П. С. Лопухин «Речь в день памяти Государя Николая II в Париже в 1951 году» (в сокр.):
«В дни, посвящённые памяти Государя Императора Николая II, говорить о Нём всегда волнующе-ответственно: как бы неверным словом, непониманием или неверным настроением нашим не опечалить Его душу, так глубоко опечаленную нами при Его жизни.
О покойном Государе надо говорить, мысленно выпрямившись перед Ним, и держать речь о Нём, глядя в глаза. И как отрадно будет, если удастся выразить его мысль, обрадовать Его душу пониманием, которого Он был лишён при жизни.
С такими чувствами я решаюсь сегодня говорить о том деянии Государя, которое, мне кажется, многими не понято, которое многих смутило и доселе туманит в сознании многих светлый образ убиенного Царя-Мученика (великомученика-искупителя — прим.): я хочу говорить об Отречении.
До сих пор ещё у многих стоит безответный вопрос: — почему отрёкся Государь? Почему Он передал власть революционному Временному Правительству и тем, как бы санкционировал его существование и возникновение? Почему Государь не начал кровавой борьбы против революции? Почему не призвал народ к этой борьбе и, если суждено Ему было погибнуть, то почему не погиб в этой борьбе и не завещал народу знамени этой борьбы?
Как многие готовы, отвечая на эти вопросы, объяснять поступки Государя Его нерешительностью, отсутствием воли, непониманием совершающегося! А такие объяснения не могут не туманить светлого образа мученика революции.
И, вместе с тем, как многие, не отвечая, не умея ответить на все эти вопросы, убеждённо исповедуют видимый ими духовный свет вокруг образа Государя и веруют, что Он прославлен у Бога в Его Царстве и что Он должен быть прославлен и земною Церковью.
Но если так, то вспомним, что Церковь, прославляя святых, никогда не оставляет неосвящённым, в тумане, ни одного поступка святого, ни одной стороны его души. Вспомним, как подробно и смело и громко говорит Церковь о грехах, совершённых ранее святыми, вспомним Владимира Святого, Марию Египетскую и не оставим неосвящённым ни одного поступка Государя, чтобы не было места туманящей недоговорённости.
Что смущает людей в Отречении? То, что Государь, якобы, не исполнил своего Царского служения!
Но что такое Царское служение и в чём его долг?
Каждое государственное устройство, каждая власть имеет свою философию, мировоззрение. Нет и не может быть власти без философии, ибо каждая власть имеет цель и свое понимание добра и зла.
Власть православного государства руководствуется православным мировоззрением, согласно которому смысл жизни в приобщении к Богу и к Божественному миру. Эту кратчайшую формулу можно развивать без конца, духовно созерцая эту истину и радуясь ей, но нам сейчас достаточно только что сказанного, ибо, усвоив эту истину, уже нельзя искать смысла и цели жизни в культуре или в некой совершенной земной жизни, и уже нет и не может быть некоего идеального строя, построение которого являлось бы целью жизни государства и руководящим принципом власти.
Православные государство и власть не могут быть тоталитарными, ибо на земле и в земном плане не может быть такой ценности, которая могла бы определять направление и характер власти и государства. Не может быть „идеального“ или „совершенного“ строя, с осуществлением которого установилась бы идеальная жизнь. Нет места утопиям, нет места идее тоталитарного богоборческого государства, но нет места и „Богоустановленным формам“ религиозного тоталитарного государства, и „Священной Римской Империи“. За всю свою историческую жизнь православный Русский народ никогда не сказал — „священное государство“, „священная Россия“, но целомудренно и тонко говорил — «Святая Русь», а это отнюдь не государство, а общественная национальная жизнь, создающаяся под влиянием любви к святости Русского народа.
(…) Царское служение настолько высоко, имеет такое большое значение для жизни целого народа, что надо хоть немного вдуматься в него, чтобы стало ясно благоговейное отношение к Царю, так ярко и образно изображённое в Ветхом Завете.
Царь-Мученик (великомученик-искупитель — прим.) сознательно и благоговейно принял на себя Царское служение — посвящение себя на служение Богу в Царском чине. Он сознательно и убежденно принёс присягу верности Богу и Православию. Он стоит перед нами, перед Русским народом, перед историей, как олицетворение чистоты и верности. Своё Царское служение Он исполнил, и через Него, через Его чистоту, веру и верность, Россия была соединена с Богом и Его Церковью.
Когда от этих чистых созерцаний приходишь к действительности и спрашиваешь себя, как могло произойти всё бывшее и как мог Государь оставить своё Царское служение, то мы решаемся ответить, что причина Отречения в том, что этой благословенной самодержавной власти люди перестали хотеть.
Понимание, желание, любовь к „Царскому служению“ — стали в России блекнуть. Симпатии и сочувствие, наоборот, стали вызывать основы рационалистического Западно-Европейского государства, отделившегося от Церкви, от религиозного мировоззрения. Стала привлекать идея построения демократического государства, освобождённого от всяких обязанностей в отношении Бога, Церкви и духовного состояния народа. Движение в Русском народе в этом направлении было давнишним, упорным, и оно давно уже стало вызывать глубокую тревогу, ибо это движение было не столько „политическим“ сколько духовным и душевным: так называемое русское „Освободительное“, а затем и „Революционное“, движение по преимуществу, за редкими и не характерными исключениями, было движением безрелигиозным и противорелигиозным.
Именно это и вызывало глубочайшую тревогу в сердце преп. Серафима, о. Иоанна Кронштадтского, Достоевского, митрополита Антония…
Это движение упорно развивалось, и, наконец, пришёл день, когда Государь понял, что Он одинок в своём „Царском служении“.
Православным Государем нельзя быть в духовном одиночестве. Например, „теократ“ — властитель, верующий, что он послан Богом для управления данным народом, что Богом установленной целью является самый факт власти этого монарха над этим народом, такой монарх может залить кровью страну, покорить её, чтобы все дрожали от страха, и идеологически он будет оправдан.
Православный Царь властвует для того, чтобы было христианское государство, чтобы была среда христиански настроенная. Царь несёт своё Царское служение для этого.
Когда в народе гаснут желания христианского государства и среды, — православная монархия теряет и предпосылку, и цель своего бытия, ибо никого нельзя насильственно сделать христианином, Царю нужны христиане, а не дрожащие рабы.
В жизни народа и человека бывают периоды духовного помутнения, „окамененного нечувствия“, но это ещё не значит, что человек совсем окаменел: пройдут дни соблазна и мрака, и он опять воскреснет. Когда народ охватили страсти, долг власти — суровыми средствами отрезвить его и разбудить. И это надо сделать решительно-ярко, и это целительно, как целительна гроза.
Но это можно и должно сделать, когда ослепление неглубоко и когда наказанный и разбуженный поймёт правду наказания. Так, один мужик упрекал помещика, почему тот не начал бороться с погромами пулемётом: „Ну и что бы тогда было?“ — „Мы бы очнулись! А теперь — мы опьянели и друг друга жжём, и убиваем“.
Но когда болезнь духовная проникла и в подсознание, тогда применение силы будет казаться насилием, а не справедливым возмездием, тогда оно уже не может исцелить заболевший народ. Тогда он в таком состоянии, в каком был грешник, которого Апостол Павел предал сатане во измождение плоти, да дух спасётся (1 Кор. 5, 5).
В час Отречения Государь почувствовал себя глубоко одиноким, а кругом „трусость, подлость и измена“, и на вопрос, как мог Он отречься от своего Царского служения, надо отвечать: Он это сделал потому, что мы отреклись от Царского служения, от власти посвящённой и освящённой…
Но может быть Государь ошибся, думая, что Он так глубоко одинок. Может быть, это вокруг и совсем вблизи была трусость, подлость и измена, а дальше, а глубже, в народе, была храбрость и верность и честность?
В такие минуты, когда Государь решал эти вопросы, нельзя считать или голосовать: вопрос решался интуицией…».