Погаснет вечер, правдой обступив,
поглядывая в душу свысока.
Твой голос заведёт меня в тупик
и я дойду строкой до тупика.
Теряя ценность боли, как итог --
заманчивая прихоть -- воскреси!
Прощай, мой бог, ты мог бы как никто
лишить меня последних слов и сил.
Так пятернёй сползая по лицу,
без повода вернуть тебя назад,
я тихо прошепчу тебе: 'танцуй'.
И музыка, возникшая в глазах,
преодолев неловкость наших тел,
случится, как иллюзия тоски.
Иллюзия того, что ты хотел
быть там, где только звуки и стихи
встречались, разрывая пополам,
написанные письма ни о чём:
О том, что я любить тебя могла.
О том, что ты настолько обречён
быть холодом, чужим опасным льдом,
который я крошила в свой бокал.
О том, что ты бы мог меня... О том,
что правда безупречна и легка.
Как поцелуй, стреляющий в висок,
и память о зиме очередной.
Как горький повторяющийся сон,
который происходит не со мной.
Молчим. Прощаемся?
Вот так всё и бывает.
Я — это то, что нас не убивает.
Ты — то, что делает сильнее, безусловно.
Расстрел реальности. В упор — за словом слово.
И пули, те, что ожили внутри,
царапают. Ты шепчешь: «отомри».
Живу тобой, впадая в липкий транс,
в построчный обморок с ума сошедших трасс.
Дорога в никуда. Рассыпан млечный путь.
[так хочется тебя в себя вдохнуть,
сойти с орбит, от счастья онеметь,
делить на ноль, держа тебя в уме,
собрать остатки и втереть в десну]
И ни одной причины упрекнуть.
Мы выживаем в мире без причин.
Прощаемся? -- Прощаемся.
Молчим.
Прелюдия взаимной ностальгии
Звучит, как влажный блюз, сбивая дождь
Мы не любовники, мы даже не враги, и...
достаточно того, что мы -- другие
"Звучи во мне", - прошу, - "когда уйдешь"
Ищу на шее пульс,
Держась за воздух
Сюжет заучен наизусть —
Пока не поздно свернуть за поворот и встретить красный свет.
Бежать по переходу, ветки перепутав,
подняться выше выше всех маршрутов.
Но есть лишь в пятках место для души.
Ты улыбаешься и говоришь: «дыши».
Почувствуй, как текут слова сквозь холод век,
И в этом гордом одиночестве до дрожи
Твоё безумство над моим одержит верх,
Попытки выжить многократно уничтожив.
Скользить по голосу, металлом по стеклу,
Бежать по воздуху до тишины прозрачной.
Вникать по горло, наугад, до боли, вглубь
И осознать, что бегство ничего не значит.
В контексте повода причины ни к чему.
Такая роскошь драматических экспансий.
Как божий дар, неподдающийся уму.
Как чувство снега и беззвучное "останься".
Дойдя до приступа пророчеств, словно Брут,
Лишиться права убивать мужчин красиво.
И если верить, что безумные не врут,
Я прошепчу тебе последнее "спасибо".
Молчим так долго, что слова горят,
Но пепел прошлых встреч, забытых войн
Приносит в середине октября
Туда, где мы, расправившись с судьбой,
Решили жить -- зачеркнутому верь,
Как верил мне, любившей вопреки.
Всё в жизни происходит по судьбе.
В особенности -- дети и стихи.
Мы делим небо. Каждому своё.
Моё -- не спит, торопится решить.
Твоё однажды мы переплывём,
Добравшись до ядра твоей души.
Где разожмём ладони, отпустив,
К чертям и богу мучившие нас --
"Люблю тебя", "я ухожу", "прости",
И наши руки, воссоединясь,
Поверят в нерушимость бытия.
Какая щедрость -- разводить мосты,
Когда тебе ночами снилась я,
А мне -- всё тот же неделимый ты.
И этот стук, как маятник, призыв,
Я буду помнить даже на краю,
Когда на грудь ладони положив,
Мы сочинили избранность твою.
У осени есть дар -- повелевать --
какие видеть сны, кому писать
сырые письма в нотную тетрадь,
а ночью, недописанными, рвать,
бросать в огонь -- и так из века в век.
Один маршрут с ума сошедших губ.
Всё то, что ты однажды опроверг,
Я утром непрочитанным сожгу.
Если слушать тебя, повторяя: "Ты прав, ты прав"...
То внутри оживает бог, умирает раб.
И смеётся глазами звереющей пустоты,
Воскрешая всё то, к чему прикоснулся ты.
Поминутная слабость кончается, как песок,
Оставляя часам два дыхания в унисон,
Но и в этой пустыне мы жадно друг друга пьём
Я тебя провожаю, целуя дверной проём.
Сатисфакция силы -- не чувствовать свежих ран
Невозможно красиво курсивом внутри бедра
Поцелуешь на память, теряясь в толпе теней,
Приручая ночами вжиматься в тебя тесней.
Ни молитвы, ни стона, сплошное немое "да"
Безошибочно сонно, запутавшись в проводах,
Я тебя приучаю синхронно взводить курок
И внутри умирает раб, оживает бог...
Мой мир однажды пошатнётся, ощутив,
как часть меня, превозмогая боль,
вдруг за секунду пролетит ту часть пути,
что до тебя казалась вечностью. С тобой
мы встретимся -- как ты и говорил,
на том краю, где всё из смыслов сшито,
где кроме рифм и неисписанных чернил,
нас встретит бездна бесконечных пыток [твоих]
И дверь сорвав с петель,
оставив незаправленной постель,
пройду босая по осколкам оправданий
и кожей чувствуя неправильность и ложь,
я стану глубже, чище, выше, многогранней,
когда ты всё во мне перечеркнёшь.
И белый лист формата жизни новой
без исповедей, горя и вранья
попросит написать любое слово,
любое слово... И рука твоя
изобразит не счастье, но решимость,
старательно нащупывая дно.
И станет ясно, для чего сложилось
такое небо за моим окном.
Тишина отличается смыслом. Без лишних слов
мы втекаем в вопросы, которые тяжело
задавать, не касаясь подводных камней реки.
Мы молчим, потому что достаточно глубоки.
Если вычесть всё лишнее, сдаться, сойти на нет,
позабыть, чем кончается ревность, чем пахнет гнев,
расскажи, что помимо тоски остаётся нам?
Только мутные мысли и чистая тишина.
Ты считаешь шаги, я предчувствую наугад.
Там, где мысли фальшивы -- глаза научились лгать.
Вот поэтому пальцы, немея, коснулись губ,
а глаза прокричали о том, что они не лгут.
В этой пристальной правде запутались октябри,
стало больше свободы и меньше взаимных рифм.
Только вечное небо, промытое, как стекло,
утекает по капле.... по капле последних слов.