“Вы, разумеется, знаете, как сказал знаменитый историк, что стили бывают разных Луёв. Вот это Луи Каторз Четырнадцатый, прозванный так французами после революции сорок восьмого года за то, что шел непосредственно после тринадцатого. Затем вот это Луи Жакоп, и, наконец, позволю себе и посоветую, как наиболее современное, Луи Мове Гу.
Думаю, мы остановимся на Луе Четырнадцатом.»
Обожаю Маяковского. Великий новатор стихотворных форм и современного русского языка, каждая строчка на вес золота. Тонкие знатоки литературы, иных не вижу здесь, безусловно узнали цитату из безумно смешной и талантливой пьесы Владимир Владимировича «Баня». Булгаков с его М&М-сом был даааалекооо не единственным, блестяще описавшим, во что превратили Москву и москвичей великая пролетарская революции и пресловутый квартирный вопрос. Да и по части Маргарит Маяковский по всем статьям дал Михаилу Афанасьевичу сто очков вперед, такого фулхауза, каков был у главного рупора пролетарской революции, и у нынешних олигархов не найдется. Куда им, снигирям, против жар-птиц трепетно - брутального Владимира.
В приведённом выше диалоге торгаша Бельведонского, впаривающего мебель главначпупсу Победоносикову, в полной мере отразилось и моё отношение к королям Франции, носивших имя Луи. Ничего не понятно, мутные они какие-то, эти Луи.
В российской традиции Луи звучит недостаточно пышно и даже непроходимо простонародно, поэтому в припадке чисто отечественного пиетета к монархам и всему иностранному, Луи с какого-то перепугу в России стали Людовиками.
Всего в истории орудовали аж целых восемнадцать царственных Луев. На сегодняшний день самым популярным Луем безусловно является Луи Пятнадцатый.
Еще бы, его, Пятнадцатого, в нашумевшем фильме о Дюбарри сыграл целый Джонни Депп. Это вам не какой-нибудь Леонардо ли Каприо или Бенуа Мажимель в ролях Луи четырнадцатого.
С первыми шестнадцатью Луями все относительно ясно. Но меня всегда отчаянно занимал вот какой исторический казус - после Луи шестнадцатого престол и занял толстяк Луи восемнадцатый. А куда семнадцатого замотали? Нехорошо, подумала я, недодали, непорядок! И решила разобраться. Да так, чтобы все по-простому, без экзистенциальных всхлипов.
Итак, Луи пятнадцатый был прозван так, как говорит Маяковский, за то, что шел непосредственно за четырнадцатым-каторз. На самом деле, каторз и есть четырнадцатый, Бельведонский просто пижонит, вворачивая иностранное словечко высокопоставленному, но непроходимо тупому Победоносикову. Ибо на что только не готов русский человек за вещичку с иностранной биркой.
А вот нам и интересный факт- пятнадцатый Луй шел за четырнадцатым непосредственно лишь в нумерации. Удивительно, но Луи 15 не был ни сыном, ни даже внуком короля - солнца, он доводился ему аж правнуком.
Какая ирония судьбы. Один из самых долгоправящих монархов Франции - 58 лет, дольше правил лишь его солнечный прадед - прославленный двумя ярчайшими женщинами своего времени - Помпадур и Дюбарри, занял блестящий европейский престол практически случайно.
Факт 1. Потеря первого наследника.
Эпоха блистательного прадеда, Людовика четырнадцатого, потихоньку клонилась к закату. Несмотря на это, к началу восемнадцатого века французское солнце было окружено сонмом планет - наследников. Сын солнечного монарха, Великий дофин, имел троих детей мужеского пола. Никаких оснований для тревоги у короля - солнца, как ни крути, не было.
Великий дофин, разумеется, тоже Луи, ибо в вопросе выбора мужских имен в семьях французских монархов проявлялась безмерная однобокость, был единственным выжившим сыном Людовика четырнадцатого. Родители Великого дофина находились в слишком близком родстве, а дети в таких браках часто нежизнеспособны.
Однако единственный доживший до взрослого возраста сын Франции, как называли сына короля, был вполне крепок здоровьем, не слишком, но достаточно разумен, имел утонченный художественный вкус, обожал фарфор и драгоценные камни. Отменный вкус Великого дофина заставил трепетать блестящий французский двор, когда наследнику самому пришла пора обзавестись женой и наследниками. Король- солнце, тонкий ценитель красоты, волновался не меньше придворных дам - по слухам, Мария Анна Кристина, сестра курфюрста Баварского, самая подходящая невеста, просватанная за Великого дофина еще девочкой, выросла и, по слухам, стала нехороша собой. Не думаю, что короля - отца волновал статус самого изысканного двора Европы, там было, кому блистать и без жены наследника. Людовик, вспоминая свое бурное альковное прошлое, справедливо полагал, что чем красивее жена, тем крепче семья. Многочисленные послы короля рапортовали из Мюнхена совершенно противоположное - разброс от дурнушки до милашки оставлял довольно широкий простор для королевской фантазии. Портреты принцессы как-то не впечатляли - округлые плечи, тонкая талия, неплохая кожа… но нос! Нос же совсем другой конфигурации, совершенно не похож на нос принцессы!
Три портрета невесты действительно очень разные. Вот она, Мария Анна Кристина Виктория, с восьми лет от роду невеста Великого дофина. Судите сами.
Форма носа невесты стала главной темой при французском дворе. С прибытием в Версаль очередного портрета невесты двор начинало штормить - толстый, мясистый, длинный…. Да нет, бывает и хуже!
Король вскоре потерял интерес к носу будущей невестки, в конце концов, ей отводилась роль матери наследника, отбросил сомнения, и девушка наконец прибыла ко двору. Версаль ахнул и лицемерно огорчился - невеста и вправду была некрасива. Дамы выдохнули- будущая дофина им не конкурентка, угрозы никакой.
А вот наследнику, ко всеобщему удивлению, невеста понравилась - она была мила и обладала для наследника главным критерием женской привлекательности - у неё была красивая грудь.
Дофина честно выполнила супружеский долг - у Великого дофина родились трое здоровых сыновей.
Бедняжка Анна Мария довольно быстро узнала, что Великий дофин пошел в отца - череда любовниц вмешалась в довольно счастливую поначалу жизнь супругов. Одна из любовниц даже познала радость незаконного материнства, каков Мове гу!
Мария Анна Виктория искренне страдала - она чувствовала себя ненужной, брошенной, а главное, некрасивой. Типичные признаки клинической депрессии, вызванные острым комплексом неполноценности и недостатком внимания, неуместные для второй дамы Франции, раздражали и его величество - свекра. Виктория, затворница с вечно заплаканным лицом, совсем не украшала блестящий французский двор. Она тихо угасала и скончалась в неполные 30 лет от легочной болезни. Если существует в мире смерть от горя - это и есть диагноз унылой Великой дофины.
А Великий дофин вскоре удивил двор, женившись на своей фаворитке, мадам де Шуэн, женщине крайне непривлекательной внешне, полной, рябой, со зловонным дыханием. Жули де Шуэн, фрейлина принцессы де Конти, была почти парией при дворе. Однако у неё было достоинство, главное для Великого дофина, грудь мадам де Шуэн была больше всех парков Версаля вместе с дворцом.
Солнечным весенним днем Великий дофин отправился на охоту. Он был отменным наездником и стрелком, и не пропустил забаву, несмотря на недомогание. Вскоре боль стала невыносимой, пришлось вернутся и лечь в постель. Еще через день все тело дофина покрылось пузырьками - сомнений не осталось, это оспа.
Трагическая смерть Великого Дофина в апреле 1711 года была первым ударом по французской династии и королю-солнце. Но страшные события в королевской семье со смертью Великого дофина только начинались…
Факт 2. Потеря второго и третьего наследников.
Итак, после безвременной смерти Великого дофина Франции, наступившей 14 апреля 1711 года, титул дофина перешел к старшему сыну Людовика Великого дофина, Людовику, герцогу Бургундскому, дофиной стала его супруга, Мария Аделаида Савойская.
Луи герцог Бургундский был старшим живым внуком Людовика XIV. После женитьбы короля - солнце на благочестивой мадам де Ментенон и разворота французского двора в сторону католической традиции, идеалами короля стали нравственность и благочестие.
Старшего внука короля воспитали порядочным человеком, верным короне, семье и долгу. Невесту для внука Людовик не выбирал, брак с Марией Аделаидой, дочерью герцога Савойского, был частью Туринского мирного договора. Девочка прибыла во Францию совсем ребенком, её нежно опекал его величество, а обучала морганатическая супруга монарха мадам де Ментенон. Девочка стала королевской любимицей. После свадьбы она получила от короля немыслимые привилегии - её личным покоям завидовал двор, а по положению малышка Мария Аделаида на официальных приемах занимала место, положенное законной супруге короля-солнце.
Девочка отличалась острым умом и была тонким политическим игроком - её стараниями было расстроено несколько важных свадеб и погублено немало блестящих карьер.
В день свадьбы с Луи Бургундским Марии Аделаиде исполнилось 12 лет. Малышка невеста с трудом двигалась в платье серебряной парчи с восьмиметровым шлейфом, расшитом сверкающими кровавыми рубинами.
А первый ребенок у молодых супругов появился лишь спустя семь лет. Мальчик Людовик, герцог Бретонский, увы не прожил и года.
Через два года, в 1707 году, на свет появился Людовик, который снова получил титул герцога Бретонского.
Много раз я писала о несчастных семьях, где ребенка называли именем человека, безвременно ушедшего. Королевская семья исключением, увы, не стала - маленькому герцогу тоже не суждено было повзрослеть.
Герцог Бургундский, после смерти Великого дофина ставший наследником престола своего деда. С семьей и двором дофин отправился в Фонтенбло, чтобы участвовать в траурных службах по своему отцу. В пути новая дофина, Мария Аделаида, почувствовала недомогание. Очень скоро стало понятно, что это корь. Дофин, искренне привязанный к супруге, до самой её кончины не отходил от Марии Аделаиды ни на шаг. Казалось, дофин был здоров, но после поспешного переезда в Марли стало понятно - бегство не помогло, дофин успел заразиться от жены и умер спустя шесть дней после её смерти.
Убитый горем двор хоронил обоих дофинов Франции сумрачным днем 23 февраля 1712 года.
Новым дофином после смерти отца стал тот самый второй герцог Бретонский, названный полным именем старшего брата, пятилетний Людовик.
Но спустя две недели, 8 марта, дофин Людовик Бретонский, внук Веоикого дофина, средний сын Людовика Бургундского, правнук короля- солнце, скончался от бесполезных мучительных кровопусканий. Иного лечения кори в те времена не было.
Из всей семьи дофина выжил лишь младший сын дофина, герцог Анжуйский.
Воспитательница заперлась с малышом в комнате и держала оборону от врачей, справедливо полагая, что малыш попросту не перенесет рвотных порошков и кровопусканий.
За неполный год угасающему великому королю Луи четырнадцатому пришлось пережить утрату сына с супругой, внука и правнука. Самой большой потерей, по словам мадам де Ментенон, для короля стала нежно любимая Мария Аделаида, одна из двух людей, которых за всю свою долгую жизнь любил король- солнце.
Интересно, а кто был вторым человеком?
С грузом непосильных утрат и пустотой в душе королю пришлось прожить еще несколько лет. Он оставит этот свет лишь в 1715 году, съедаемый гангреной и тяжкими воспоминаниями.
Итак, отныне дофином Франции стал маленький герцог Анжуйский, как принято у них, тоже Людовик.
Вот так и получилось, что французский трон наследовал не сын, не внук, а правнук Людовика четырнадцатого.
To be continued