Что ж, раз уж заговорила о стигматизации психиатрии, следует, пожалуй, уточнить: и у меня есть официально подтверждённый диагноз. На самом деле, о нём мало кто знает, да и заметить его не так просто: периодически я просто сильно грущу, периодически — сильно веселюсь. Так вот, в своё время я попала в бесплатный дневной стационар местного психоневрологического диспансера.
Всё началось с непримечательной грустинки: грустинка росла и в какой-то момент достигла колоссальных масштабов, когда я всерьёз начала выбирать варианты сами-знаете-чего. Тогда же близкие друзья и уговорили меня обратиться к психиатру. И здесь начинается моя история.
Психиатр мне попалась... хм, назовём её типичным психиатром бесплатной больницы. Мы поговорили буквально пять минут, и я с диагнозом биполярное расстройство личности отправилась лечиться в дневной стационар.
Что представляет из себя дневной стационар?
Двухэтажное (в моём случае) здание, где людей дважды в день кормят завтраком и обедом, выдают бесплатные лекарства и не разрешают покидать территорию без ведома врача. Я, кстати, сбегала оттуда за сигаретами для себя и других девчонок — забавно было. В одном помещении находилась большая столовая, где еду выдавали исключительно в железной посуде, включая кружки и приборы. Еда была примитивной, иногда — со вкусом бинта, но это уже, наверное, мои придирки.
В другом помещении была развлекательная комната. Там стояло караоке (к слову, мы даже пели), фортепиано (а я вот и играла), много книг и теннисный стол. Неплохо для бесплатного стационара, не так ли?
В ещё паре помещений стояли кушетки, накрытые плотной плёнкой. Без подушек, пледов, просто матрас и плёнка. На них отдыхали те пациенты, которые принимали седативные лекарства (от них в сон сильно клонит, на ногах порой не устоишь — опять же, мой личный опыт).
Ещё одно помещение — таблетошная. Ну это я так её называю, там нам выдавали лекарства. Примечательно, что целая куча таблеток лежала в свободном доступе, а медсёстры часто выходили из помещения. То есть, в теории украсть эти таблетки было проще простого, но никто желания не изъявлял.
Ещё одно помещение — раздевалка. В дурку обязательно было приносить одежду для переодевания и обувь для переобувания, без обуви могли реально не пустить и отправить домой.
Чем люди там занимаются вообще?
Слушайте, ну на самом деле, заняться там есть чем, особенно в тёплое время года. Весной и летом пациенты, как муравьи, выползают наружу и разбредаются по территории. Кто-то сажает цветочки и вскапывает клумбы (такие приятные вот люди бывают), кто-то рассуждает о том, что в его душе живёт Ленин, кто-то играет на гитаре, кто-то постоянно курит.
Можно читать книги, можно приносить ноутбук и работать (что я и делала), можно петь в караоке или болтать с пациентами. На самом деле, людей с активной фазой болезни там не было — для этого есть закрытое отделение, поэтому общаться с людьми порой было даже очень интересно. Может, кому-то и покажется, что когнитивные функции у таких людей сильно искажены, но я отвечу так: в их голове другой мир, не такой, как у здоровых, и порой он ярче и интереснее, чем у здоровых людей.
А чем я там занималась? Я загорала на солнце! Очень любила прилечь на скамейку, снять кофту на молнии, остаться в топике и лежать под солнышком. Один раз вообще уснула и обгорела, прикиньте? Весело было моим плечам, потому что я ещё и загорела неравномерно: на половину тела падала тень.
Как лечат?
Тут уже начинается негатив. Лечат там откровенно плохо. Уж не знаю, в чём здесь дело — в финансировании или неграмотности докторов, — но лекарства выписывают далеко не первой очереди лечения. От этих лекарств возникает куча побочных эффектов вплоть до самых печальных (и нет, я не о наборе веса — это типичная история), но выбрать лекарства там, конечно, никто не даёт.
На самом деле, попадание в такое место — крест на некоторых возможностях взрослого человека. В зависимости от тяжести диагноза (мой — аффективный, тяжёлый) пациенту дурки могут запретить водить машину, преподавать, работать госслужащим, иметь оружие и другое. Я столкнулась с комбо, и самое забавное — спустя год меня позвали на госслужбу в местную администрацию, отчим предложил получить права, мама — преподавать в школе (мы поколение учителей по образованию). Только с оружием ничего не случилось: на что оно мне? Я никому вредить не хочу.
Собственно, анализов там не проводят (а это обязательное условие при назначении лекарств), ориентируются лишь на слова пациента о том, норм ему или не норм, да и всё.
Парочка историй
Так, ну с теорией покончено, а то чувствую, что вы уже уморились читать эти блаблабла про психушку. Давайте парочку историй.
Сижу на скамейке, курю, ко мне подсаживаются два товарища — оба с шизофренией. Дело в том, что я внешне довольно симпатичная, поэтому им понравилась. И они передо мной, как водится, выпендривались. Видимо, решив меня окончательно впечатлить, один включил своё радио (маленький приёмник на батарейках), нашёл какую-то рокерскую музыку, поставил на всю громкость и стал на меня пристально смотреть. Посмотрели друг на друга, помолчали, я состроила дурочку и поулыбалась, в ответ на что получила конфету "Летний день".
Второй, увидев это, решил меня впечатлить своими ораторскими способностями. Без вопросов и ответов он вдруг начал монолог:
— Ленина эксгумировали знаешь почему? Потому что он вождь, очень умный был. Таких вообще не существует людей. И теперь над ним каждый день проводят опыты, потому что смысл жизни у каждого человека должен быть. Я считаю, верить надо. может, и не у всех есть смысл, но ты или нужен или нет...
Я послушала эту пламенную и восхитительно непонятную речь, сделала лицо-кирпич и отправилась на другую скамейку, чтобы принять солнечные ванны. Любовь не случилась.
Ещё одна история.
Познакомилась я с одним парнем. Уж не помню где, но не в дурке. В какой-то раз он мне пишет:
— Привет, — говорит, — давай погуляем сейчас?
Я ответила, мол, так и так, не могу, пушто в дурдоме лежу. В итоге что он делает? Приходит туда и говорит: ох, как долго я тут лежал... Я делаю опять лицо-кирпич и говорю:
— Ммм, а с чем?
— С шизофренией, но меня потом Бог вылечил.
— Ааа...
На этом моменте я поняла, что, кажется, Бог его не вылечил, потому что он завёл любопытный монолог. Говорит, мол, у меня раньше в голове было много разных голосов-богов: злых, добрых, смешных и страшных. А потом вдруг они объединились в один. И теперь Бог ко мне приходит и со мной разговаривает. Я вот песни пишу (ох, ваше счастье, что вы их не слышали), потому что мне Бог их диктует.
Я это всё слушаю и думаю: «Ох, бро, кажется, тебе лечение нужно даже сильнее чем мне». Рядом с нами сидел мой приятный псих-шизофреник, робкий парень, очень милый прямо. Он это, значца, внимательно слушает-слушает и выдаёт:
— А со мной Бог перестал разговаривать, когда я сюда лечиться пришёл.
Я делаю ГЫГЫГЫ и культурно сливаюсь. Любви вновь не случилось.
Ну и напоследок вам картинку. Есличо, она у нас на двери туалета висела.