оглавление канала, часть 1-я
Умница-Лютый, остановился, дожидаясь, пока люди встанут на лыжи. А затем потрусил опять вперед, больше уже не оглядываясь. Отстранив назад внука, рвавшегося прокладывать лыжню, баба Феша пошла впереди, следуя точно рядом со следом волка, повторяя все его петли и повороты. А Глеб только диву давался, как это у нее все ловко получается. Вроде и не по убродному снегу идет, а по гладкой накатанной лыжне. Но от вопросов удержался.
Наверное, благодаря бабулиным стараниям, до середины склона добежали быстро. С середины подъема начались трудности. Стали часто попадаться камни, засыпанные снегом, которые и углядеть-то сразу трудно было, приняв их за обычный снежный сугроб. Да и склон стал более крутым. А Лютый, не обращая больше внимания на людей, словно не замечая, что они стали отставать, продолжал, не снижая темпа, идти вперед. Баба Феша остановилась, и внимательно посмотрела наверх. Даже отсюда, с близкого расстояния, не было видно скал, венчавших холм. Их закрывали темно-чернильные клубящиеся тучи. Подошедший к ней Глеб, оценивающе посмотрел на предстоящий впереди путь.
- Думаю, лыжи придется здесь оставить. Дальше подниматься лучше без них. Камней все больше, а вон там, чуть выше курумники начинаются. – Указал он рукой на опасное место. - Да и снежный покров здесь не такой глубокий, как внизу. Видимо, снег сдувается ветром. – Закончил он, и посмотрел на свою бабулю, ожидая ее вердикта.
Баба Феша продолжала смотреть наверх, в ту сторону, где скрылся за очередным валуном Лютый. На вопросительный взгляд внука сначала не ответила, проговорив тихо ни к кому не обращаясь:
- Что-то происходит. Энергия бурлит. Кто-то пытается прорвать грань. Плохо… Очень плохо… - И замолчала в раздумье, словно и не слышала слов внука. А потом, когда уже Глеб и не ожидал от нее ответа, произнесла. – Ты прав… Лыжи дальше будут только помехой. – И стала высвобождать ноги из креплений.
Они воткнули лыжи в снег возле большого валуна, и только собрались идти дальше, когда из-под земли послышался нарастающий утробный гул, какой бывает перед началом землетрясения. Глеб, еще со времен, когда служил в армии на южной границе, очень хорошо помнил этот жуткий звук, приводивший в ужас любое живое существо. Тучи над самой вершиной холма заклубились еще сильнее, и из самого их центра вверх выплеснулся столб зеленого пламени, и следом раздался громовой раскат, от которого содрогнулась земля. С вершины вниз покатилось несколько сорвавшихся валунов. Глеб едва успел отпрыгнуть в сторону от одного из низ. Баба Феша сосредоточенно замерла на несколько секунд, а затем, соединила перед грудью ладони, будто собралась помолиться, быстро развела их в стороны и резко соединила их опять с громким хлопком. Опустив руки, посмотрела на внука, жестко проговорив:
- Ступай за мной, след в след. И не вздумай выйти из-за моей спины. И думай о чем-нибудь отвлеченном. Вспоминай что-нибудь простое, приятное. Понял меня?
Глеб сглотнул внезапно образовавшийся в горле комок и просто кивнул головой. В армии ему приходилось навидаться всякого, но то, чем владела его бабушка, неизменно вызывало у него некий трепет, словно у маленького мальчика, стоявшего на пороге перед дверями какой-то тайной комнаты. Только вот, ключей от этих дверей, ведущих во что-то неизведанное, у него, увы, не было. И это вызывало легкую досаду. Он вспомнил слова кого-то из восточных мудрецов. «Кто не знает о существовании тайны, тот и не испытывает искушения ею овладеть». Но вся беда была в том, что он-то, как раз-таки и знал об этой тайне! Казалось, он уже давно смирился с тем, что ему не подвластны те силы, которыми владела бабушка. А выходит, что и не смирился.
Воздух вокруг них вдруг сгустился, образовывая тонкую пленку, охватывающую их словно защитным коконом, отделяющим непроницаемым барьером от всего остального мира. Уши внезапно заложило, как бывает при подъеме на большую высоту, а в висках заломило от вибрации окружившей их энергии. Стараясь не концентрироваться на происходящем, и стремясь выполнить в точности указания бабы Феши, он стал вспоминать, как в далеком детстве они с дедом Матвеем ходили на рыбалку на Пограничное озеро. Как жгли потом костер и варили уху из нескольких пескариков и окуньков, все что удалось выловить самому Глебу. А дед рассказывал ему о войне, о битвах и сражениях, о мужестве и героизме обычных солдат.
Опомнился он только тогда, когда чуть не налетел на спину внезапно остановившейся бабушки. Глеб даже не заметил, в какой момент исчез тот кокон энергии, который она создала во время подъема на самую вершину холма, чтобы облегчить и обезопасить им путь. Вокруг царила мертвая тишина, и только слышно было тонкое щенячье поскуливанье, будто рядом страдал от боли и тоскливого одиночества маленький щенок. Баба Феша стояла, замерев на месте, словно сама стала одним из серых гранитных валунов, разбросанных здесь повсюду, точно здесь развлекался какой-то великан. Глеб сделал шаг в сторону из-за спины бабушки и увидел волка, которого его бабуля называла Лютом. Матерый лежал на животе и что-то вылизывал, тонко и жалобно по щенячьи скуля.
В первый момент Глеб даже не понял, что это там лежит между осколков скал, возле чего так страдал волк. Первой опомнилась баба Феша.
- Ох ты, Господи!!! – Она всплеснула руками совсем по-старушечьи, и почти бегом направилась к Лютому, будто тому грозила смертельная опасность.
Глеб замешкался только на несколько секунд, пока пытался разглядеть, что же там такое, среди обломков скал. А потом рванул со всей возможной скоростью в ту сторону, потому что, наконец увидел, ЧТО там лежало. Это был человек, молодая девушка! Только вид она имела довольно странный, словно сошла с картинки из сказки про Валькирию-воительницу. Растрепавшаяся длинная коса цвета спелой пшеницы, была стянута на конце простым ремешком из сыромятной кожи, и лежала на земле, словно мертвая диковинная змея. На ней были надеты легкие кожаные латы, сверху подпоясанные широким ремнем, украшенным металлическими бляшками и какими-то замысловатыми узорами. Простая льняная рубаха, торчавшая из-под них, была разорвана в нескольких местах, обнажая плечо девушки с огромной ссадиной, из которой сочилась кровь. Руки тоже были все в крови, иссеченные острыми осколками раздробленных камней, которые валялись здесь повсюду, а из-под правого плеча у нее торчала стрела с черным опереньем!
Глеб на несколько мгновений опешил, и растерянно, будто не веря тому, что видели его глаза, захлопал ресницами. Стрела, самая, что ни на есть, настоящая стрела, какие он видел в краеведческом музее и на картинках в книжках с древними сказаниями! Это было настолько невероятно, что он, на какое-то мгновение забыл о волке, сделав несколько шагов к лежащей девушке. Но Лютый напомнил ему о себе. Волк вскочил на четыре лапы и, приподняв верхнюю губу, ощерил клыки. Утробный рык вырвался у него из пасти. Глеб, не отдавая себе отчета в своем действии, потянул из-за плеча карабин. Неизвестно, чем бы это все закончилось, но тут вмешалась баба Феша. Тихим, но властным голосом она произнесла, обращаясь к зверю:
- Лютый, спокойно… Мы помочь хотим…
Сделала несколько небольших шажков к лежавшей девушке, плавно проведя ладонью по воздуху, словно ставя барьер перед волком. И тот неохотно отступил, не отрывая недоверчивого взгляда своих желто-серых глаз от Глеба. Баба Феша, больше не обращая на Лютого внимания, присела на корточки и, положив свою руку на лоб лежащей, замерла так на несколько мгновений. Волк подошел ближе, забыв про Глеба, и заглянув старой женщине в глаза, тихонько заскулил.
- Ничего, Лютый… Живая… Вылечим, не бойся. – Она посмотрела внимательно на стрелу, торчавшую из-под лопатки девушки. – А это надо вынимать только дома. А ну-ка, внучок, бери ее на руки! Живая, но, едва-едва. Надо поторопиться. - Бабушка говорила коротко и сухо, будто отдавала приказы, как командир в бою своим солдатам.
У Глеба в голове зароилось одновременно куча вопросов, но он понимал, что времени для того, чтобы задать их сейчас просто нет. Для лежащей, каждая секунда промедления могла стоить жизни. Он сделал несколько шагов, все еще опасливо косясь на волка, и легко поднял девичье тело на руки. Она показалась ему легкой, словно перышко. Глеб держал ее бережно, стараясь не потревожить стрелу, чтобы не открылась рана. Кровь на ней уже запеклась, но выглядела она довольно устрашающей и не очень старой. Сплошные загадки! Он тряхнул головой, пытаясь отогнать назойливые вопросы, мешавшие ему сосредоточиться на дороге. Но они все равно жужжали у него в голове, точно надоедливые комары. А дорога предстояла нелегкая. Баба Феша поспешила впереди него, проговорив:
- Ступай опять за мной след в след… - И опять произвела какие-то манипуляции руками.
Глебу даже показалось, что его ноша стала чуть легче. Но он не позволял себе задумываться о причине этого, опасаясь сделать неверный шаг. Так они спустились до того места, где оставили лыжи. Он осторожно положил девушку на снег, опять стараясь не задеть стрелу, чтобы не разбередить ее рану, надел лыжи, и тут заметил, что волк не отстает от них, а идет чуть позади. Поведение зверя было еще одной загадкой, разгадывать которую он не стал, решив потом спросить сразу обо всем непонятном у бабушки.
Когда они подходили к дому, уже стало смеркаться, из нависших над самым лесом темно-серых туч, повалил крупными голубоватыми хлопьями снег. Вовремя. Задержись они еще немного на горе, и попали бы в метель. А это могло их задержать в пути. Баба Феша сразу кинулась к печи, доставать чугунок с горячей водой. Глеб положил девушку на кровать в своей бывшей спальне, и стал помогать бабушке, выполняя ее четкие указания.