо, в первый момент после операции лечащий врач не хотел огорчать пожилую женщину и без того находившуюся в стрессовом состоянии, и дал излишне оптимистичный прогноз.
Впрочем, по всем признакам Иван шел к выздоровлению, на третий день после операции уже сидел в кровати, а на пятый день ему разрешили вставать, правда, исключительно при наличии сопровождающего. Из всех последствий операции Дубровский ощущал лишь немалую слабость, что казалось вполне понятным явлением, да еще время от времени появляющееся головокружение. Приступы последнего оказались довольно-таки ощутимыми, хотя и длились не более десяти-пятнадцати секунд. Правда и случались они не чаще одного раза в день.
Что удивительно, во время одного из подобных приступов Иван снова, как в момент пробуждения после операции, почувствовал неожиданно, как пространство вокруг него словно плывет куда-то в сторону. И теперь молодой человек отчетливо понял, что это не то ощущение, что возникает при обычном головокружении. Пространство не качалось, ни поворачивалось, а действительно неким странным, едва уловимым образом уплывало в сторону, и в тоже время оставалось на месте. Причем, одновременно с этим возникло еще более странное ощущение, заключавшееся в том, что силуэты людей необычайным образом раздвоились, а затем снова совместились в единое целое.
Впрочем, случай оказался единичным, и посему Иван не стал обращать на него большого внимания. А следующие два дня ничего подобного не повторилось, поэтому он и вовсе забыл об этом. Что касается других неприятных моментов, из таковых стоило упомянуть только неприятные ощущения в паховой области, где находились швы от вскрытия бедренных артерий, да немного побаливало горло после интубации. В остальном же, как, по мнению врачей, так и по ощущениям самого Ивана, дело шло к выздоровлению.
Однако, как выяснилось примерно через неделю, не все складывалось так гладко, как хотелось бы. И осознание сего факта, пришло к Дубровскому лишь в тот момент, когда его пришел навестить товарищ и коллега по работе Костя Аверьянов, тот самый, что приходил однажды до операции.
К этому времени Иван начал потихоньку передвигаться по коридору отделения, поэтому, приняв звонок от Кости, находившегося, что называется, «на подходе», решил встретить товарища в холле возле лестницы, куда выходили и два лифта хирургического корпуса. Мама с сестрой уже три дня, как перестали нести едва ли не круглосуточное дежурство и теперь навещали лишь один раз в день, обычно ближе к вечеру. Аверьянов же, по всем признакам отпросившийся на работе под благовидным предлогом, для визита к приятелю и коллеге, решил появиться перед обедом. Но, поскольку до сего момента оставалось порядка сорока минут, Иван решил, что вполне может пообщаться с приятелем, благо вопросов у последнего накопилось превеликое множество.
Добравшись до небольшого холла, где располагались несколько невысоких, но довольно удобных кресел, а по углам стояли цветы в крупных кадках, Иван огляделся по сторонам, выбирая место, где лучше расположиться. Чтобы не сидеть на проходе, молодой человек решил воспользоваться креслом, стоявшим напротив лестницы, и двинулся туда.
Иван преодолел примерно половину пути, когда двери одной из кабин лифта открылись и оттуда кто-то вышел. Дубровский находился к лифтам спиной, и ему пришлось резко обернулться назад, чтобы посмотреть на того, кто появился в холле. И в этот момент молодого человека вновь охватило странное головокружение, уже дважды появлявшееся после операции. Но на сей раз, непонятные признаки длились дольше, к тому же появились и новые, еще более нетривиальные ощущения, вызвавшие тревогу и озадаченность.
Началось все, как и в прошлый раз, с банального головокружения – Иван почувствовал, что его немного повело в сторону, а все пространство перед ним будто покачнулось. Но буквально в следующий момент, к своему немалому удивлению, он вдруг заметил, что визуально пространство холла словно раздвоилось, как будто он смотрел на экран телевизора с плохим качеством приема. Но не это удивило молодого человека более всего – два человека в белых халатах, появившиеся из дверей лифта, двоились намного сильнее, нежели окружавшие их неодушевленные предметы. Более того, силуэты-копии, перемещавшиеся на некотором расстоянии от основного изображения, выглядели не полупрозрачными, а переливались целой гаммой цветов, начиная от светло-голубого и заканчивая бордово-малиновым. Причем цвета эти не выглядели статичными, перемещаясь по силуэтам людей с небольшой скоростью. Открыв рот от удивления, Иван проводил долгим взглядом медиков, в коих с немалым опозданием узнал врача и медсестру, работавших в «его» отделении. И почти тотчас странное ощущение, заключающееся в раздвоении предметов, пропало, а вместе с ним пропало и чувство головокружения.
Иван сделал осторожный шаг, стараясь не крутить головой, а потом опустился в ближайшее кресло. То, что с ним произошло, не имело ни единого болевого симптома, но оставалось абсолютно непонятным и от этого пугало ничуть не меньше, нежели гипотетическое возобновление головных болей. Да и назвать это случайностью уже не получалось бы, поскольку происходило в третий раз, да и странные эффекты многократно усилились.
Усевшись в кресле поудобнее, молодой человек принялся размышлять о случившемся.
Если рассказать о странном симптоме матери, это, безусловно, огорчит и встревожит женщину дальше некуда. А еще Иван подсознательно опасался, как бы у мамы не случилось сердечного приступа. С сестрой все казалось проще, однако вряд ли удалось бы уговорить её скрыть происшествие от матери, ибо при всей кажущейся внешней самостоятельности, Светлана наверняка не смогла бы удержать информацию в тайне. Наверное, правильнее было бы обратиться непосредственно к врачам, и еще лучше – к оперировавшему Ивана заведующему отделением. Но по некоей, неведомой ему самому причине, этот вариант не казался молодому человеку оптимальным, хотя совсем откидывать его в сторону, наверное, не стоило.
Для начала Ивану хотелось поговорить о произошедшем с кем-то из тех, кто умел смотреть на нестандартные вещи непредвзятым взглядом, и на такую роль, как подумалось Дубровскому, неплохо подходил Костя Аверьянов, чье появление могло состояться с минуты на минуту. Приятель и коллега не имел склонности к пустословию, был надежен, как товарищ, да и вообще, Аверьянов всегда казался чуть более начитанным среди других коллег, к тому же и голова у него работала неплохо. Правда, в основном это относилось к техническим вопросам, но Костя интересовался и другими вещами, в том числе, лежавшими за рамками чисто профессиональной деятельности.
Не успел Иван подумать об этом, как в дверях, выходящих на лестницу, появилась знакомая фигура, и спустя пару секунд в холл легкой походкой проскочил Костя Аверьянов. Как и предполагалось – лифты приятель привычно проигнорировал и поднялся на четвертый этаж, где располагалась нейрохирургия, пешком.
– Хо, Дубровский, да Вы делаете поразительные успехи! – воскликнул Костя, подходя к товарищу и протягивая руку.
– Боюсь, эти успехи могут оказаться куда более поразительными, нежели кажутся на первый взгляд, – слегка приподнявшись, ответил на рукопожатие Иван, с настороженностью прислушиваясь к внутренним ощущениям, но раздваивания пространства больше не происходило, и голова больше не кружилась, – но я все равно очень рад тебя видеть.
– Ты сейчас, о чем это?! – Аверьянов слегка притормозил, прищуривая глаза и искоса поглядывая на Ивана. – С тобой точно все в порядке?
– Ну, на первый взгляд, вроде бы, да, – немного поколебавшись, ответил Дубровский, а потом указал рукой на соседнее кресло, – давай присядем, а то в ногах правды нет.
– Ну, это ты, верно, сказал, – Костя смерил приятеля озадаченным взглядом, но возражать не стал и уселся в предложенное кресло.
Немного помедлив и бросив еще один взгляд по сторонам, Иван последовал за товарищем, усевшись в кресло рядом. Аверьянов, явно обескураженный поведением друга, не знал теперь, как начать разговор и выжидательно смотрел на товарища, надеясь, что тот сам все объяснит. Однако Дубровский и сам смешался и теперь не знал, как начать разговор.
– Я так понял, операция прошла успешно, и врачи дают благоприятный прогноз? – не выдержал, наконец, Аверьянов, прерывая затянувшееся молчание.
– Ну, в общем, это так... – Немного помедлив, кивнул головой Иван, взяв себя в руки. – Судя по снимкам, стенты встали, как нужно, да и головных болей у меня больше нет... – Тут он замолчал ненадолго, соображая, как перевести разговор в нужную сторону. – Вот только есть один нюанс... – Дубровский снова замолчал, собираясь с мыслями. – Нюанс очень необычный, я даже не могу назвать его каким-то симптомом или побочным эффектом.
– Да, что за нюанс?! – не выдержал Аверьянов, тряхнув головой. – Что ты темнишь-то? Что с тобой опять стряслось?
– Ну, в общем, какая-то свистопляска со зрением у меня творится, – признался Иван, растирая лицо руками и, немного помедлив, рассказал товарищу о тех странностях с раздваиванием изображения, что произошли с ним трижды после операции, причем последний раз – буквально пять минут назад.
– Хм, интересный эффект, никогда о таком не слышал, – заметно оживляясь, проговорил Костя, – а врачи что говорят по этому поводу?!
– Да, понимаешь, я пока ни с кем из медиков не разговаривал на эту тему, – тяжело вздохнув, ответил Иван и, увидев удивленное лицо приятеля, добавил, – я ведь и сам пока не могу понять, что происходит, даже объяснить доктору, наверное, толком не смогу. – Молодой человек помолчал немного, а потом продолжил:
– А еще, знаешь, мне кажется, это вовсе не проявление какой-то болезни или побочный эффект операции, это что-то другое, вот я и хочу разобраться в этом.
– Что-то другое?! И что же это, по-твоему?! – Константин с недоверием посмотрел на приятеля.
– Не знаю, пока не могу понять, – покачал головой Иван, и в этот момент ему показалось, что необычные ощущения вот-вот могут повториться.
Дубровский даже застыл на мгновенье, напрягшись в ожидании появления необычного головокружения, а затем возникновения эффекта двоения пространства. Но, ощущение оказалось ложным, пространство вокруг осталось на прежнем месте, да и голова больше не кружилась. Судя по всему, для того, чтобы возник необычный эффект, требовалось совпадение каких-то определенных факторов, вот только каких именно, Иван пока не понимал.
– Знаешь, если это повторится снова и при этом вызовет какие-то негативные ощущения, наверное, я все же расскажу об этом врачу, – Иван повернулся к смотревшему на него внимательным взглядом Косте, – но пока, хотел попросить тебя, не рассказывать никому о том, что со мной произошло.
– Ну, если ты считаешь, что так будет правильно, – задумался на мгновенье Аверьянов, – пусть будет, по-твоему.
– А еще хотел бы попросить об одном одолжении, – после небольшой паузы проговорил Иван, искоса взглянув на приятеля, – понимаешь, я, конечно, могу пользоваться здесь смартфоном, но все же хотелось бы, чтобы этим делом занялся кто-то еще.
– Ну, в общем, понимаю, тебе хочется, чтобы я прошерстил Интернет в поисках похожих случаев, – догадался Константин, и на лице его на краткий миг мелькнула ирония, однако, в следующий миг товарищ посерьезнел, – что же, попробую поискать, хотя, повторюсь, наверное, правильнее рассказать об этом лечащему врачу.
– Эх, вот уж не ожидал, что ты станешь уговаривать меня, как мама, – с легким удивлением и даже некоторой досадой взглянул на приятеля Иван, поднимаясь на ноги, – думал, хоть кто-то поддержит мои планы по исследованию необычных симптомов.
– Как бы эти необычные симптомы не довели тебя до чего-то нехорошего... – Вздохнув, махнул рукой Аверьянов, вставая с кресла следом за товарищем. – Ну, ладно, будь, по-твоему, пока сохраним это в тайне, однако дай мне слово, если хоть в малейшей степени появится дискомфорт, ты не станешь скрывать это от врачей.
– Хорошо, не стану, – протягивая руку товарищу, ответил Иван, хотя в глубине души не был уверен, что поступит именно так.
Поговорив еще несколько минут на отвлеченные темы, товарищи расстались, причем Костя лишь в последний момент вспомнил о пакете с гостинцами, которые приволок в больницу. При расставании Иван посчитал необходимым напомнить Аверьянову о том, чтобы тот держал язык за зубами, на что приятель лишь нехотя кивнул головой. После чего они разошлись, каждый в свою сторону – Иван отправился на обед, а Костя, явно пребывая в сомнениях, к выходу из больницы.
Добравшись до палаты, Дубровский пришел к выводу, что наиболее правильным будет заняться поиском факторов, заставляющих проявляться необычные эффекты. Немного поразмыслив, молодой человек пришел к выводу, что срабатывают эти эффекты в тот момент, когда окружающая его обстановка начинает резко меняться. Точнее, меняется восприятие окружающей обстановки самим человеком, и этим обстоятельством стоило попробовать воспользоваться.
Глава 3
Очередной случай проявления необычного симптома, возникшего после операции, произошел за день до выписки Ивана из больницы. С момент разговора Дубровского с Аверьяновым прошло четыре дня, и за это время странный эффект ни разу не дал о себе знать, что не позволило определить, какие ощущения при этом возникают. Как ни странно, но подобная стабильность состояния в какой-то степени даже огорчала молодого человека, поскольку странные ощущения все больше казались проявлением чего-то необычного. А по причине отсутствия новых приступов отпала и необходимость говорить о случившемся с кем-то из медперсонала.
В остальном Иван чувствовал себя совсем неплохо, головные боли как будто не беспокоили, шрамы на бедрах и в паху практически зажили, и по факту у медиков не оставалось оснований держать пациента в больнице. Единственным, что немало беспокоило маму пациента, являлось единственное МРТ, сделанное после операции, причем выполненное в обычной, не развернутой форме. Медики полагали, что в этом нет необходимости, да и сам пациент, исходя из своего состояния, тоже. Однако мама полагала, и это казалось вполне естественным, что её сына недостаточно обследовали после всех хирургических манипуляций. Впрочем, свои сомнения она высказывала только Ивану, пытаясь уговорить, чтобы тот настоял на подробном обследовании во время врачебных обходов. Но, увы, молодой человек, погруженный в свои мысли, по большей части витавшие за пределами больницы, раз за разом забывал о маминых словах, тем более что самочувствие казалось вполне сносным.
И вот, наступил момент, когда врач во время обхода объявил о том, что Дубровского завтра выписывают.
– Разумеется, какое-то время Вам придется побыть дома, находясь под наблюдением врачей в поликлинике... – Заметил в завершение разговора с Иваном лечащий врач, по совместительству, заведующий отделением. – Однако причин держать Вас в стационаре больше не вижу. Пару недель дома и в принципе можно приступать к работе, разве что придется соблюдать щадящий режим.
– Да, понимаю, – кивнул в ответ головой молодой человек, – мне и самому хочется домой, да и на работе меня заждались.
– Вот и славно, – одобрительно кивнул головой доктор, – значит, будем готовить документы к выписке.
Как только медики покинули палату, Иван немедленно позвонил матери, сообщая о выписке. Мама тотчас всполошилась, принялась убеждать сына, что правильнее было бы уговорить врача и полежать в больнице еще несколько дней, но, в конце концов, успокоилась.
Договорились, что ближе к вечеру они со Светланой принесут недостающую верхнюю одежду, а заодно заберут некоторые вещи, благо натаскали их из дома изрядно.
Теперь время для пациента потянулось еще медленнее, и даже ожидая мать с сестрой, Иван не смог утерпеть и вышел заранее в тот холл, где несколько дней назад разговаривал с Костей Аверьяновым. Последний навещал его еще один раз и поначалу смотрел весьма настороженно. Но узнав, что приступов у товарища более не наблюдается, несколько успокоился, и разговоры теперь велись исключительно на рабочие темы и по поводу взаимоотношений некоторых общих знакомых.
Сегодня в коридоре наблюдалось больше людей, возможно от того, что время близилось к вечеру и многих пациентов навещали родные. Занять удобное место, где в прошлый раз беседовал с Костей, Ивану не удалось, более того, оказались заняты практически все кресла. Поэтому молодой человек пристроился возле небольшой тумбочки, которую кто-то приволок из подсобки и по неведомой причине бросил в холле, вероятно, просто забыл.
Тумбочка была пуста, а Ивана привлекала тем, что на неё удалось пристроить кое-какие вещи, чтобы не держать в руках. Настрой молодого человека выглядел в целом позитивным, он даже начал забывать о странных симптомах, трижды появлявшихся после операции.
Стрелки на часах в холле показывали пять минут седьмого, когда двери лифта распахнулись и оттуда появились мама с сестрой. Ожидая прибытия кабины, в холле стояло сразу несколько человек, причем среди них Иван разглядел медсестру своего отделения, державшую в руках несколько папок с бумагами. И именно в тот момент, когда люди в холле отступили назад, чтобы дать пройти выходящим из лифта, одна из папок выскользнула из рук медсестры и, упав на пол, встала боком.
И надо же такому случиться, на эту папку тотчас наткнулась мама, выходя из дверей лифта. Женщина несла сразу два пакета с вещами, видимо не вполне доверяя своей дочери, коей достался лишь один сверток. Под ноги мама, конечно, не смотрела, выискивая глазами своего сына и, наткнувшись на папку, споткнулась.
Дубровский чисто инстинктивно рванулся вперед, но маму уже поддержал под руки один из врачей, стоявших рядом. Иван остановился, немного успокаиваясь, и в это мгновенье пространство перед глазами как будто покачнулось.
Молодой человек напрягся, но уже через секунду визуальная картина перед его взором таинственным образом раздвоилась, вновь превращаясь в изображение на экране плохого телевизора. Но на этот раз и силуэты людей, присутствовавших в холле, в свою очередь обзавелись полупрозрачными двойниками, вот только совсем не так, как ранее.
Если в прошлый раз цветные пятна двоящихся силуэтов как бы плавали по контуру и меняли при этом оттенки, теперь пятна выглядели неподвижными и цвет практически не меняли. Более того, Ивану поначалу показалось, что цветовая гамма, наполнявшая полупрозрачные силуэты, практически одинакова у всех людей, присутствовавших в холле. Однако, приглядевшись внимательнее, молодой человек понял, что это не совсем так. У некоторых из присутствовавших пятна светились ярче, у других – казались совсем тусклыми, а кое у кого отдельные области полупрозрачных силуэтов выглядели темными провалами.
Наконец, маме удалось выбраться из толчеи, образовавшейся у выхода из лифта, и она с улыбкой направилась к сыну. Её фигура тоже как бы раздваивалась, и один из силуэтов казался целиком составленным из разноцветных пятен разных оттенков, от светло-розового до красновато-бордового. Иван неожиданно вспомнил, что у мамы больной желудок, и тотчас отметил, что пятно на месте этого органа окрашено в темно-красный цвет. Примерно таким же цветом, только чуть светлее, светилась область сердца, и молодой человек снова с некоторой рассеянностью подумал о том, что мама несколько лет посещает кардиолога.
Иван оказался настолько поглощен происходящим, что даже не сразу понял, что мама о чем-то спрашивает, более того, взяла сына за руку. Молодой человек тряхнул головой и в следующий момент необычный эффект исчез, головокружение прошло и окружающий антураж приобрел обыденный облик.
– Извини, мама, я задумался, – тряхнув головой, проговорил Иван и, сделав над собой усилие, улыбнулся, – ты о чем-то спросила?
– С тобой все в порядке? – настороженно глядя на сына, спросила мать. – Ты сейчас стоял с таким видом, будто увидел какой-то кошмар и застыл от ужаса!
– Правда?! – молодой человек постарался изобразить на лице удивление. – Надо же, я всего лишь вспомнил тот день, когда у меня случился приступ! – приходилось выдумать на ходу, но ничего путного в голову не приходило.
– И зачем вспоминать такие неприятные моменты?! – в голосе мамы отчетливо слышалось недоумение и как будто даже возмущение, словно она чем-то укоряла сына. – Ну, ладно, может это последствия длительного пребывания в больнице?!
– Почти три недели, – немедленно встряла в разговор Светлана.
– А то я без тебя не помню?! – теперь мать напустилась на дочь, смерив её недовольным взглядом. – Лучше бы помогла матери тащить эти вещи, которые мне пришлось волочить на себе.
– Ну, ты же сама отобрала у меня все пакеты, – со страдальческим видом закатила глаза Светлана, но мать её уже не слушала, снова повернувшись к сыну.
– Ты приготовил вещи, которые мы могли бы забрать с собой? – с озабоченным видом поинтересовалась женщина, подходя к тумбочке, где стояла сумка, принесенная Иваном, и принялась копаться в ней. – Ты уже и теплую толстовку решил отдать?! А если ночью будет холодно?!
– Мама! В больнице тепло и мне осталось всего одну ночь перекантоваться! – бросив обреченный взгляд вдаль, тяжело вздохнул Иван. – Ничего со мной не случится, нам и так тащить прилично придется, тем более, Светка завтра учиться.
– Ну, я могу один раз и пропустить... – Попыталась, было, предложить свои услуги сестра, но тотчас умолкла под строгим взглядом матери.
– Еще успеешь напропускаться, со своим Вадиком-то, – с явным неудовольствием проговорила мама и снова повернулась к сыну.
– Вадим-то здесь причем? – с обиженным видом пискнула Светлана, и сейчас Иван был с ней полностью согласен, но мама уже не обращала внимания на сентенции дочери.
Перетряхивание вещей, которые посчитал возможным отдать Иван, и тех, что принесли с собой мама и сестрой, заняло почти полчаса. Наконец, удалось согласовать необходимый комплект, коему предстояло остаться с молодым человеком в больнице. Немного успокоившаяся мама еще раз напутствовала сына, чтобы перед выпиской его как следует, осмотрели, и посетовала, что лечащий врач покинул больницу к этому времени.
Когда, спустя почти час, мать с сестрой покинули больницу, Иван чувствовал себя так, словно отработал полноценный рабочий день. Хотя, вполне возможно, он действительно не полностью оправился после операции и излишняя суетливость, и назойливость матери была тут совсем не причем.
Лишь оказавшись в палате, уже после ужина, Иван смог, наконец, сосредоточиться на странных визуальных эффектах, появившихся сегодня возле лифта. С одной стороны, имелось немалое сходство симптомов странного явления с предыдущими похожими случаями. С другой стороны, количество и, если так можно выразиться, яркость проявления необычных симптомов, раз от раза нарастали. И отправной точкой появления такового явления, теперь Иван в этом почти не сомневался, стала именно операция.
Внимательно проанализировав все случаи приступов, произошедших до операции, молодой человек пришел к выводу, что подобных симптомов тогда не наблюдалось вовсе. Сильная головная боль – да, темнота перед глазами – да, потеря чувствительности и чувства ориентации – тоже имелись, но такого странного головокружения – не появлялось. И уж точно не возникало ничего похожего на странное двоение в глазах, сильнее всего проявлявшееся в тот момент, когда он смотрел на живых людей. Причем выглядело это явление отнюдь не простым раздваиванием изображения, поскольку появлялась возможность видеть некоторые особенности организма каждого человека. Теперь молодой человек отчетливо понимал, что наиболее заметные пятна на силуэте матери соответствовали именно тем органам, с коими имелись проблемы.
По всему выходило, что в некоторые периоды времени, возможно, связанные со стрессовыми ситуациями, на краткий миг появлялась возможность видеть в инфракрасном свете. Хотя, немного подумав, Иван пришел к выводу, что явление вряд ли можно назвать чистым инфракрасным зрением, поскольку пространство вокруг отнюдь не выглядело разноцветной гаммой тепловых полей.
Создавалось впечатление, что происходил странный спонтанный сдвиг диапазона зрения, при котором он видел и обычное пространство и еще некую реальность, в которой удавалось рассмотреть и некоторые вариации теплового излучения человеческого тела. Причем последнее казалось настолько ярким и отчетливым, что, наверное, могло позволить идентифицировать мельчайшие отклонения в работе организма человека. Образно говоря, у Ивана появлялась возможность, пусть и на очень короткое время, видеть нечто вроде трехмерной томографии всего человеческого тела.
Но, что же такого могли затронуть во время операции, чтобы у обычного, не имевшего никаких сверхъестественных особенностей человека, неожиданно появилось столь необычное зрение? На этот вопрос ответ могли дать только медики, делавшие операцию.
Однако после недолгого размышления Дубровский вспомнил, что после операции его голову детально обследовали и, по словам врачей никаких отклонений, зафиксировать не удалось. Можно было, конечно, предположить, что все случившееся с Иваном – результат этакой галлюцинации, тем более что в последнем случае, когда увидел непорядки в организме мамы, он и ранее знал о таковых. И все же Дубровскому казалось, что никакого отношения к видениям всякого рода, недавнее происшествие не имеет. Явление однозначно стало следствием операции, и с течением времени проявления странных эффектов становились все ярче и отчетливее. Однако проверить верность гипотезы удалось бы, только набрав определенную статистику, причем желательно с теми людьми, коих Иван совершенно не знал. Правда, в случае с незнакомыми людьми возникал другой вопрос – как проверить результаты наблюдения и сравнить с истинным состоянием организма? А подобное удалось бы сделать только двумя способами – расспрашивая самих людей или каким-то образом подсмотреть истории болезней.
И тогда Ивану пришло в голову, что проще всего проверить появившуюся гипотезу, именно находясь в больнице, ведь при некотором желании можно и на историю болезни взглянуть, хотя это было чревато негативными последствиями. С другой стороны, и расспросы лежащих в больнице товарищей по несчастью, не вызвали бы особого негатива – обсуждение болячек среди пациентов считалось вполне естественным.
Теперь оставалось понять, каким образом запускается процесс включения необычного видения, и что становится спусковым механизмом для этого. В двух предыдущих случаях этому способствовали внешние факторы – поначалу неожиданный звук, заставивший Ивана вздрогнуть и резко обернуться, в следующий раз – боязнь за маму, которая споткнулась и едва не упала. Ожидание, когда в очередной раз случится нечто подобное, представлялось бессмысленным занятием, поскольку пропадала всякая спонтанность. После непродолжительного размышления, Дубровский пришел к выводу, что необходимо сделать нечто такое, что заставило бы сию необычную возможность появиться без каких-либо дополнительных катализаторов. От напряженных размышлений у Ивана даже заболела голова, в первый раз с того дня, как сделали операцию. Головная боль несколько отрезвила молодого человека, и он решил, что не помешает отложить эксперимент по выяснению новых возможностей на следующий день, благо выписка обычно происходило не с самого утра, а где-то ближе к обеду.
Немного успокоившись, Иван отвлекся от мыслей о пробуждении необычной способности, и стал думать о вещах более прозаичных, например, о работе, а также о том, что в отделении нейрохирургии почему-то практически не наблюдалось молодых и симпатичных медсестер. С такими, более спокойными и логичными для молодого мужчины мыслями он и уснул.
Следующее утро выдалось суматошным, поскольку, как и ожидалось, документы для выписки пациента оказались не подготовленными, поэтому вскоре стало ясно, что и обедать Ивану тоже придется в больнице. Что, в свою очередь вызвало дополнительные сложности, поскольку обеденной порции для выписывающихся пациентов уже не полагалось. Особой проблемы в сложившейся ситуации Иван не видел, но вот сестру-хозяйку его нахождение в отделении едва ли не до вечера, почему-то изрядно напрягало. Хотя свою койку он освободил уже к одиннадцати часам и теперь, собрав вещи, ожидал документы на выписку в небольшом холле, где обыкновенно встречался с посетителями.
Матери Иван позвонил еще с утра, разумеется, не упоминая о том, что документы не готовы, чтобы не нервировать еще одним раздражающим фактором. О времени, когда его отпустят окончательно, обещал сообщить дополнительно, а пока сидя в холле, рассматривал снующих туда-сюда врачей и медсестер, а заодно и ходячих больных. В таком, совершенно бессмысленном бездельничанье прошел почти час, изрядно утомив Ивана. Наконец, появился заведующий отделением, по совместительству лечащий врач и сообщил молодому человеку, что документы почти готовы, однако тотчас же снова убежал. Немного успокоившись, Иван взялся прохаживаться по холлу, ибо сидеть в кресле здорово надоело.
Молодой человек успел сделать с десяток кругов по периметру холла, когда двери лифта открылись и оттуда на инвалидном кресле вывезли симпатичную молодую девушку с необычайно грустным лицом. Честно говоря, в больнице редко удавалось увидеть людей с оживленными и веселыми лицами, но почему-то именно нежное лицо девушки как-то особенно зацепило молодого человека, и он долго провожал взглядом процессию, удалившуюся в сторону его отделения. Кресло с девушкой уже скрылось в недрах нейрохирургии, когда Дубровский внезапно почувствовал, как пространство перед глазами неким, едва уловимым образом поплыло, а затем возникло уже знакомое, странное двоение, предшествовавшее появлению остальных эффектов. Почему это произошло именно сейчас, оставалось совершенно непонятным, да, откровенно говоря, Ивана это не слишком волновало – появлялась возможность воспользоваться моментом, чтобы проверить свои возможности.
Через несколько секунд все люди в поле зрения уже привычным порядком превратились в этакие раздвоенные силуэты, один из которых, полупрозрачный, состоял из конгломератов цветных пятен красноватого оттенка. Большинство людей находились в движении, поэтому рассмотреть их как следует, Ивану поначалу не удавалось. Наконец, два человека – пожилой, совершенно незнакомый пациент, двигавшийся в сопровождении медсестры, остановился возле дверей лифта.
Повернувшись в их сторону, Иван попробовал сосредоточиться на своих ощущениях, всматриваясь в полупрозрачные цветные силуэты. Поначалу это получалось не слишком хорошо – цветные пятна плыли по поверхности фигур, никак не желая зафиксироваться на одном месте. Тогда Иван постарался сосредоточиться и сконцентрировать внимание на пациенте и сопровождавшей его медсестре, не обращая внимания на окружающее пространство. К немалому удивлению молодого человека, ему это удалось – двоение пространства практически исчезло, зато цветные силуэты пожилого больного и медсестры обрели плотность и объем. Теперь Иван четко видел распределение цветов и оттенков по каждому силуэту, отмечая наиболее яркие и более темные пятна. Скажем, у пожилого мужчины отчетливо выделялись пара ярких пятен в голове, что нисколько не удивляло, ибо вышел пациент из отделения нейрохирургии, но имелось и довольно яркое пятно на правом боку, в области печени. Что касается медицинской сестры, в её силуэте особо ярких пятен не просматривалось, за исключением неяркого свечения левого колена.
Насколько представлял себе молодой человек, у пожилого пациента имелась проблема с печенью или желчным пузырем, а вот медсестра, судя по тому, что видел Иван, страдала от заболевания коленного сустава. Теперь оставалось выяснить, насколько видимое изображение соответствует реальному положению дел. И получение ответа на данный вопрос виделось непростым, поскольку молодой человек не представлял, каким образом удастся подойти и расспросить этих людей о проблемах со здоровьем.
И тут Ивану снова помог случай. Двери кабины лифта распахнулись, и оттуда не вышел, а буквально выскочил молодой человек в зеленом медицинском костюме, вероятнее всего, интерн, проходящий практику. Парень так спешил, что не рассчитал свои движения и, столкнувшись с медсестрой, буквально выбил папку с бумагами из рук. При этом сам интерн не удержался на вираже и едва не упал, приземлившись на одно колено. Парень с обескураженным видом повернулся к медсестре и хотел, было нагнуться, чтобы помочь собрать выпавшие бумаги, но женщина смерила его столь гневным взглядом, что интерн предпочел ретироваться, бормоча слова извинения. Иван понял, что это его шанс для прояснения ситуации, и бросился на помощь. В своей правоте он убедился буквально в следующую секунду, поскольку присевшая медсестра, подняла пару листов бумаги и почти тотчас скривила лицо, машинально положив руку на левое колено, постаравшись выпрямиться. Внутренне возликовав, поскольку это стало прямым подтверждением наличия у женщины проблем с коленным суставом, Иван нагнулся, принимаясь собирать разлетевшиеся листы.
– Ничего, ничего, – бормотал он, хватая по очереди бумаги с пола, искренне надеясь, что хотя бы одна из них оказалась историей болезни пожилого пациента, – сейчас мы все соберем.
– Спасибо, молодой человек, – не слишком приветливо ответила медсестра, но в лице её уже не было гнева, наблюдавшегося сразу после столкновения, – я бы, и сама могла... – Тут она замялась, поскольку было понятно, что приседания даются ей не очень легко.
Иван старательно собрал листки бумаги, сетуя на то, что так и не удалось разглядеть историю болезни пациента. Неожиданно пожилой мужчина пришел к нему на выручку, весело подмигнув Дубровскому, и проговорил, кивая на стопку бумаг:
– Хорошо еще, что в шахту лифта не улетели, а то бы пришлось заново делать УЗИ брюшной полости, хотя, что его там делать, про свою печень я и так все знаю.
Мужчина покачал головой, снова становясь серьезным, Иван же, застыв на несколько секунд, тряхнул головой и отдал последние листки медицинской сестре. Та довольно сухо поблагодарила, после чего скрылась с пациентом в лифте.
И только теперь Дубровский сообразил, что как только бросился поднимать бумаги, визуальный образ цветных силуэтов, отображающих температуру, а может еще какие-то параметры людей, исчезли. Вероятно, для полноценной работы необычной способности, требовалось полная сосредоточенность на объекте наблюдения.
По-прежнему оставалось непонятным, что же послужило катализатором для включения нового умения, ведь никакой стрессовой ситуации на этот раз не появлялось. Быстро перебрав все, что происходило с ним за последние четверть часа, молодой человек вспомнил, что включение произошло после того, как мимо него в инвалидной коляске провезли симпатичную девушку с необычайно грустным лицом. Покачав головой, Иван вернулся от лифта к креслу, где лежали его вещи и только теперь вспомнил, что так и не позвонил матери. На одно мгновенье неожиданно нахлынула странная слабость, заставив Дубровского немало насторожиться, но поскольку ощущение практически тотчас исчезло, он быстро успокоился. Исправляя оплошность, молодой человек вытащил мобильник и набрал нужный номер.
Конечно, мама выказала немалое недовольство тем, что её беспечный и бессердечный сын столь долго держал в неведении относительно сроков своей выписки. И как выяснилось через минуту, она, оказывается, уже находилась в пути, поскольку еще полчаса назад вызвала такси. С облегчением завершив разговор, Иван положил телефон в карман и в этот момент пространство вокруг него снова покачнулось.
Молодой человек подумал было, что под влиянием разговора с матерью у него снова включается новая возможность, но все оказалось совсем иначе. Никакого двоения перед глазами не возникло, зато все пространство вокруг закружилось с такой скоростью, что Ивану пришлось срочно усесться в кресло, чтобы не упасть. Продолжалось это состояние совсем недолго, но возникшие ощущения положительными точно назвать не получалось.
Новым симптом совсем не понравился Ивану, тем более выглядело это, чем-то вроде запоздавшей реакции мозга на включение новой возможности, так сказать, в управляемом режиме. Конечно, это было лишь предположением, но связь между двумя явлениями, казалась молодому человеку вполне очевидной.
Если дело действительно обстояло так, получалось, что включение новой возможности вызывало через некоторое время нечто вроде отдачи, выражавшейся в весьма неприятной потере ориентации в пространстве и прочих негативных ощущениях. В первый раз у Ивана мелькнула мысль о том, что совсем неплохо поговорить обо всем со своим лечащим врачом.
Но, увы, именно в этот момент из дверей отделения вышла старшая сестра с какими-то бумагами, вложенными в прозрачный файл, и направилась прямиком к нему.
– Всё, Дубровский, Ваши документы готовы, можете отправляться домой, – как обычно, в голосе старшей сестры, протянувшей молодому человеку бумаги, отсутствовал даже мельчайший намек на эмоции, – в течение двух дней Вам необходимо посетить поликлинику по месту жительства, и через неделю прийти на прием сюда, к лечащему врачу.
– Хорошо, спасибо, – с рассеянным видом кивнул головой молодой человек, принимая пачку бумаг, – я обязательно приду.
Старшая сестра тотчас развернулась и спустя пару секунд исчезла в недрах отделения нейрохирургии. Иван же остался на месте, держа в руках бумаги и задумчиво глядя на двери. Все негативные ощущения, связанные с пережитой потерей ориентации исчезли, и теперь ему уже не казалось столь необходимым начинать разговор с врачом.
– Ладно, посмотрим, что будет дальше, – пробормотал Дубровский и услышав звук приехавшего лифта, обернулся в том направлении, увидев выходящую из дверей маму, имевшую столь недовольный вид, словно её непутевый сын нарушил все обещания, какие только возможно.
– Ну, добился, наконец, чтобы тебе выдали документы? – не скрывая недовольства, сухим тоном поинтересовалась мама. – Поговорил еще раз с врачом?
– Да, документы получил, – Иван махнул рукой с зажатой в ней пачкой бумаг, немного помедлил и добавил, – с врачом не поговорил, он был занят по работе.
– Ну, что мне с тобой делать, уже тридцать лет, а все не можешь настоять на своем, – покачала головой мама, вытаскивая из пакета куртку сына, – ладно, собирайся, поедем домой.
Иван слегка пожал плечами, вздохнул еще раз и принялся одеваться. Спустя пару минут мать с сыном покинули кабину лифта на первом этаже и двинулись к выходу из больницы.
Продолжение: https://dzen.ru/a/ZdilStroaF5PsYPr