Послеобеденное солнце палило нещадно. Оно и понятно — до экватора рукой подать. Сашка с удочкой пристроился на корме, найдя там кусочек тени. Иногда клевали небольшие рыбки, своими усиками напоминавшие сомиков, что придавало осмысленность его пребыванию на жаре, вместо прохладной каюты. К тому же с кормы было хорошо видно, как корабли заходят и выходят из канала. Супертраулер «Куликово поле» стоял на рейде порта Колон, дожидаясь очереди на проход Панамского канала по пути из Атлантики в Тихий. Было интересно разглядывать корабли, скопившиеся в одном из самых оживлённых мест на планете. Каких тут только не было. От небольших яхт до самых крупных, построенных специально под размер шлюзов канала. Эдакий прямоугольник, напоминающий спичечный коробок со скошенными скулами снизу спереди, чтобы легче резать волну. Эти махины, гружёные контейнерами или автомобилями шли без очереди, сходу направляясь в шлюз. Другие, помельче, среди которых были и наши траулеры, дожидались своей очереди. Как правило их запускали под вечер. Так было дешевле для судовладельца.
Сашка, взяв в судовой библиотеке том Советской энциклопедии на букву «П», поинтересовался историей канала. Оказывается, ещё испанские конкистадоры хотели прокопать путь из одного океана в другой, но король Испании запретил, сказав: «Что бог соединил, человек разъединить не может». Пришлось испанским галеонам и каравеллам огибать Южную Америку Магеллановым проливом. Затем французы в конце 19 века предприняли попытку, но не справились, потратив кучу денег и угробив большое количество людей. И лишь предприимчивые американцы, перекупив у французов то, что они там имели, в 1903 году помогли Панаме отделиться от Колумбии, а затем фактически оккупировали страну и построили канал. На это ушло 10 лет, и 15 августа 1914 года первое судно пересекло Панамский канал. По началу, пока шла Первая Мировая Война, каналом пользовались только сами американцы и их союзники. Официальное открытие канала состоялось лишь в 1920 году. Ещё Сашка знал, что между США и Панамой уже заключено соглашение о передаче контроля над каналом панамскому правительству в конце 1999 года. А пока и канал, и страна находятся под контролем США, о чём постоянно дают знать военные самолёты, пролетающие над головой.
В пять часов вечера подошёл лоцманский катер. С него на борт кроме лоцмана поднялись несколько панамцев-работяг, которые тут же устроили мини рынок, разложив где придётся свои товары — майки, кепки, ремни, и всякую мелочь. Экипаж предупредили заранее, что бы держали каюты и другие помещения на замке. Были всякие неприятные случаи. Сашка вместе с другими научниками поднялся на верхнюю палубу, откуда всё было хорошо видно. Теперь он и сам состоял в научной группе старшим инженером и отвечал за поиск рыбы всеми техническими приборами, имеющимися на судне.
Перевод на новую должность состоялся сразу после возвращения из Штральзунда. Его определили в недавно созданную лабораторию ЮВТО, которой руководил Николай Николаевич Дерябин. Собственно говоря, он и был инициатором этого перевода. Оклад старшего инженера в море был выше, чем у акустика, кроме того, на берегу инженер числился не в резерве, а являлся сотрудником лаборатории и получал полную зарплату.
Первое, что поручил Сашке Дерябин, организовать обучение научных сотрудников «Запрыбпромразведки» ведению гидроакустического поиска современными техническими средствами. Дело было безотлагательным, и уже через неделю Сашка приступил к занятиям. Для этого он подготовил необходимые иллюстрации и сделал с них слайды для проектора. А главное, купил себе костюм-тройку, для солидности. Ведь теперь ему предстояло не только преподавать учёным, среди которых было не мало кандидатов наук, но и представлять управление «Запрыбпромразведка» на разных совещаниях, как специалисту по инструментальному поиску. На Сашкины курсы, которые состояли из трёх двухчасовых занятий, в обязательном порядке направлялись все помощники капитана по науке, которые в тот момент были на берегу, а также все желающие, заинтересованные в получении этих знаний. Тут были и капитаны, и тралмастера.
К тому времени было отпечатано «Пособие по гидроакустическому поиску в открытом океане» — Сашкино творение, которое он начал готовить ещё в рейсе на «Звезде». Брошюра вышла под грифом «секретно», что очень удивило Сашку.
— Ну что тут секретного, Николай Николаевич? — спросил он Дерябина, когда тот показал ему книжку, — все материалы из открытых источников.
— Спокуха, Хрящ, — ухмыльнулся тот, — во-первых не всё, есть и своё. Во-вторых, так надёжнее, не растащат по закоулкам. И вообще, тебе Сансаныч, можно уже кандидатскую писать, хорошо излагаешь. А пока мы тебя на симпозиум пошлём, в Мурманск.
— А что это такое, симпозиум, Николай Николаевич? Что я там буду делать?
— Симпозиум —это научная конференция, международная.
— А почему в Мурманске, а не в Одессе или в Сочи. Там как раз виноград поспел, и арбузы.
— В Мурманске норвежская фирма «Симрад» свои новые эхолоты будет демонстрировать. Им там рядом, не надо далеко возить. Съездишь, посмотришь, составишь отчёт. Палтуса поешь, — улыбнулся Дерябин, — а потом и в Одессу съездишь, там японцы тоже свою выставку устраивают.
— В Одессу? — обрадовался Сашка, — а кто, «Фуруно», наверное?
— Фуруно, — Дерябин по-приятельски хлопнул Сашку по плечу заканчивая разговор. — Да кстати, симпозиумом, Сансаныч, древние греки называли пиршество, — в пол-оборота, слегка смеясь, бросил он Сашке, давая понять, что там его ждут не только рутинные дела.
В Мурманск Сашка полетел со своим другом Володей Севериным, который представлял лабораторию гидроакустики в Атлантниро. Совпадение было особо приятным, учитывая, что дружили они ещё с мореходки, где учились в одной группе 70-Р и вместе на втором курсе создавали вокально-инструментальный ансамбль. Оба были заядлыми радиолюбителями и подолгу просиживали у Володи дома, собирая из транзисторов, которые удавалось раздобыть, разные схемки для гитар, делающие их звучание необыкновенным.
Мурманск встретил друзей хорошей тёплой погодой. Они гуляли по городу, заглядывая в разные магазины, посетили пару ресторанов, где Сашке запомнилось, что все блюда были обильно приправлены брусникой. Сходили к памятнику Алёше, величественно возвышающемуся над городом. Там, на склонах холма, поели и брусники, и вороники. Затем купили копчёного палтуса и большую дыню. Вечером, в недостроенной гостинице Арктика, где они остановились, накрыли стол и устроили пиршество. Палтус был хорош, но ещё лучше оказалась дыня. Она была настолько вкусной, что Володя поклялся привезти такую же домой. Что касается симпозиума, организованного фирмой Симрад, то Сашку он не очень впечатлил. Да, фуршет по окончанию мероприятия был неплох, и шведский стол, и обилие напитков, но техника… Эхолоты, представленные там, не были новым словом в развитии гидроакустической техники. Да, они были компактнее, чем отечественные, но делали то же самое. С двумя такими эхолотами, видимо оставшихся с предыдущей выставки, он уже работал на «Звезде». Единственное, что заинтересовало Сашку, это был стенд, где демонстрировались возможности нового ещё не готового эхолота, который может определять силу цели, или проще, применительно к промыслу, показывать какого размера рыба под килем. Сашка сразу понял, какие преимущества у такого эхолота перед обычным. В ЮВТО, особенно в перуанском подрайоне, ставрида часто была настолько мелкой, что её морозили на корм для животных. С новым эхолотом можно было заранее определиться с размером рыбы и не тратить времени на облов мелочи. Посетовав на то, что эхолота пока нет, и получив заверения норвежцев, что он появится в самое ближайшее время, Сашка удовольствовался рекламным буклетом и научной статьёй в виде брошюры, где подробно описывался принцип работы такого эхолота.
«Прощайте скалистые горы, здравствуй Одесса — жемчужина у моря, — вот же повезло, — думал Сашка, любуясь видом города в окне идущего на посадку самолёта. Три дня в Одессе, где из всех дел то было — посещение днём выставки фирмы «Фуруно», а вечером присутствие на симпозиуме в древнегреческом понимании этого слова, устроенном японцами в ресторане. Сашка жил в гостинице «Пассаж» в отдельном номере с видом на Дерибасовскую. Осмотр достопримечательностей он начал со знаменитого Привоза. Убедившись, что рынок больше знаменит своей легендарностью, чем внешним видом, Сашка по Ришельевской вернулся на Дерибасовскую и повернув налево, напевая: «Как на Дерибасовской угол Ришельевской… у старушки-бабушки отобрали честь…». Вскоре он дошёл до знаменитого бара «Гамбринус». «И все биндюжники вставали, когда в пивную он входил… — С этими словами Сашка спустился по ступенькам в полуподвал». В баре было почти пусто. Рассчитывать, что здесь под сводчатым потолком, тебе сейчас как, писал Бунин, сыграет скрипач, не приходилось — время не то, ещё не вечер, да и времена не те. «Нет, скрипач по вечерам у нас не играет, — улыбнувшись ответил на Сашкин вопрос официант, ставя на столик перед ним кружку пива. — Жаль, — сказал ему Сашка, делая глоток. — Что за вкус? — удивился он разглядывая в кружке мутный напиток. — Последний раз такое же кислое я пил, кажется, в Херсоне, на приёмке. Да, украинское пиво с немецким не сравнишь, да и с калининградским тоже». Открытие было не из приятных, но пить очень хотелось после уличной жары. Потом Сашка отправился к Потёмкинской лестнице, перебирая в памяти песни про Одессу: «В цветушчих акациях город, — подражал он Утёсову, любуясь этими самыми акациями. А когда показалось море он запел, (про себя, конечно) —Тот, кто рождён был у моря, тот полюбил навсегда… А море действительно синее, не то что наша Балтика, которую иногда, с большой натяжкой, можно назвать голубой, а так, обычно, оно серое. А Чёрное море, оно синее, как в песне, самое синее в мире, хоть и Чёрное. Ага, вот то самое место на лестнице, где катится коляска в фильме «Броненосец Потёмкин». А вот и сама коляска». Сашка улыбнулся девушке, гуляющей с младенцем. Коляска была современной, высокой, но ассоциации вызывала те же. Затем он обошёл вокруг Оперный театр, постоял у памятника Дюку, и посетил ресторан «Красный», где хорошо поел перед тем как отправиться в аэропорт. Про выставку «Фуруно» он почти не вспоминал, находясь под впечатлением от Одессы, которую, кажется, полюбил навсегда, как в песне.
…
По возвращению Сашка узнал, что его хотят направить на РТМС «Куликово поле», где установлен новый японский гидролокатор кругового обзора и двухчастотный эхолот с цветным дисплеем. Эти приборы достались Промразведке с предыдущей выставки, организованной японцами в СССР, где они демонстрировали свою технику с целью получить контракты на её поставку на наши корабли. После выставки техника осталась у нас, и её распределили на суда разведок по разным бассейнам. Так на «Куликовом поле» появился гидролокатор кругового обзора. Именно такой прибор был наиболее эффективен для специфического поиска рыбы в ЮВТО, особенно там, где она не регистрировалась вертикальной локацией, то есть эхолотами.
Перед рейсом Сашку пригласил к себе заместитель начальника управления по науке Олег Геннадьевич Рябиков. Он сразу дал понять, что в курсе всех Сашкиных стараний, и что теперь на него возлагаются особые надежды, связанные с поиском и освоением рыбных запасов в ЮВТО.
— Саша, нам нужна уверенность, что мы, бегая по океану, не пропустим рыбу, как это уже не раз бывало, — доброжелательный тон разговора походил на общение отца с сыном. Рябиков напоминал Сашке Максима Горького, высокий, окает, только без усов. — Мы посылаем на запад ЮВТО самый лучший наш Супер с новейшими приборами, которых ещё ни у кого нет. Вот и тебя, в придачу. На западе рыба есть, много данных говорят за это. Экспедиция дорогостоящая, и нам надо как можно точнее определиться с вопросом наличия рыбы.
— А если мы её не найдём, Олег Геннадьевич, что тогда? — Спросил Сашка.
— Мы считаем так, — Рябиков улыбнулся, — если вы её не найдёте, Саша, то никто не найдёт, и мы будем считать, что её там нет, и незачем посылать туда другие корабли.
— Я понял, Олег Геннадьевич, я постараюсь её не пропустить.
— Постарайся, Саша, — Рябиков пожал на прощание Сашкину руку, — Она там есть, я уверен.
…
Приближался берег. Его серая полоска, постепенно превращалась в заросли буйной тропической растительности, яркую зелень которой подчёркивали лучи клонящегося к закату солнца. Перед в ходом в первый шлюз к судну подошла небольшая лодка, и туда с носа подали два конца. Другая лодка приняла концы с кормы. Затем концы передали на берег и четыре тягача взяли судно под контроль на четырёх тросах. Тягачи на электрическом ходу напоминали божьих коровок, или черепашек. Выкрашенные в ярко-жёлтый цвет, они медленно ползли вперёд, весело перезваниваясь между собой колокольчиками. Особенно интересно было смотреть, как они упрямо карабкаются вверх по довольно крутому подъёму, затаскивая судно в камеру шлюза. Затем всё внимание наблюдающих сосредоточилось на отползающие от стенок шлюза металлические ворота. Вот они встретились, сомкнувшись под тупым углом, и сразу вокруг судна забурлила вода. Бетонные стены поползли вниз. В считанные минуты судно поднялось на несколько метров выше. Вскоре открылись ворота второй камеры шлюза, и жёлтые черепашки, дзынкнув колокольчиками, потащили его внутрь камеры. Рядом, буквально метрах в пятидесяти, в параллельных камерах шлюза происходило то же самое, только наоборот — суда опускались вниз, готовясь встретится с Атлантическим океаном. Когда «Куликово поле», преодолев третий подъём, вышел из шлюза Готун в одноимённое озеро, уже стемнело. Сашка, как и большинство моряков оставался на верхней палубе. Всё вокруг казалось необычным, почти сказочным. Множество разноцветных огней расцвечивали чёрную тропическую ночь. Тут были и огни навигационные, указывающие путь кораблям, и светильники, подсвечивающие берег, ну и конечно множество от разных судов, идущих навстречу друг другу. Тёплый тропический воздух был наполнен звуками цикад и запахом земли, который так остро чувствуют моряки, всё время проводящие в открытом океане.
— Саня, хочешь душ принять, — хлопнул его по плечу незаметно подошедший начальник радиостанции.
— А что уже открыли душевые?
— Открыли, работают, я уже освежился.
Озеро Готун пресное, вода в нём хорошая, чистая, и многие суда прямо на ходу пополняют свои запасы.
— Попозже помоюсь, хочется посмотреть, — ответил Сашка. — Ты был в канале раньше, или как я, первый раз?
— Был на «Русском поле».
— А в Бальбоа?
— Нет, мы сразу на промысел.
— А что ребята говорят, кто-нибудь был в Панаме?
— Да, были, говорят добираться далеко, пешком из Бальбоа не дойдёшь, на такси скидывались.
— А в городе, как там с колониальными товарами?
— Да всё, говорят, есть, и шмутки, и техника. Жалко, денег мало дадут, начало рейса.
Навстречу прошёл большой пассажирский лайнер, весь в огнях как новогодняя ёлка. С его палубы доносилась знакомая музыка.
— Европейский, Аббу крутят, слышишь, Саня, «Фернандо».
— Абба везде популярна, — Сашка пытался разглядеть людей на палубах лайнера, — особенно «Мани-Мани», американцы её обожают.
Следующая песня было «Ватерлоо».
— Точно Европа путешествует, англичане или скандинавы. Американцы с Наполеоном под Ватерлоо не воевали, — сказал Начальник. Он им сразу Луизиану по дешёвке продал, они и успокоились.
— Сейчас на корме посмотрим, — сказал Сашка, перемещаясь к левому краю палубы мостика.
— Я тебе и так скажу, что там написано, — Монровия.
— Да, ты прав, я тоже флаг Либерии на корме вижу. Поди разбери, кого они катают, половина кораблей под их флагом работают. А всё деньги. Капиталист за деньги и Родину продаст.
— Наши тоже Аляску продали, а какая земля богатая оказалась.
— Так то при царе было, считай при капитализме. При Советской власти всё только назад возвращали. Хотя нет, Польшу и Финляндию отпустили.
— Зря отпустили. Они ещё, Саня, попьют нашу кровь. Вон поляки уже бузить начинают. Понятно, что запад их раскачивает. Но одно дело, когда это где-нибудь в Анголе или в Йемене, а другое, когда у тебя под боком. То венгров с пути собьют, то чехов, теперь вот за поляков взялись. Всё, я насмотрелся, пойду посплю. Кстати, у тебя в каюте иллюминатор открыт?
— Нет, кондишка работает, а что?
— Не открывай, а то кукарача залетит, будет тебе музыка недели на две, пока музыкант не подохнет. У меня в прошлый раз в канале залетела, так замучался искать. Лягу спать она стрекочет, где-то рядом, только ноги на пол, замолкает, хрен найдёшь.
— Эх Валера, не понимаешь ты земных радостей. Я специально открою иллюминатор, чтобы ко мне в гости цикада залетела, и подкармливать её буду. А по ночам мы будем вместе с ней петь: «Я Кукара-ча, я Кукара-ча, пам-парара-пампарам…»
— Ну, ну, посмотрим, я тоже по началу не особо обращал внимание. Так ведь одна и та же музыка всё время, и вообще, Саня, я скрипку с детства не люблю.
Начальник ушёл. Сашка решил досмотреть всё до конца. Вскоре судно вошло в горную часть канала. В темноте было плохо видно обрывистые берега. Лишь кое где на верху встречались редкие огоньки по которым можно было понять насколько высок берег. Именно об это место французы обломали зубы, решившие прокопать канал в без шлюзов. Ещё через час подошли к шлюзу Педро Мигель. Снова на борт поднялись панамцы-работяги. Снова зазвенели трамвайчики. Начался спуск к Тихому океану. Впереди за небольшим озерцом уже виднелся хорошо освещённый последний шлюз Мирафлорес. Сашка с группой любопытных фанатиков, таких же как он, стремившихся увидеть, как можно больше, досмотрел всё до самого конца — до спуска якоря на рейде порта Бальбоа. Было ещё не так поздно, чтобы пойти помыться и поспать. Утром предстояла поездка в Панаму. Её небоскрёбы уже заманчиво светились вдалеке, обещая много интересного.
Ссылка на весь контент:
Предыдущая книга автора: