[Фантастический рассказ о коммунизме]
— Чего смурной? — Потапов, сидя у руля надувной лодки, посмотрел на своего товарища.
Бережко только махнул рукой, а потом сделал вид, что поправляет удочки.
— Ну давай, рассказывай, — напирал Потапов, — Мы же давно друг друга знаем.
— Жену сократили, а мы ведь ипотеку тянем...
Потапов сразу поскучнел. Видно было, что в долговых проблемах товарища разбираться ему не хочется.
Вдруг ещё денег попросит? Отказать неудобно, но и дать в долг нельзя. У самого кредит за машину ещё не выплачен.
Поэтому показавшуюся впереди гору мёртвой рыбы он воспринял как избавление и возможность поменять тему разговора.
— Сколько же тут? — Бережко выловил из воды одну тушку и скривился, — Стухла.
— Это ниппонские братушки, — Потапов причалил к берегу, засыпанному мёртвой рыбой, — Они икру вырезают, а мясо бросают.
Два товарища бродили среди куч гниющего мяса и только вздыхали.
— Столько добра пропало зря, — Бережко с горечью отбросил мягкий трупик в сторону, — Куда смотрит рыбконтроль?
— Куда куда... — Потапов похлопал себя по карманам, выискивая парогенератор, — Нам в карман смотрит.
Побродив ещё немного они нашли кучу, которую браконьеры насыпали последней. Рыба была ещё относительно свежей.
Бережко выразил мнение, что оставлять такую прорву рыбы гнить и отравлять реку — это просто кощунство и часть рыбы товарищи погрузили в мешки на лодку.
Но уплыть они не успели.
Едва уселись как из за мыска вырулил речной катер с большой надписью "Рыбконтроль" вдоль борта.
— Вот и порыбачили... — Потапов в сердцах выругался.
Власти обьявили их браконьерами и всю стоимость выловленной ниппонцами рыбы вменили несчастным рыбакам. На заявление адвоката о том, что при рыбаках не было найдено средств лова такой огромной массы рыбы, судья просто указал на наличие в лодке рыболовных снастей и мешков.
Это было абсурдно.
Потапов помер через день после оглашения суммы вменённого ущерба. У пожилого человека не выдержало сердце. Жена Бережко подала на развод и уехала к родителям потому что купленную по ипотеке квартиру забрал банк. Всё остальное имущество забрали в счёт погашения долга по приговору суда.
Бережко просто сидел на скамейке и плакал.
Перспективы были мрачными.
У него отобрали всё. Взамен дали бумажку с адресом социального жилья, крохотной комнатушки в общежитии, которое принадлежало муниципалитету.
В голову лезли чёрные мысли.
И поэтому известие о наступлении коммунизма было для Бережко шоком.
Отовсюду, со всех экранов самые разные люди говорили одно и то же.
Государство переходит на новый тип хозяйствования.
Прежние капиталистические законы отменяются, долги ликвидируются, обязательства аннулируются.
Растерянный, он шёл по улице, которую заполнил гомонящий люд.
Кто то, смеясь, стоял у банкомата и разбрасывал купюры в разные стороны.
Кто то выломал и разбил стеклянную дверь какого то маленького магазинчика. Пока Бережко стоял в раздумии и гадал можно ли теперь взять бутылку минеральной воды и что нибудь поесть, подкатил полицейский автомобиль, а дюжие полицейские сходу устремились внутрь.
Из магазинчика раздались шум, крики, а затем наружу выволокли избитого парня.
— Ребята, а за что его? — спросил Бережко, у пыхтящего патрульного, который пытался забросить бессознательное тело на заднее сиденье, — Коммунизм же?
— Коммунизм не анархия. Так что повязали его за выломанную дверь, — просто ответил полицейский, — И витрины он там побил. Выкинут теперь из страны другим в назидание. Ты чтоль товарищ его?
— Нет нет, просто любопытно. А можно мне колбасы там взять?
— Что хочешь бери. Запрещено лишь ломать, бить и намеренно портить общее имущество, — полицейский махнул рукой и автомобиль тронулся с места.
Прошло несколько месяцев.
— Здесь Второй, приём. Как слышно, — раздалось в рации.
— Первый на связи, слушаю, — Бережко перестал раскладывать пасьянс и убрал карты.
— Плывут родимые, — сообщил весело собеседник, — Плывут. Упираются, но плывут. "Окунь" сработал.
— Готовы встречать, — Бережко дал знак пареньку, стоящему за бортовым пулемётом. Это был сын Потапова. К браконьерам у него были особые вопросы.
"Окунем" назывался беспилотный подводный аппарат, который охранял ближние подступы к Родине. В режиме ожидания он просто болтался в толще воды и периодически испускал маломощный локационный импульс, проверяя чистоту вод. Если обнаруживалось судно, то он переключался на запрос принадлежности. В случае, если принадлежность не была определена, то он просто подплывал под потенциального нарушителя границы, намертво прицеплялся к его рулям и перехватывал таким образом управление. Собственные двигатели "Окуня" были одними из самых мощных в Союзе и даже включение жертвой реверса зачастую не могло помочь ничем.
Когда впереди показался рыболовецкий катер, Бережко завёл двигатели и на всех парах помчался на перехват. "Окуня" он остановил сигналом со своего передатчика.
С другой стороны виднелся приближающийся патрульный катер его товарищей. Тех граждан, что тоже устали от браконьерства.
— Вы пересекли границу Союза! — объявил Бережко в мегафон, а программа услужливо перевела его сообщение на ниппонский, — Ваше судно и прочие вещи теперь являются собственностью граждан Союза! Приказываю оставить всё и покинуть борт!
Высыпавшие на палубу ниппонские моряки что то кричали, но раздеваться не спешили. Неизвестно на что они надеялись и уповали, ведь Союз никогда не скрывал новых правил и требований к иностранным гражданам.
Бережко проверил идёт ли запись с его тактического шлема и задал вопрос "для протокола":
— Есть ли среди вас граждане Союза? Граждан Союза прошу назвать номера гражданских карт и выйти на палубу для идентификации.
Ничего не изменилось. Ниппонцы по прежнему что то гомонили на своём.
— Дай ка им поверх голов, чтоб лучше думалось, — приказал Бережко.
Потапов младший дал щедрую очередь, по палубе звонко зацокали гильзы.
Видно было, что ему жутко хочется стрелять прицельно, однако это означало бы повреждение общей собственности граждан Союза, того самого катера, а без весомых оснований вроде очевидной самообороны это было незаконным. В конце концов они не были даже полицейскими или пограничниками на рабочей заявке, а действовали как обычные граждане.
— А вот и кавалерия, — на горизонте показался тёмный силуэт пограничного "сторожевика", Бережко приложился к мегафону и рявкнул, — Вон с корабля!
Испуганные ниппонцы побросали одежду и попрыгали в воду. После чего группа со второго катера быстро поднялась на борт, осмотрела рыболовецкую шхуну и подала знак, что всё нормально.
— Жаль, что не сопротивлялись... — посетовал сын Потапова, — Уж я бы им показал. За своего отца...
Бережко лишь кивнул, переключая "Окуня" в режим следования до ближайшего порта, где рыболова примут и исследуют на предмет пригодности дальнейшего использования местные техники.
Ненависть парня ему была понятна.
Браконьеры уничтожили и его собственную жизнь. С женой они так и не сошлись, он не смог простить ей предательства, а она и не настаивала.
— А с этими что? — спросил Потапов младший, показывая на барахтающихся в воде ниппонцев.
— Ничего. Их пограничники подберут, — ответил Бережко, заводя двигатель и выруливая в кильватер, уплывающего судна, — "Или нет", — добавил он мысленно.
