У меня крутая футболка с Куртом Кобейном. Если поднять оба плеча сразу, Курт выгибает брови, как будто вместо Come as you are его попросили спеть песню про серенького козлика. Когда наклоняешься вперед, он нагибается к своей гитаре – типа, нефиг смотреть мне в глаза! Если надуть живот, будто я дядя Олег со второго этажа, лицо Курта перекашивается, словно он сейчас заорет: «A denial! A denial! A denia-a-a-al…»
Этот самый «denial» я сегодня отыскал в англо-русском словаре. Сейчас словарь уже стоит за стеклом шкафа, в которое я смотрюсь и управляю Куртом.
Май в этом году страшно холодный (просто ноябрь какой-то), поэтому я снимаю футболку и напяливаю дурацкую водолазку, потом уродский коричневый свитер. Вот теперь, поверх него, можно надеть самую крутую футболку в мире.
Дома никого, отпрашиваться не у кого. Поэтому я просто беру ключ на ленточке, надеваю его на шею и выхожу во двор.
Вовчик говорит, что с Куртом лучше ходить только в Северном, а в Балашихе и тем более в Москве – ни-ни!
Фамилия Вовчика – Косогор. Но все его зовут Светофор из-за разных глаз: левый – голубой, а правый – коричневый. Он старше меня на четыре года, учится в шараге. Это Вовчик ее так обзывает, а по-настоящему – «Балашихинский метеорологический колледж». Кто-то говорит, что после девятого класса его «попросили» из школы. Но я-то знаю, что он сам хотел тусоваться в Балашихе, поэтому и свалил. И правильно, в нашем поселке делать нечего.
У Вовчика рюкзак с нашивкой «Нирваны», потертая джинсовка с теплой подкладкой, клетчатая рубашка под ней и реально длинные волосы. Когда бабушка отправляет меня мыть голову, всегда приговаривает: «а то будешь, как Вова из третьего подъезда». Вообще-то я бы с удовольствием, только не разрешат.
А вот футболку с Куртом на день рождения все-таки подарили! Только надо выяснить, почему в ней можно гулять только в поселке.
- Вов, а если в Москву в ней приехать, че будет?
- Ха! Сразу накроют: стоять, мелкий, поясни за шмот!
- А кто накроет? Гопники?
- Ты че? Не, местные гранжеры, большие.
- Погодь, - перестаю я что-то понимать, - я же свой, за них!
- Ты в «Нирване» рассекаешь, на их районе, но не из их тусовки. Сечешь?
Я совсем не секу, но киваю. Но через секунду меня снова разбирает любопытство:
- А если не поясню?
- Все, капец. В лучшем случае шмот снимут.
- А… в худшем?
Вовчик делает такие движения ртом (типа как Курт на моей футболке, если затрясти животом), что становится страшно. Сразу вспоминаю, как он рассказывал: два коня сунулись в третью Балашиху, и их наутро нашли повешенными на своих же шарфах. Не, на розах – так правильно говорить. Жуть берет! Но, конечно, нефиг – Балашиха-3 самый мясной район.
- А ты откуда знаешь? Тебя накрывали?
- А то! Поехал балахон покупать, а сам в футболке «Who killed Kurt Cobain». С мишенью, помнишь? Только выхожу с автобуса на «Измайловском парке», слышу: эй, сюда иди! Зырю: человек десять. Не, пятнадцать. Или двадцать, не считал. Все здоровые, злющие…
У меня сердце уходит в пятки от такого рассказа. Я бы, наверное, под автобус запрыгнул!
- А ты че?
- А я че? – приосанивается Вовчик. – Они мне вопросики, я им ответики. Сначала, откуда я такой взялся. Потом по теме: какие альбомы, какие текста, в каком году какой состав. Они такие покивали, покивали и говорят: ты крутой, в теме, можешь с нами тусоваться.
Я выдыхаю с облегчением от счастливой развязки и гордости за Вовчика. Он очень мощно шарит в теме!
Мы подходим к детскому саду, перелезаем через забор и идем напрямик. В пять часов тут ни детей, ни воспитателей.
- Дубак, - подпрыгивает на месте Вовчик. – Пойдем в крутое место греться!
Офигенное слово «дубак». Надо будет потом в классе сказать – все в отпаде будут.
- Ага! – у меня екает сердце от предвкушения, что сейчас узнаю какое-то секретное место. – А какое?
Детский сад с трех сторон огорожен забором из сетки, сплетенной ромбиками. А четвертой стороне забор не нужен: вместо него – сараи, выходящие на садик задними стенками.
Сараев всего тридцать. Номер семь когда-то был наш, но он совсем узкий, в него уместилась бы разве что пара великов. А есть здоровенные, вроде тридцатого, куда можно было бы загнать целую машину.
Вовчик, ни говоря ни слова, подходит как раз к тридцатому сараю и снимает сначала одну доску, потом другую.
- Ну че стоишь, полезай!
Я в восторге протискиваюсь внутрь. Света, который проникает через дыру от снятых досок, хватает, чтобы разглядеть верстак, несколько рядов деревянных полок, всякий хлам на них, а на полу ящики и мешки с картошкой.
Вот только непонятно, как здесь греться: в сарае так же холодно, как на улице, разве что ветра нет.
- Будешь? – подмигивает Вовчик, доставая из рюкзака бутылку размером с микстурную.
- Не-е-е… - тяну я носом, учуяв резкий запах, как только пробка с хрустом сворачивается с горлышка.
Вовчик садится на верстак, делает лихой глоток, потом дышит всхлипами и долго ничего не говорит. Наверное, на вкус тоже так себе.
- И… и… и нефиг, ты еще мелкий, - наконец сообщает он.
Чтобы доказать, что я не такой уж клоп, рассказываю Вовчику, как однажды пил пиво!
В начале марта мы с двумя пацанами из класса пошли на рынок в Балашиху. Нас отправили от класса покупать подарки на восьмое марта, и мы купили фломастеры. Правда, они оказались дороже, чем мы думали, и двум девчонкам пришлось остаться без подарка. Зато на обратном пути мы купили в ларьке коричневое «Жигулевское» в стекле, зашли за магазин и стали по очереди пробовать. Оно оказалось страшно горьким, и мы, уговорившись никому не рассказывать, поставили недопитую бутылку на асфальт и смылись.
Пока я рассказываю, Вовчик допивает.
- Ты теперь будешь тусоваться с теми гранжерами, да? Ну, которые в Москве?
- Не… - расслабленно отвечает тот. – У меня в Балашихе такая тусовка, просто отпад. Половина – панки, половина – скины!
Что-то здесь не так!
- Погодь… Как это – скины и панки тусуются вместе? Ты ж сам рассказывал анекдот…
- Какой еще анекдот? – недовольно икает в полутьме Вовчик.
- Ну как… - я старательно воспроизвожу то, что тот рассказывал месяц назад. – Лезет скин на дом, на одном плече у него мешок с травой, на другом пулемет! Залезает… эээ… садится на крышу, ставит пулемет. Потом… короче… берет из мешка траву, сыплет вниз и приговаривает: «Панки-панки-панки-панки!»
Я добросовестно изображаю, чтобы было похоже на «цып-цып-цып-цып», а сам недоумеваю, зачем скину понадобилась трава. Он ее косил, что ли – как дядя Олег, который летом выходит во двор с настоящей косой, чтобы «побрить» заросли осоки? Тогда почему эти покрошенные сорняки должны быть интересны панкам? Но из анекдота, да еще такого крутого, слова не выкинешь.
- Они, конечно, не любят друг друга. Зато там все челы крутые! Вот Фил, например, любит гулять ночью по кладбищам, прикинь?
- Ого! – разеваю я рот.
- Однажды ему говорю: «Я с тобой». А он такой: «Да не вопрос!». Пришли, короче, топаем мимо могилок. Фил такой: «Щас прикольнемся». Достает водяру, наливает в стаканчик, сверху хлебушек и ставит какому-то дедку.
Киваю – точно, сам такое видел.
- И прячемся за этим… как его… надгробием. Оба в черном, нас не видно. Сидим-сидим, вдруг шаги! Бомж идет, зырит, чего на могилках интересного. Видит стакашок и тянется, чтобы бухнуть. Фил как высунется, хвать его за руку и рычит: «Мое-е-е!». Бомж обсирается: еще бы, черная рука из-за могилы!
- Наверное, подумал, что она из могилы! – от восторга я соскакиваю с верстака и дослушиваю потрясающий рассказ стоя.
- А Фил как завоет, типа оборотень! Даже мне не по себе, ух… А бомжара, наверное, до Москвы чесал…
Вот это жизнь! Обязательно буду так прикалываться, только чуть-чуть вырасту.
- Да… - глубокомысленно тяну я, и чтобы выглядеть совсем взрослым, прибавляю: – А у нас в поселке, конечно, делать нечего.
- Это тебе нечего, - парирует Вовчик, - а я везде могу что-нибудь замутить. Я ж тебе говорил, что я теперь барабанщик в настоящей группе?
- Погодь! - я выставляю руки вперед, будто прошу притормозить с такими сногсшибательными новостями. – Здесь, в Северном?
- Ага, в ГДО. Мимо ходил в последнее время? Слышал, как тяжелые гитары ревут? Это мы репетируем!
***
Если тебе интересно со мной, то подписывайся на паблик Вконтакте и на Telegram-канал
Приобрести мои книги можно по ссылкам: "Перила" и "Клянусь, что стану знаменитым"