На днях среди новостей Кургана прочла о пожаре в доме на Краснодонской. Люди выкладывали видео, сделанное из окон квартир, писали комментарии, сожалели о погибших, сетовали о том, что дом, в котором случилась беда, очень старый, что, вообще, эти дома какое-то гетто, которое давно нужно снести.
А я узнала дом. Когда сносили наш деревянный дом в переулке Спартака, мы с сестрой уже жили в детском доме. На месте родительского строилась пятиэтажка, старики получили квартиру около Дома Быта, в доме, примыкающем к ЗАГСу, а папа отправился на Краснодонскую, как раз в этот самый дом из нынешнего сюжета.
Старенькая квартира находилась на втором этаже и имела две комнаты. Когда меня взяли из детдома на летние каникулы, то я побывала в ней. Будучи ребенком, я мало обращала внимание на ветхость и старость, меня привлекла железная дорога, проходящая рядом и гнезда ласточек, (а может стрижей) под балконом. Я специально выбегала на улицу и подолгу смотрела, как птахи копошатся под нашими окнами. Потом отправлялась к линии, на которой шло постоянное движение вагонов и цистерн. Их перегоняли с одного места на другое, цепляли- отцепляли. Когда вагон пускали под горку, у меня захватывало дух. Он набирал скорость, ехал никем не управляемый и становилось страшно. Работники в жилетах ломами забрасывали на рельсы железные «башмаки» и останавливали его в нужном месте. Я тогда первый раз услышало название «железный башмак» и увидела какая тяжелая работа у этих людей.
Я каждый день, пока гостила на каникулах, просила папу отпускать меня к железной дороге. Жители Краснодонской вынуждены были слушать постоянный грохот падающих башмаков и скрежет тормозящих колес. Этот район был далеко не элитным, но мне, ребенку нравился. Я готова была жить с папой где угодно.
Но папа жил с Любой, а мы в детдоме. Сожительница появилась в его жизни вскоре после отправки нас с сестрой в детский дом и составляла отцу компанию в пьянках. Ей, как и нам с мамой, довелось отправлять его в больницу с «белой горячкой» и в ЛТП. Она там тоже иногда "гостила". Как говорится, «они с Василием обрели друг друга».
Детей у Любы было кажется четверо и все они находились в детском доме, но не в нашем. Я их никогда не видела, лишь слышала от Любы о том, что они непослушные и неблагодарные.
Нда...Что тут скажешь....Высокие, видимо, требования были у мамы к ним...
Женщину вскоре посадили за неуплату алиментов. Отец ждал её из тюрьмы и дождался. Он тоже не платил алименты, но, как я выяснила позднее, просто не было решения суда о лишении его родительских прав, поэтому о нем и не вспоминали. Может, я и не знаю чего-то, но тюрьмы он точно избежал. А Люба нет.
Где-то в середине восьмидесятых семья дочери тёти перевезла овдовевшую бабушку к себе, а папа поменял свою двухкомнатную квартиру на однокомнатную совсем в другом районе. Именно она позднее и стала причиной его гибели от рук чёрных риэлторов.
Увидев в сюжете о пожаре знакомые дома, я с грустью вспомнила детство начала восьмидесятых, гнезда под балконом и то, как любила смотреть на движение вагонов и " башмаки".
Я с той далёкой поры больше не бывала на Крснодонской и фотографии дома, где жил папа у меня, увы, нет.
Вот так.