– Фаина, введите ему нужный препарат. Надо поговорить с этим «суперкомконговцем», – приказал Степан Ильич.
Цифровой компонент, вшитый в мой мозг, послушно перевёл слова на родной язык. Удобная штука! Главное не показать, что я их понимаю. Настоящие дикари перебрались в систему Фомальгаута, а потом на этот плод терраформации ещё до обязательного внедрения каждому ребёнку биополимерных имплантов с цифровым наполнением.
Впрочем, ничего не мешало фомальгаутцу, особенно если он служащий Комконга, поставить имплант в зрелые годы. Такой имплант не адаптировался к особенностям головного мозга в процессе возрастного развития. Поэтому обладал ограниченным функционалом. Я решил отпустить ситуацию и выбрать линию поведения уже после того, как введённый мне препарат вступит в действие.
Тики-ти-тик, тики-ти-так…
Да что это тики-тикает? Я готов был уже и в нынешнем своём состоянии вскочить с места и начать рушить всё вокруг. Очень уж мой парализованный мозг утомился от странных повторяющихся звуков.
Тем временем введённый препарат вполне подействовал. Я ощутил руки и ноги, хотя и отдалённо. Главное же, что уже мог открыть глаза и повернуть голову.
Меня разместили на ровной пластиковой поверхности длинного стола в центре большой слабоосвещённой комнаты. «Вряд ли это морг», – подумал я. По преданиям морг – это «комната с белым потолком, с видом на огни». Здесь же скорее что-то среднее между складом и больничной палатой.
Я повернул голову, ища источник раздражавшего меня звука. На стене рядом с моим «ложем» висели старинные часы. В центре циферблата я увидел стилизованного под младенца Амура. Античное божество охватывало руками минутную и часовую стрелки, так что при их движении руки Амура то сходились, то расходились. Секундная стрелка олицетворяла стрелу, готовую сорваться с тетивы.
Измерение секунд заставляло стрелу и лук то опускаться, то подниматься, а голову Амура – поворачиваться. Медленные развороты бога любви совпадали с повторениями мучавших меня звуков. При одной серии «тики-ти-тик, тики-ти-так» лук и голова Амура медленно наклонялись, а при другой – разворачивались вслед за секундной стрелкой и также медленно поднимались.
Высокий седовласый мужчина в белом халате – это был, по всей видимости, Степан Ильич – проговорил:
– Юноша, Вы меня понимаете?
Я немного помолчал, окинув взглядом Фаину, высокую брюнетку, стоявшую рядом с обладателем властного голоса. Обтягивающий белый халат подчёркивал полноту брюнетки. Фаина смотрела на меня, надменно вскинув голову. Тёмные глаза строгим взглядом сверлили меня из-под изогнутых линий широких бровей.
Степан Ильич говорил сейчас на интерлингве – общем языке общения в Галактике. Язык состоял из смеси старых наречий, основа словарного запаса которых, тем не менее, отсылала к русскому и китайскому. Вполне логично, ибо после Судной Войны беженцам на планеты Альфы Центавра стало сложно следить за сжимавшимся ареалом некогда столь широко распространённых языков.
Единственное, что удалось добиться, - это формирование особого диалекта интерлингвы на планетах Альфы Центавра. На центаврийских мирах, а также в нескольких считанных единицах звёздных систем языковая автономия удержалась. Словарный запас интерлингвы пополнялся из английского, японского и корейского. Но в целом Галактика говорила примерно на одном наречии.
Я ответил на интерлингве, не надеясь на силу цифровых компонентов в мозгу Степана Ильича.
– Прекрасно Вас понимаю. Комконг подготовил меня, так что воспринимаю информацию как на уровне дикарей, так и в сфере цивилизованного общения.
– Вы всё ещё утверждаете, что являетесь рядовым агентом Комконга?
Степан Ильич перешёл на чистый русский. Цифровой помощник в моём мозгу отметил факт, хотя лично мне момент перехода не был заметен.
Кстати сказать, среагируй я на фразу Степана Ильича, как если бы мы продолжали говорить на интерлингве, то это позволило бы по-особому оценить мою личность. Имплант в мозгу у меня установлен с детства и развивается вместе с биологическим мозгом. Примитивные устройства, которые имелись в мозгах дикарей, никак не повторили бы трюк, легко доступный моему.
Выигрывая время, я ответил не сразу. Надо дезориентировать противника и не показать, в какой степени совершенно оснащение моего мозга. Тактика выживания, однако! В итоге, через короткий промежуток времени я спросил:
– Почему я должен утверждать, что не агент Комконга?
Степан Ильич удовлетворённо хмыкнул, включаясь в игру. Кивок головы отметил мой манёвр. Иной реакции не поступило. Далее собеседник снова перешёл на интерлингву и проговорил:
– Вас выдали не по уровню компетентные вопросы, молодой человек.
– Что же не так с вопросами?
Моя реакция вновь поступила с задержкой. Причём я увеличил период ожидания на пару секунд. Пусть поломает голову!
– Вы явно угадали, что во взаимоотношениях с дикарями мы руководствуемся логарифмическими вычислениями.
Теперь Степан Ильич говорил по-китайски. Этот переход не удивил меня. В конце концов, на современной Земле все с детства говорили на русском и китайском. Китайский распространён даже более широко, просто за счёт количества естественных носителей.
– Разве логарифмы секретны? – поинтересовался я.
В данный момент мне важно избегать отрицаний знакомства с азами математики. Степан Ильич кивнул и сказал:
– В развитых мирах знают и не такое. Одичавшие переселенцы же забыли не то что логарифмы, там читать и писать не всякий умеет.
И тут я задал, пожалуй, главный для меня сейчас вопрос:
– Кто Вы и что планируете со мной делать?
– Мы не можем обнародовать факт захвата. Это разрушит хрупкий мир, наметившийся в последнюю пару лет в Галактике.
Степан Ильич помолчал.
– Поэтому я отдам Вас ассистентке.
При этих словах мужчины Фаина кивнула и странно улыбнулась. Я похолодел внутри, увидев эту улыбку. Ничего хорошего она не предвещала. На всякий случая скрыто попытался определить меру готовности тела к сопротивлению, а параллельно с этим спросил:
– Что со мной будет?
– Всё очень просто, – ответила Фаина. – Я обработаю Ваш мозг так, чтобы стереть воспоминания о последних тридцати шести часах. Далее в течение двух дней Ваш корабль, получивший видимый урон от природного объекта, скажем, при столкновении с метеоритным дождём, пробудет вне зоны наблюдения.
– И?
– Ровно восемь объектов попадут на радары центаврийских станций слежения.
– Точно ли?
– Уж мы позаботимся. Пять целей будут ложными, три реальными. Вот одна из этих реальных целей и станет Вашим кораблём.
– Опять логарифмы? Логарифм восьми по основанию «два» равен трём?
Фаина кивнула в ответ на мой вопрос. Стоявший рядом с ним Степан Ильич ничего не сказал, а просто криво усмехнулся. «Проклятые любители математики! Пусть вас самих разнесёт по Галактике в виде графика логарифмической функции!» – подумал я и тоже усмехнулся.
Потом решил, что обязательно вернусь и разберусь со всеми этими «дикарскими благодетелями». Надо сказать, в естественном обличии вернуться не удалось. Столкнулся с землянами опять, лишь став частью кибернетической системы, когда на Центавре и других мирах затеяли переходы природных людей в машинное состояние. Впрочем, это совсем другая история.
Автор: Сергей Куликов
Источник: Составная часть романа "Помутневший хрусталь магического шара"