(продолжение)
7.
Дедушка Егор был лесником, а бабушка Люба, его жена, была потомственной деревенской травницей. Завистливые люди считали её Ведьмой, «выросшей среди дремучих лесов и диких волков» - такие легенды ходили о ней и об её матери Серафиме. Но именно эти легенды еще больше разжигали интерес к застенчивой, русоволосой, голубоглазой Любаше Соловьевой у деревенского весельчака Егорки Лаврентьева. Только она, эта очаровательна лесная нимфа, смогла пробудить в нём такую огромную любовь, только она затмила всех тех девчонок, с которыми когда-то часто флиртовал Егорка. Это она, Любаша, пробудила в нём жгучий интерес к природе, к лесу, к его обитателям, и умение чувствовать природу каждой клеточкой. Они понимали друг друга с полуслова. А Любина мама – сельская знахарка Серафима, так прямо и сказала ей: «Лучшего, чем Егор тебе и не найти жениха, дочка! Вы с ним прямо как продолжение друг друга»...
Серафиму, жившую на самой околице, прямо у кромки леса, местные давно считали Ведьмой, хотя скольким людям она помогла и здоровье поправить, и родственников пропавших помочь найти, и домашних животных вылечить…, много чего умела делать Серафима…
Люба теперь, вместе с мужем, жила на таёжной заимке, в избушке лесника. Это, обустроенное руками Егора жилище, осталось от её отца, Семёна Ивановича Соловьева, работавшего когда-то, в этих местах лесником. Он был замкнутым и нелюдимым человеком, и после рождения дочери, почти не жил сними.
Люба не помнила отца, да и мать про него ей рассказывала мало. А однажды весной, он переправляясь через реку, провалился в полынью. Его так и не нашли. Лишь Серафиме было видение, что Семён просил у неё прощения за то, что всю жизнь был влюблен в другую девушку, но по сговору родителей, ему пришлось жениться на Серафиме. Она и сама никогда не была влюблена в него. Тот, которого она любила, её незабвенный Игнат, погиб в поле в грозу, когда ей только еще 17-й год пошел. Вот и не стала тогда юная Сима перечить воле родителей, когда те объявили об её помолвке с Семёном…
Она никогда не досадовала на своего погибшего мужа за то, что тот оставил семью и жил затворником среди таёжных лесов, ни с кем не общаясь. Видно, так надо было его душе. Серафима давно уже простила его за всё. Она даже была во многом благодарна своему мужу-отшельнику, что жизнь их сложилась именно так. Не было ни скандалов, ни взаимных упреков. Они были просто совершенно чужими людьми друг другу. Зато, дочка Любаша у неё есть, и в том было её великое женское счастье!…
Теперь, новым лесником был Егор. Хороший у них с Любой получился тандем. Подлатали они старую избушку. Благо, у Егора никогда не отбивалась от рук ни одна работа. И старую печку быстро он починил, и баньку хорошую построил, и крышу отремонтировал, и забор новый поставил. В общем, привел дом в полный порядок. Кот Васька, которого Люба вырастила с маленьких котят, тоже пожелал жить с Егором и Любой в их лесном жилище.
У Серафимы был свой любимец – рыжий кот Петька, который как-то сразу невзлюбил новенького найдёныша Любы. Свою хозяйку Серафиму, с которой всегда привык вместе даже спать, он не желал делить ни с кем из породы кошачьих. Совсем другое дело, когда любимая хозяйка нашла собаку Дамку. Та, будучи еще слепым щенком, спала сначала в коробочке около печки, а затем и вовсе во двор, в свой «собственный дом» перебралась. А то, что она всё время вместе с хозяйкой ходит в лес и охраняет её, так на то она и собака. С Дамкой Петька очень сдружился, поначалу, пока та была совсем маленькой, даже взяв над ней «шефство».
«Но этот новенький котёнок, такой наглец! Такой наглец! Так и ластиться, и мурчит то около Серафимы, то около Любки. Даже Дамка, и та его лижет! Как бы всё внимание и любовь хозяйки и Дамки на себя не забрал этот мелкий шельмец!», - так, скорее всего, думал матерый кот Петька, вот почему и недолюбливал Ваську, всякий раз норовя, заехать ему по носу лапой, и грозно ворча на него…
Теперь Егор с Любой часто вместе лес патрулировали. Если надо было, то выручали из беды лесных жителей - кто в капкан угодил, кто где-то поранился; кто из гнезда вывалился; кого-то, глупого, не смышлёного, потерявшегося и подкормить в суровую зиму приходилось, а кому-то (например, провалившемуся по лёд), нужна была срочная помощь, а потом и обогрев с кормешкой...
Всякое бывало. Дивился Егор на свою Любу - совсем не боялась она грозных лесных зверей - кабанов, лосей, медведей, рысей, волков. А с последними, у неё была какая-то особая связь, как и у самого Егора. Знахарка Серафима, даже как-то сказала им, что часто либо в лесных зверей, либо в домашних «Шариков» и «Мурок» воплощаются души умерших людей (и часто, из твоего же рода). Так, ушедшие души иной раз поступают, чтобы немного отдохнуть от груза накопившихся за прошедшую жизнь проблем, и заодно получить дополнительный бесценный опыт безусловной любви к жизни, умения радоваться каждому её мгновению. Ведь, что греха таить, люди, заигравшись в земные игры, часто забывают о таких полезных, но очень важных мелочах. Они, слишком сильно углубившись во всевозможные проблемы, живут то будущим, то прошлым, начисто забыв про самый важный момент – ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Животные же, никогда о нем не забывают, потому что всегда живут именно в нем.
А иной раз именно таким образом, бывает легче помочь в чем-то очень важном близкому тебе человеку, или члену твоего рода.
Поэтому Серафима всегда с большой любовью и уважением относилась ко всем зверям, привив такое отношение и своей дочери Любаше…
8.
Это было в марте 41 года, когда молодая жена Егора была беременна своей старшей дочерью, Галиной (Ксанкиной матерью)…
Люба услышала, похожий на собачий скулёж, жалобный стон. Выйдя на крыльцо, она увидела перед собой, лежащую на земле, молодую волчицу. Та тяжело дышала, раздутые бока её ходили ходуном. Она явно была беременна и собиралась уже рожать, однако, превозмогая боль схваток, лесная гостья сразу начала куда-то звать за собой молодую женщину. Волчица то жалобно скулила, то негромко тявкала, и умные, чуть раскосые глаза ее были полны немой мольбы...
"Миленькая, да тебе, я смотрю, уж рожать приспело!.. Ну куда же ты меня зовёшь, девонька? Что такое случилось?"...
"Егор!", - позвала она мужа, - "Смотри ка, что происходит. У неё уж щенятки наружу просятся, а она, сердечная, схватки насильно у себя сдерживает и зовёт меня куда-то. Что-то тут неладное, я чувствую".
"Пойдем за ней, Любаша. Сама же знаешь, что волки очень умные звери, а порой, и умнее нас, «гомо-сапиенсов» бывают, вспомни слова матушки своей, Серафимы" – настороженно сказал жене Егор...
Идти пришлось совсем не далеко. В небольшой ложбинке среди густого ельника, они увидели волка-самца. Он лежал прямо неподалёку от логова. Люба ясно поняла, что совсем недавно он активно защищал от какого-то не званного двуногого пришельца, свою подругу. Бок у него был прострелян, и из раны обильно сочилась кровь. Силы уже покидали красивое, сильное животное, и лишь по тяжелому дыханью, было видно, что он еще продолжал цепляться за свою, стремительно утекавшую жизнь.
Люба подошла к зверю, взглянув на волчицу. Та опять умоляюще заскулила.
"Успокойся, малышка. Тебе сейчас о детках думать надо, а твоему "пареньку" мы с Егором поможем. Он еще совсем молод и полон сил. Сдюжит, не бойся. Точно тебе говорю. Как новенький будет бегать! Вот увидишь!".
Она решительно, но очень нежно и осторожно ощупала раненного зверя. Волк даже не оскалился и не зарычал, а лишь посмотрел на неё с такой мольбой и тоской, затем переведя грустный взгляд на свою волчицу...
"Егор! А ведь его, прямо на вылет прострелили. И как не странно это звучит, но к лучшему, потому как жизненно важные органы, похоже, не задеты серьезно, просто крови много потерял, бедолага. Так что вылечим мы его... «Правда, малышка?» - обратилась она уже к лежащей неподалёку волчице – «Ты и сама лежи спокойно, не вскакивай. Детушек побереги, чтобы здоровенькими родились. А мы сейчас м мужем что-нибудь быстренько придумаем, не зря же ты к нам прибежала»…
«И кому это надо было невинного зверя трогать?! Ради забавы, что ли логово-то хотели разорить, да сгубить беременную волчицу?! Никому ведь местные волки никогда ни какого зла не причиняли. Ни овец, ни коз, ни кур не таскали, ни детишек не трогали, если те одни по лесу гуляли. Да и собак ни у кого не таскали. В тайге-то, вон сколько всякой живности... А они – логово разорять надумали! Ну что за люди такие, б…! ...." – Егор сплюнул и крепко выругался.
"Ладно, Любаш, я побежал в сарай за нашей большой телегой. Благо, что не далеко! Ребяток этих спасать надо. Самец-то какой хороший, крепкий… Выкарабкается!... Вон какой красавец он у нас!"...
Телега была большая. Егор осторожно, завернув в старый плед, положил на неё волка-самца. Потом он аккуратно взял на руки беременную волчицу и положил её рядом с раненым «супругом», а сам «впрягся» в телегу. Привезли они их к себе в просторный сарайчик, устланный сеном. И всё это было как нельзя вовремя. Только они с Егором тщательно обработали и перевязали волка-самца, начались роды у волчицы. А тот, выйдя из забытья, жалобно заскулил и стал мордой подталкивать Любу в сторону своей самки, метавшейся в предродовых схватках в углу сарая. Его янтарно-желтые глаза были полны мольбы и слёз. По всему было видно, что он очень переживает за свою верную подругу и их потомство.
Любе даже не по себе стало. «Это надо же, зверь, а «женушку» свою как любит! Иному человеку стоит только поучиться такой любви и верности у этих диких зверюг! Вот и возникает порой резонный вопрос: кто же всё-таки человечнее, люди или волки»...
"Ну-ну, чего ты, милок пригорюнился-то? Спи, а ты себе спокойно, и выздоравливай поскорее. А я пока роженицей нашей займусь. Дело это естественное для всех, так что родит она как миленькая. На то она и «бабёнка»! Но и ты себя побереги, миленький. Кто на зайца-то потом будет охотиться для молодой мамочки?! А? Ей ведь, голубке твоей, не до того будет. Разве малых деток оставишь? Так что, давай, мой голубь, будь умником у меня!" – ласково и шутливо сказала Люба, поглаживая по голове серого таёжного красавца. Тот лишь лизнул ей руку влажным, теплым языком...
С волчицей пришлось Любе повозиться довольно долго. От перенесенного сильного стресса, той трудно было сразу родить. Пришлось долго стимулировать у нее потуги, массируя тугой живот, и ласково уговаривая.
Но в итоге – четыре очаровательных, крепеньких и ладненьких серых комочка появились на свет. «Два парнишки и две девчонки» - весело прокомментировала Люба, поглаживая уставшую, но счастливую молодую мамашу по голове, - «Справились мы с тобой, девонька моя, справились! Ты у меня умница, и муженек твой тоже молодец! Но его не будем пока тревожить, спит он сейчас, сил набирается. А денька через три, глядишь, и вовсе встанет»…
***
(продолжение следует)
С вами была Лучезара Залесская