Защитник Отечества сегодня воспринимается иначе. Это не собирательный образ героя, а уже конкретный, законченный портрет. У каждого соотечественника он свой - отца, сына, брата, друга. Они вновь выстроились стеной, чтобы собственной грудью закрыть Родину-Мать, когда ей угрожает опасность. Поколение отцов и детей в одном ряду выполняет общую задачу. 20-летний Сергей из п. Пушкино и 50-летний Сергей из п. Смышляево демобилизованы из зоны военной спецоперации по ранению. И оба вновь вернулись бы обратно...
С пометкой «лучший»
С Сергеем Коряковым мы уже виделись летом прошлого года. Встреча была короткой - в несколько щелчков фотокамеры. Тогда мы только подошли к ограде отчего дома. Из окна, через тюль, просматривался силуэт мамы и самого Сергея, который сидел за столом. Они сразу нас увидели. Он выглянул из-за занавески, застенчиво улыбаясь, неторопливо спросил: «А форму обязательно надевать? А можно в кроссовках останусь? Не знаю, где берцы». Здесь на подмогу поспешила мама, велела не торговаться, а идти переодеваться - на фотографии нужно выглядеть прилично. Тут сразу нашёлся мундир, и берцы оказались на месте. В это мгновение он был не солдатом, а обыкновенным мальчишкой, который в уютном родительском доме может позволить себе быть беззаботным. Но этот юноша видел гораздо больше, чем всякий зрелый мужчина. На его груди отличительный боевой знак, как штамп высшей пробы - орден Мужества. Он лучший и для своих родителей - герой! Уже совершеннолетний, самостоятельный, с твёрдым характером, но всё ещё их ребёнок, о котором они всегда будут беспокоиться.
«За Россию буду всегда и при любых обстоятельствах», - объясняет свою позицию боец.
В 2022 году Сергей проходил срочную службу в учебном центре п. Песчанка под Читой в танковых войсках. Через полгода их роту перевели в Белгород.
- Видели, как другие срочники подписывали контракт, мы тоже решили отправиться на СВО. Командиры объясняли, что таким молодым там не место, но, если решение принято, отговаривать меня бесполезно, пойду до конца, - рассказывает Сергей. - Я давал отчёт своему поступку, но меня так воспитали. Мой крёстный служил в элитных войсках, тоже мечтал туда попасть, он был для меня примером. Я бы сейчас поехал туда снова. Там совершенно другие люди, все помогают друг другу: как бы ты не устал, как бы кто не был занят, как бы не было страшно, тебе помогут. Я всегда чувствовал, что рядом есть люди, на которых можно рассчитывать. На гражданке все будто бы сами по себе.
Подписали контракт и в этот же день поехали на место службы. Родители не знали, что их сын на фронте. Сергей ничего им не рассказал. Длилось это чуть больше года, все последние звонки - обещания скоро вернуться. Дома начали волноваться. А рассказал всё, только когда уже вернулся. Шок семьи невозможно описать, но главное - он уже был дома.
- Первые недели две мы ждали танки, - рассказывает Сергей. - Потом поехали в Изюм. Здесь у нас была база. Возвращались сюда, чтобы отремонтировать технику. Отсюда звонил домой, говорил маме, что у меня всё хорошо. Затем двигались в Харьковском направлении. Леса были самыми сложными, всё заминировано. Вообще на танке тяжело передвигаться среди деревьев, пространство сковывает. Если по нам ночью не работали, значит, что-то не то. Сложно было заснуть, всегда держишь в голове, что в любой момент может прилететь, или они пойдут в наступление . А когда бомбят, ты уже спокоен, реагируешь по ситуации. Под обстрелом больше всего боишься не за себя, а за товарища: вдруг в какой-то момент не сможешь ему помочь.
В местах боевых действий жизнь продолжается. Под дронами, пулями, бомбами. Для военных и местных жителей это обыкновенные будни. У них сложился свой мир, какой есть: он непостоянный, шаткий, своеобразный. Но их мир порой куда гуманнее, чем наш, рядом с которым никогда не разрывался снаряд, уносящий несколько душ. Они знают, какого это - внезапно терять близкого или товарища. Привыкнуть к этому нельзя. Каждый раз одинаково больно. Может быть, поэтому даже у врага человеческое лицо.
- Видел пленных украинцев. Не знаю, что с ними, но они не в себе были. Страшно за них, им нелегко. Их чем-то пичкают, - делится воспоминаниями Сергей.
- Наши, зная, как плохо относится к пленным противник, не издевались над ними в ответ. Мы же люди. Мы не такие. Надо уважать даже своего врага.
Когда шли бои за Изюмом, лагерь наших бойцов располагался примерно в метрах сорока от укрепрайона ВСУ. Танкистам поставили задачу - заехать к ним, разбить всю оборону, чтобы зашла пехота. Они выполнили работу. Вернулись на базу и начали готовить танки к новому заданию. Сергей осматривал машину, когда возле него упала мина, повредив ногу.
- Сначала не понял, почему упал. Не чувствовал боли. И всё время, что меня выводили из-под обстрела, был в сознании. Выходили с передка часа три, наверное, - вспоминает наш собеседник.
- Был момент, когда дальше Изюма заезжали, там деревня какая-то разрушенная была. Со мной шли лейтенант - командир взвода, наводчик оператора. Рядом с нами упала ракета, воткнулась в землю, но не взорвалась. Вот мы, конечно, стрессанули.
На первый взгляд парень как и его ровесники. Этих 20-летних ребят ещё считают «зелёными», дают фору, чтобы они нашли себя. Но это только на первый взгляд. Лучше смотреть на поступки, чем слушать. А говорит он тихо, о себе мало, но его решительные действия рассказывают о нём больше. Потом оказывается, что Сергей спас жизнь человеку, вывел из-под серьёзного обстрела. За что получил орден Мужества. Это одна из главных наград для военного человека. Она дорога ему как память о своих сослуживцах, о тех, кого уже нет, и тех, с кем он до сих пор общается. Ещё ему хватает милосердия видеть на той стороне людей, хватает мудрости, чтобы понять, что среди них есть и хорошие. У него есть свои принципы, которые он не намерен предавать, а слово имеет значимость, потому иногда лучше не говорить ничего.
Снаружи Сергей прежний, но внутри - это другой человек. По крайней мере, ему так говорят. Сам он этого не замечает.
Характер, закалённый в детстве
С Сергеем Ивановичем Крюковым мы тоже уже виделись на одном мероприятии. Он был гостем на Дне призывника. Здесь же ему вручили медаль «За отвагу». Рядом с ним была супруга. Они снова вместе. И только они знают, каким был этот путь домой.
В 2,5 года Сергей потерял родителей. С этого времени он рос и воспитывался сначала в детском доме, а потом в интернате. Профессионально занимался боксом, получил разряд кандидата в мастера спорта. Тренер стал для него наставником, старшим товарищем, с которым он общается и сегодня. С красным дипломом окончил училище по профессии «электромонтажник-электрослесарь строительный».
- Мы и так были спецклассом по хоккею, нас тренировал небезызвестный Василий Иванович Калюжный, - вспоминает наш собеседник. - Потом воспитателем в интернат, только что отслужив, пришёл С. А. Никитин. Он приобщил нас ещё и к боксу, начал вести занятия. Когда Сергей Анатольевич ушёл, я продолжил у него заниматься в «Дельфине». Благодаря ему, наверное, меня обошли стороной неспокойные девяностые. Обычно же как: спортивные ребята куда-то вступали, объединялись в свои группы, а он учил нас не ввязываться в сомнительные компании. Прежде чем что-то сделать, всегда взвешиваю всё, чтобы понимать во что вмешиваюсь. Запомнил его слова, что никогда не нужно ввязываться в драку, если можно договориться.
В 19 лет Сергей ушёл в армию. Это был 1991 год. Срочная служба у него проходила в учебном центре Гайжюная в воздушно-десантных войсках (сейчас он находится в Омске, в п. Светлом). Через год его отправили миротворцем в Приднестровье и Абхазию. Два года прошли для нашего собеседника легко, мужчина пошутил, что с интерната готовился. Жизненным трудностям смотрит прямо в глаза. Не жалуется на судьбу, не сокрушается на обстоятельства, не ищет оправданий - берёт и делает. «Если не я, то кто?» - задумчиво спрашивает наш собеседник.
- Я учился на механика-водителя боевых машин и командира отделения. Через полгода мы сдавали экзамены. Потом нас рассылали по войскам: Витебск, Болград. Поскольку я окончил на «отлично», мне присвоили младшего сержанта и оставили в учебном центре, чтобы обучать новобранцев. Но Советский Союз распался. Первой из состава вышла Прибалтика, поэтому молодые ребята к нам уже не поступали. Начали выводить оттуда дивизию. Наш полк был последним и стал кадрированным. Я был старшиной роты всего сводного батальона, - рассказывает Сергей Иванович. - Помню случай, мы только с Приднестровья приехали: шёл в караул, был разводящим, веду караульных к штабу дивизии и слышу передёргивание автомата, кричу всем «Ложись!». И тут выстрел. Осмотрелись, оказалось, младший сержант себе в ключицу выстрелил. Захотел просто домой, думал, его комиссуют, а ему полтора года за членовредительство дали и в дисциплинарный батальон отправили. Мы охраняли склады всего прибалтийского округа. После армии работал телохранителем 21 год.
Надо - значит, надо
«Меня не нужно было заставлять. Я знал, что должен туда попасть», - так легко, но твёрдо и чётко произносит Сергей Иванович. Чтобы понять насколько сокрушительны его слова, необходимо знать, из чего был выбор. У нашего героя многодетная семья: жена и четверо детей. Это весомый аргумент остаться в тылу. Но не тот характер, чтобы отсидеться. Он совершенно осознанно выбрал защиту Отечества, собственной земли, родного дома.
Кстати, супруге наш собеседник не раскрыл всей правды, чтобы она лишний раз не переживала. Сергей Иванович сказал, что поедет охранять склады. Она поверила, но сдаётся мне, только сделала вид, ведь в глубине души уже знала все ответы. Просто изначально приняла решение мужа. Выбрала быть опорой для него, тем самым надёжным тылом, чтобы его сердце не разрывалось между долгом и домом. А он тем временем нёс службу. Это была самая крупная ложь в жизни нашего героя. И вознаграждением за это стали спасённые жизни других людей. А о своём ранении мужчина рассказал супруге только тогда, когда приехал в Юргу оформлять отпуск: «Если я знаю, что у меня всё нормально, мне ничего не угрожает, лучше не поднимать панику», - дополняет наш собеседник.
Сергей Иванович служил штурмовиком на направлении Сватово - Кремен- ная. Их группа проходила лесополосу «Бетонку», там где ВСУ снабжались. Им предстояло её взять.
- Нужно начать с того, что я так воспитан. Всё-таки советский человек. В 1991 году было указание служить только на территории РСФСР, за пределы без твоего согласия тебя никто не отправит. Я подписал соглашение, что готов ехать хоть куда. Надо - значит, надо, - продолжает рассказывать Сергей Иванович. - В Донецке ездили на Аллею ангелов. Только посмотришь на памятник, прочитаешь имена детей и готов идти в бой. А сколько мирных жителей погибло... Дома-то все разрушены, ВСУшники бьют по ним. Мы до последнего работаем точечно, пока разведка не доложит, что в здании нет мирных - ни один дом не обстреливаем. Когда видишь всё это, ещё больше понимаешь, почему ты сейчас находишься здесь. Там снайперы просто развлекаются: вышел ребёнок за водой - бах, нет человека. На нашем направлении, где меня ранило, две полячки нас обстреливали, когда заходили выполнять последнее задание. Мы взяли опорный пункт, а когда по лесополосе шли к нему, нам разведка подтвердила, что в этом районе работает группа снайперов: бьют по позвоночникам, специально калечат. Двинулись дальше, брать следующий опорник. Слышу, что на правом фланге: «Двухсотый», «Трёхсотый». Тут я нашёл ложбинку, прикрываю пулемётчика. Его ранили. Сообщаю, чтобы эвакуировали. Они бегут, а я отстреливаюсь. И мимо своей ложбинки промахиваюсь, когда собираюсь ложиться. В этот момент мне по позвоночнику прилетает два раза. Надежды не терял, пошевелил ногами - нормально. Сообщил, что меня ранили, но стрелять могу. Тянусь к автомату, мне стреляют по руке, пытались добить. До самого утра оборонялись, но удержали. Нас сменил добровольческий отряд «Пятнашки». Сутки не могли эвакуироваться, потому что шли бои. Мне поставили обезболивающее, я уже и носилки сам носил, и 10 километров лесополосы прошёл, хотя крови много потерял. Но там на это не обращаешь внимания, на адреналине не чувствуешь ничего. Только когда расслабляешься, теряешь сознание. А когда очнулся, у меня сразу в голове мысль: «Хочу блины, шашлык и кофе», даже забыл про ранение.
- Когда Сергей уехал, дом опустел, как будто из него ушла жизнь. Время как будто остановилось. Всё стало серым. Жила от звонка до звонка. Но у меня всегда была твёрдая уверенность, что он вернётся живым, - делится переживаниями Светлана Петровна.
Сами бойцы признаются, что поддержка в любой форме им на самом деле помогает. В жизни не всегда хватает духа сказать некоторым людям те самые слова: постеснялся, побоялся, не захотел навязываться. Но сейчас у меня есть такая возможность. Спасибо всем нашим солдатам - мёртвым и живым !
Ирина БУЦКИХ.
Фото Ксении ОЧКИНОЙ и из личного архива С.И. КРЮКОВА