Предыдущая часть: https://dzen.ru/a/Zdcl5AQMtX2sNbWt
Был обычный день. Весь личный состав парашютного звена на старте. Свой прыжок я уже совершил и теперь занимался укладкой парашюта. Несколько дней назад в лагере стало многолюдно и шумно. К нам по направлению военкоматов прибыла бригада перворазников. Все они были призывниками и изъявили желание служить в Воздушно-Десантных Войсках. А в то время был заведён такой порядок – желающие попасть в ВДВ должны были перед призывом пройти предварительное испытание на годность к службе в этом роде войск. И для такого испытания как нельзя лучше подходило Добровольное Общество Содействия Армии, Авиации и Флоту. Для этих функций оно, собственно, и создавалось. По-моему, это было чьё-то очень мудрое решение. Лучше на раннем этапе определить морально психологическую готовность молодых людей к службе в ВДВ, чем потом ломать голову, куда их пристроить. Теоретическую подготовку призывников проводила Валентина Ивановна в Ростове, в парашютном классе УАЦ. Практические занятия были продолжены в лагере. Весь этот путь проходили все перворазники, и я в том числе. Призывники сделали по три прыжка, ни один из них не «сломался», не струсил, не отказался… Молодцы! Из них получатся хорошие десантники. С тем они и уехали.
Сегодня на старте работал один Ан-2. В прыжках участвовали спортсмены, недавно примкнувший к ним ваш покорный слуга и несколько начинающих перворазников. Управлял самолётом командир звена Стеценко. Каюсь, за давностью лет забыл, как к нему все мы обращались. По секрету, между собой, за глаза, все звали его Хилявый. Это прозвище нам сообщили старожилы звена. Но в коллективном сознании это прозвище не носило унизительного или оскорбительного оттенка. Просто оно было отражением его внешних данных. Был он не в меру худощавый блондин, и так же не в меру эмоциональный. Но отходчивый, не злопамятный и не обидчивый, и главное искренний. За что его все и уважали. С ним можно было решать любые вопросы. Как и вся его фигура, лицо было узким и худым. Но на нём очень сильно выделялись глаза. Они были ярко чёрного цвета, близко посажены и когда что-то шло не так, он смотрел на весь мир и на нас в том числе, таким жгучим, пронзительным взглядом, что физически ощущалось, как его глаза буравили всех насквозь.
Летал Хилявый хорошо – смело, уверенно, а иногда, я бы даже сказал, лихо. Он реально был прирождённый истребитель. Его лихость проявлялась и была особенно заметна после выброски парашютистов. Чтобы быстрее приземлиться и загрузить новую команду он бросал самолёт почти в пикирование, чтобы быстрее потерять высоту к четвёртому развороту, а сам заход на посадку строил по укороченному маршруту. Вот и сейчас, самолёт сначала почти падал топором с небес, с высоты восемьсот метров до двухсот, а потом резко крутил влево на сто восемьдесят градусов со снижением до ста метров, выполняя третий и четвёртый развороты слитно. И вот таким лихим образом он выходил на посадочный курс. Гляжу на него – красиво идёт на фоне ярко освещённого солнцем Новочеркасска и как-будто над самой Триумфальной аркой.
Опа-а-а… А это что? Гляжу и глазам не верю! Под самолётом, на фоне той же арки, белеет купол одинокий… Я вскочил и громко крикнул: – «Смотрите, там парашют под самолётом…» Все, кто был рядом, повернули головы, замерли… Недалеко от меня за рацией сидел руководитель прыжков. Слышу, запрашивает заходящий на посадку борт: – «Сотый, сотый, кого вы там потеряли? Вижу ниже вас парашютиста. У вас всё в порядке?» Пока он это проговаривал, парашют исчез из зоны видимости. Среди скрипов и шипений радиопомех промычал непонятный ответ Хилявого. Но самолёт уже был почти у земли, и РП решил задавать вопросы после приземления. Повернувшись к нам, он быстро выбрал троих человек, включая фельдшера, назначил старшим самого опытного, кандидата в мастера спорта (КМС), и дал команду немедленно выехать на поиски потерявшегося парашютиста. Потому что наверняка, это был кто-то из наших…
Самолёт подрулил к старту. Двигатель выключен. В нашу сторону быстрыми шагами приближался Хиля… наш командир. Лицо у него было белое. На лбу красовалась багровая шишка… Он с ходу спросил, отправлена ли группа на поиски. Услышав ответ – начал успокаиваться. Все, кто был на старте, окружили командира, у всех в глазах был только один немой вопрос – что произошло? Командир почти закричал – «Что, что? Я и сам ничего не знаю! Летим спокойно, никого не трогаем… Вдруг самолёт так дёрнуло, как-будто кто-то его за ж… хвост схватил! Почти остановился. Меня так в лобовое стекло припечатало, что до сих пор кисель в голове… А Сергеич прямо ласточкой в кабину и влетел…»
К нам, хромая и потирая ушибленное плечо, подходил Сергеич. Глядим на него, что скажет? Сергеич приоткрыл завесу тайны своего полёта от входной двери самолёта и до кабины лётчиков… Как всегда, после выхода последнего парашютиста, а это была девчонка перворазница, он начал подтаскивать в кабину фалы принудительного раскрытия с чехлами куполов, которые болтались за бортом самолёта. Сколько раз он уже это проделывал, проблем не было… И вот теперь тащу их, как всегда, все сразу, а они не идут. У меня и силёнок не хватает. Думаю, зацеп какой-то получился. Начал по одному затаскивать, получается. А один застрял, как вкопанный. Дёргал его, дёргал и вдруг – самолёт как будто кто-то сзади схватил! От такой резкой остановки я и полетел. Головой и плечом приложился о косяк дверного проёма к пилотам, а коленом о порог в кабину… Но, вроде, летим… Вернулся к двери, попробовал опять фал затянуть – получилось. Но за концом фала болтался не весь парашютный чехол, а его верхняя половина. Нижнюю, видно, оторвало… Тут Сергеич замолк, видно что-то соображая…
Тут у многих шевельнулись смутные подозрения того, что же произошло. Но нужен был третий участник происшествия. Хотя бы с ней ничего не случилось… А по дороге в сторону старта уже пылила наша машина. Подъехала, остановилась. Из кузова спрыгнули на землю двое ребят. А из кабины вылез фельдшер. Он сразу стал помогать вылезти из неё и нашей перворазнице. Кто-то из ребят стал ему помогать, поддерживая девочку под локти. Они вдвоём поднесли её к стулу, который был около рации… Ребята помогли ей осторожно опуститься на стул. Фельдшер сообщил, что у девочки был сильный вывих, и что он его вправил. Но возможно порваны связки. Она приземлилась на чей-то огород. Уж там точно земля не ровная. А держать ноги вместе – подзабыла… Старший группы стал докладывать. – «Командир! Мы нашли её на огороде. Она сидела на земле. Рядом с ней погашенный купол запасного парашюта. Основной купол, так и не раскрытый, в виде жгута в чехле, огибал её плечо, спускался к животу и заходил под запаску. Там его, видно и заклинило. Он был зажат между ранцем запаски и животом девочки. Другую половину чехла оторвало поперек, когда она открыла запасной. На нём она и спустилась… А половина чехла улетела за самолётом…»
Стеценко посмотрел на героиню сегодняшнего дня. А ты что скажешь? Она начала рассказывать. – «Выпрыгнула последней. Начало сильно крутить и болтать в воздухе. Растерялась, не знала что делать. Три секунды прошли, а парашют не раскрывался. Потом начала вспоминать, чему нас учили… «Попал в непонятное положение – открывай запасной парашют». Подумала, наверно сейчас и есть тот самый случай… Нашла кольцо запасного и дёрнула за него. Тряхнуло сильно! Очень сильно! И сразу стало так тихо и хорошо. Смотрю, а земля-то уже рядом, и местность незнакомая. Вот тут при ударе о землю ногу и вывихнула…» – Девочка вздохнула. – «А что? Мне теперь уже прыгать нельзя? Из-за ноги?» – Наверно, наш истеричный взрыв хохота был слышен у самой Триумфальной Арки. Боже! Как хорошо, когда всё хорошо кончается! Хотя нашему командиру звена было не до смеха. Вся картина происшествия, все случившиеся и не случившееся предстало у него перед глазами. Из-за невнимательности одного человека могла произойти трагедия.
Стеценко сурово посмотрел на Сергеича. Его взгляд даже не сверлил его, а просто прожигал насквозь. Казалось, даже палёным запахло… А Сергеич уже и сам всё понял и только голову опустил. – «Виноват, командир. Урок на будущее…» – «Вот что значит небрежничать. Запомни на всю жизнь – в авиации мелочей нет! Козе понятно – фал вышел из-под резинок на ранце, и свободную его часть девочка положила себе на колени. Ты проходил вдоль ряда сидящих парашютистов, забирал у каждого карабин, которым оканчивался фал и цеплял его за трос. А у нашей юной перворазницы карабин взял, за трос зацепил, но не обратил внимания на большую слабину фала и на его неправильную заправку на ранце». Стеценко оглядел всех нас. – «Пусть сегодняшний случай будет для всех хорошей наукой»
Картина произошедшего была у всех перед глазами. Когда девочка прыгнула, фал мгновенно натянулся, и залез в щель между ранцем и её животом. Она и повисла за самолётом. Но фал понемногу продолжал движение. Он вытянулся во всю длину, расчековал створки ранца и тот раскрылся как почтовый конверт на все четыре стороны. Движение фала понемногу продолжалось. Он потянул за собой из-за спины девочки уложенный в чехол парашют. И затянул его до половины под запасной парашют. Тут его и зажало. Понимаем почему. Уложенный в чехол купол по мере удаления от его вершины увеличивается в своей массе и в объёме. Дойдя своей серединой до запасного парашюта объём чехла не позволил ему пройти через узкую щель между ранцем запаски и телом девочки. В этом месте его заклинило и движение прекратилось.
Что могло произойти дальше?
Если бы запасной парашют не был раскрыт, то самолёт при посадке тащил бы девочку по земле и, скорее всего, она могла бы получить травмы, несовместимые с жизнью.
Если бы при раскрытии запасного парашюта чехол основного не лопнул, то самолёт, скорее всего, просто потерял бы скорость и рухнул с высоты на землю, со всеми вытекающими из этого последствиями. А лопнул он потому, что чехол был перкалевый, а не капроновый. Перкаль – специально обработанный материал из хлопка.
Ну а третье *если* я уже подробно описал в самом рассказе. Чехол лопнул так быстро, что самолёт даже не успел потерять скорость ниже минимально допустимой величины. Даже сейчас, переживая заново случившееся, диву даюсь, какая беда мимо прошла… И не только девочка, а и все участники этого происшествия точно – в рубашках родились…
Вспоминаю тот день и в памяти ещё одна картинка – днём все мы поднимали пологи палаток, чтобы сквознячком продуло жару. Проходя мимо девичьей палатки увидел главную героиню моего рассказа. Она лежала в палатке на животе, положив подбородок на сложенные перед собой руки. Её взгляд был застывший и направлен в какую-то неведомую точку. Видно, заново переживала все события своего первого прыжка. Но прыгать она не бросила. Она уехала, подлечилась и затем вернулась в лагерь. После того, как её нога окончательно зажила, она продолжила совершать прыжки. На следующий год осенью я ехал в трамвае по маршруту «Нариманова – Центральный Рынок». Трамвай в те годы проходил по проспекту Октября, ныне Нагибина, через площадь Гагарина, по Ворошиловскому, и далее до Рынка. На одной из остановок в трамвай зашла она, наша парашютистка. Она встала у окна на задней площадке вагона. На её кофте в гордом одиночестве висел «Значок парашютиста».
Продолжение: https://dzen.ru/a/Zdcpc-P6TXCbE9OA