То, что завтра утром группа отправляется в аэропорт Сантьяго-де-Куба Антонио Масео, ни для кого секретом не было. Дейси объявила об этом за два дня. Тогда это известие восприняли как должное, по-философски: «Ну, так и быть. Всё проходит…», а сегодня тягучее уныние овладело всеми. Как всегда, после завтрака купались в море. Это занятие немного отвлекало от грустных мыслей, что чудесная сказка заканчивается. Если женщины постарше несколько дней назад выражали мнение о том, что им здесь надоело, они соскучились по дому, то и они ходили серьёзные и сосредоточенные. Если бы не эта всеобщая грусть, то можно было только радоваться тому, насколько все похорошели. Несмотря на вкусную и обильную еду, почти все постройнели благодаря купанию в море и жизни на свежем воздухе, а ровный коричневый загар дополнял этот колорит жизни и здоровья. Да и что говорить похорошели, от беззаботно проведённого времени, получая отличный сервис предоставляемых услуг на фоне окружающей со всех сторон экзотики. Всё это остаётся здесь, и с собой ничего не заберёшь. «Это всё остаётся так, как было и до нас, только нас здесь уже не будет», — подумал Михаил.
Всё это было, а теперь пришла пора чемоданному настроению.
— Тебе хочется домой? — словно прочитав его мысли, спросил Анатолий.
— И, да и нет, — ответил Михаил. — Да, потому что здесь, в «Дайкири», я настраивал себя, что это неминуемо кончится, а ещё потому, что я надеюсь в Союзе отыскать Лену. А нет, потому что очень сроднился с Кубой, и она вошла мне в душу.
— Как же ты найдёшь Лену, если знаешь только её имя? — спросил Толя.
— О, это не проблема. Тур на Кубу мы знаем, а остальное — дело техники.
— Да, конечно, ты прав. Тебе легче, так как у тебя настроение fifty-fifty. А я бы ещё побыл, пока мне не надоело до чёртиков.
— Толя, какие наши годы. Приедем, рассчитаемся с долгами, заработаем денег и опять сюда. А? — ободрил друга Михаил.
Толя выдавил что-то наподобие улыбки.
— Мне кажется, что такого у меня в жизни больше не будет. Эта путёвка мне выпала совершенно случайно, она была горящей и досталась мне за полцены, а так не видать было бы Кубы при всём моём желании.
Михаил вдруг понял, что за всё это время он не спросил Анатолия, где он живёт, кем работает, женат или не женат. «А почему?» — задал он себе этот вопрос. Подумал и ответил: «Да потому что не это главное знать о человеке. Симпатия и душевная близость сводит людей, и никто не спрашивает, почему это происходит. Здесь, на Кубе, человек раскрывается, и душа его оживает и преображается. Благо кубинцы — живые примеры перед глазами. Волей или неволей, находясь среди них, подстраиваешься под их ритм жизни и отношение к ней. А самая важная их черта — это благожелательность, чего нам, русским, не хватает». Дома в Союзе другой ритм, и ментальность людей другая, и ничего с этим не поделаешь, так уж сложилось исторически, хотя в СССР более ста народов и национальностей. И каждый из них имеет свои особенности, но идеология делает своё дело и потихоньку подбивает всех под свой стандарт. Здесь, на Кубе, тоже социализм, но люди не зациклены на этом. Да что говорить, если, заканчивая институт, ты не сможешь защитить диплом, если не сдашь экзамен по политической экономии, а до этого на старших курсах не будешь изучать историю КПСС. Ну, хватит об этом, — прервал свои размышления Михаил, — а то сейчас нагрянет всё то, что связано с учёбой. Будем решать проблемы по мере их поступления». Он взглянул на своего приятеля, у которого всё валилось из рук.
— Толя, давай сейчас соберём чемоданы, чтобы завтра не дёргаться, и пойдём в бар.
— А не рано ли? — возразил Толя. — Чемоданы соберём, пойдём на пляж искупаемся, бросим монетку в море, а то больше мы на Кубе уже не искупаемся.
— Согласен, хотя я за это время накупался на пятилетку вперёд. Но ты прав, принимать алкоголь в такую жару ещё рано.
В маленьком аэропорту Антонио Масео Сантьяго-де-Куба в зале ожидания было жарко, и Михаил и Анатолий после вчерашнего посещения бара чувствовали себя не очень. Денег не жалели и заказывали самые дорогие коктейли. Они вышли немного проветриться и подышать. Впереди их ожидал полёт из Сантьяго-де-Куба в Гавану на самолёте местных авиалиний.
Приятели с удовлетворением отметили, что на стоянке стояли самолёты Ан-24, а то вдруг на местных маршрутах летают ретро самолёты, как и автомобили. И им стало немного спокойнее. На посадку в самолёт пропустили сначала их группу, а потом кубинцев. Самолёт, пробежав по взлётной полосе, стал набирать высоту и, набрав её, выровнялся в горизонтальный полёт. С высоты семи с половиной тысяч метров чётко различались невысокие вершины и хребты горной гряды Сьерра-Маэстра. «А горки-то ничего себе! — подумал Михаил. — И вот по тропам между ними лазили отряды повстанцев во главе с Че Геварой. Да ребятам приходилось несладко в горах, да ещё сталкиваясь в боях с армией Батисты».
Через два часа полёта они прибыли в аэропорт Гаваны Хосе Марти, как в первый раз, также на автобусе отправились в Гавану, но теперь уже подъехали к отелю «Националь».
Исторический отель «Насьональ-де-Куба» в Гаване открыт в декабре 1930 года, сочетает в себе множество архитектурных стилей, включая севильский, древнеримский, мавританский и ар-деко. В основании плана отеля «Насьональ-де-Куба» лежат два греческих креста. Он удачно разместился в непосредственной близости от набережной Малекон в районе Ведадо, на холме Таганана.
Из большинства его номеров открывается чудеснейший вид на океан, гавань и город. Его декоративные элементы и детали на первом этаже, колонны, облицовки стен и входной портик, выполненный в палладианском стиле, включают две стилизованные колонные капители и угловые кладки, сделанные из кораллового известняка. Это здание издалека вселяло почтение своей помпезностью и кричащей величавостью. Проживающие в этом отеле были явно с душком разлагающегося капитализма, так как публика, входящая и выходящая через парадный вход, отличалась изысканностью одежды и манер. Два швейцара, не переставая улыбаться, встречали модно одетых мужчин и женщин по обеим сторонам двух вращающихся дверей, нередко получая за это чаевые. Вся группа остановилась шагах в пяти от швейцара в замешательстве, не решаясь войти.
Почти у всех, также как у Михаила, появилось ощущение какого-то недоразумения, что их по ошибке привезли к этому дорогому отелю. Но гид, подойдя вплотную к блюстителю входного порядка, жестом руки приглашала войти: пожалуйста, входите. Негр-швейцар, до этого забыв об улыбке, тут же исправил свою оплошность и, обнажая белые зубы, стал повторять, переплетая русские и испанские слова: «Поджалиста, поджалиста, пор фавор, поджалиста, сеньоро», после чего группа стала заполнять холл отеля. А там удивление и подавленность вновь нахлынули на прибывших советских туристов. Ощущение было такое, что перед ними зал музея. В центре на пьедестале возвышалась статуя Колумба с подзорной трубой в руке, а на стенах — гобелены на тему открытия Америки. Три парусника, на которых Христофор Колумб пересёк океан, карта Атлантического океана с изображением маршрута движения отряда первооткрывателей, встреча их с индейцами и тому подобное, а также портреты монарших особ Испании — короля и королевы, да ещё портреты вождей индейских племён и самих индейцев.
После оформления формальностей Дейси пригласила всех к стойке регистрации. Руководитель стал зачитывать номера и фамилии, чтобы присутствующие разбирали ключи, лежащие рядом. Удивление не покидало Михаила: ему достался одноместный номер, так же как и Анатолию. Их номера оказались рядом на третьем этаже. Толя поинтересовался: «Где находится лестница, чтобы подняться на этаж?» На что Дейси ответила, что в отеле лучше пользоваться лифтом. В лифте их ожидал лифтёр, мужчина уже в годах, темнокожий, но не негр, а скорее метис. Он отвёл руку Михаила, готового нажать на кнопку третьего этажа, и спросил: Qué piso, señor? («Какой этаж, господа?»)
— Tercero por favor. («Третий, пожалуйста»), — сказал Михаил.
Кубинец нажал какой-то рычаг, плотнее закрывая двери, и потом нажал кнопку третьего этажа.
— Техника на грани фантастики, — проговорил Анатолий, когда они вышли из лифта.
— Зато, какой сервис! Не надо утруждаться кнопки нажимать, — отозвался Михаил, — назвал этаж, и поехали. Так они решают проблему с занятостью.
— Понятно. А мы на чай не дали. Да и сколько давать? Один песо слишком жирно за такой непосильный труд. Надо разменять и иметь мелочь.
— Попробуй. — Михаил с затаённой улыбкой посмотрел на приятеля, но ничего больше не сказал.
Номер был люкс: с широкой высокой кроватью, комодом, двумя креслами, зеркалом напротив кровати и кондиционером. Михаил взял трубку телефона и набрал номер Анатолия.
— Алло, мистер Крылов у аппарата, — ответил Толя. — Мне, пожалуйста, обед в номер, лучший виски с содовой, сигары, а после кофе лучшую мулатку не старше двадцати одного года.
— Сэр, а у вас не треснет? — засмеялся Михаил. — Может, ещё наложниц на вечер пятки почесать?
— У вас нет фантазии, мистер Ракитин. Что за проза жизни? И вообще, прошу минут сорок меня не беспокоить, пока я в образе и буду принимать водные процедуры.
— Por favor, perdone generosamente, Sr. Krylov. En una hora, el Sr. Chernov lo estará esperando en la habitación de al lado. («Прошу простить великодушно, господин Крылов. Через час мистер Ракитин будет ждать вас в соседнем номере»), — проговорил Михаил. Но, решив, что для Анатолия перевод будет непосильной задачей, добавил: Через час заходи, пойдём прогуляемся.
— Ну что, господин миллионер, вы ещё в образе? — смеясь, спросил Михаил, когда Анатолий вошёл к нему в номер. — Вот вы магнат, а чаевые лифтёру не даёте. В казино, поди, продулись?
— Не, я нашёл мелочь, когда раздевался перед душем, теперь краснеть не придётся, — ответил Толя.
Друзья, подписывайтесь на мой канал. Впереди новые интересные публикации
