Еще в молодости Григорий Петрович то ли читал, то ли от кого слышал, что жить в деревне, особенно зимой, хорошо: лежишь себе на печи, а баба блины жарит и подает тебе их со сметаной. Туда, наверх! Красота! Надо только жену добрую иметь «в хозяйстве»!
Вспомнились Григорию Петровичу эти слова, запавшие ему в душу, когда у него в очередной раз спина «сломалась». Ни стоять, ни сидеть не мог. Можно только лежать, и то лишь в одном положении и не шевелясь.
Мария Даниловна, жена Григория Петровича, расстелила на теплой печке одеяло, подушку принесла и помогла мужу подняться по ступенькам. Первые две ступеньки мужик сам одолел, а затем уже Даниловна, упираясь в пятую точку Петровича, затолкала его на теплую печку.
- Ну, как тебе, Гриша? Может, еще чего подать? – спросила Мария Даниловна, когда муж ее там обустроился.
Тут Григорию Петровичу и пришла в голову блестящая мысль:
- Блинов мне напеки и подай их сюда со сметаной.
Удивительно: хорошо разогретая на теплых кирпичах спина болеть переставала, но покидать печь надолго было нельзя, потому что иначе боль быстро возвращалась.
Григорий Петрович уже на пенсии. Хозяйства, как и все старики в деревне, не держит никакого, так что лежать и греть бока можно вволю.
На печи есть электрический свет. Выключатель у переноски отсутствует, но стоит повернуть лампочку в патроне на пол-оборота – и пожалуйста, читай хоть газету, хоть какой журнал.
И это не все! В заборке имеется достаточно широкое окошко, и можно прямо с печки смотреть телевизор, только звук надо значительно добавить. Это окно сам Петрович пропилил, когда его дети были маленькими: прибегут зимой с улицы заснеженные, обледенелые – и на печку сразу, чтобы простуда не привязалась. Лежат, греются и телевизор оттуда смотрят.
Теперь все эти удобства пригодились самому Григорию Петровичу.
Побаловав мужа блинами, Даниловна пошла топить баню, тоже не последнее средство против приключившейся хвори.
- Есть кто живой? – спросила с порога зашедшая в дом соседка Клава, еще молодая и озорная женщина.
- Я пока живой, но болею, - ответил с печки Григорий Петрович. – Чего прискакала?
- А вот и пришла тебя лечить, - отодвинув занавеску, заглянула на печку веселая соседка. - Хочешь, к тебе заберусь?
- Нет уж. Начнешь приставать, - усмехнулся старик над озорным предложением молодушки.
- Похоже, и взаправду заболел. Может, тогда Ваську с бутылочкой к тебе прислать? Марья-то где?
- Маша баню топит. Пить не буду, не хочу.
- Ну, ладно. Лежи. Я потом в баню к тебе зайду, спинку потереть.
- Хорошо, на это я согласен.
Баня за два часа поспела. Даниловна и березовый веник запарила. Григорий Петрович другие веники не признавал: ему надо, чтобы в бане стоял запах молодой березовой листвы. Иначе баня и не баня вовсе.
Два ковшика выплеснул Григорий Петрович на каменку и лег на полок блаженствовать. Сначала лежал неподвижно, потом веником стал парить все части разомлевшего от жара тела. Хорошо-то как! Но подумалось, что было бы еще лучше, если б он лежал, а кто-то веничком разгонял пар над ним и похлестал бы его по спине. Жена Маша на эту роль не подходила: она совершенно не переносила банный зной и мылась всегда, даже зимой, при приоткрытых дверях. Хоть, действительно, зови с собой в баню молодую и здоровую соседку: та бы, пожалуй, смогла бы по-настоящему выхлестать веником все хвори и недуги.
После бани Григорий Петрович сразу к столу. Что нужно русскому человеку после баньки? Рюмочку, селедочку с лучком? Возможно. Но Григорий Петрович, придя из баньки, пил только чай. Настоящий, из трав, собранных им же еще летом. Тут были кипрей, мята, листья смородины, шиповник, земляника и многое другое. Как и когда собирать, сушить, хранить травы - этому маленького Гришутку в далеком прошлом научила его бабушка Матрена, самая известная в округе травница.
И вот теперь Григорий Петрович и Марья Даниловна баловали себя, наслаждаясь запахами и ароматом летних трав и цветов. Чай пили с конфетами-батончиками вприкуску.
- А что, Гриша, полегчало тебе?
- Конечно. Завтра начну, пожалуй, дрова колоть.
- Не рановато ли? Вдруг спину снова прихватит?
- А я тогда опять на печку! Поди, дорогу туда не забыл еще.
Спать Григорий Петрович отправился на кровать. Перед сном разные мысли приходили в голову: «Молодец же моя Марья! Это она меня так быстро на ноги подняла. Если она заболеет, то я тоже стану ухаживать за нею. Погодь! Погодь! Нет, уж! Лучше я хворать буду, а она пусть суетится вокруг меня! Так, пожалуй, правильнее!»
(Щеглов Владимир)