К середине лета 1865 года (в южном полушарии лето, напомним, с декабря по март) Парагвай внезапно оказался на вершине своего могущества.
Пока Аргентина приходила в себя от непрерывных гражданских войн, а Бразилия все силы бросила на решение «уругвайского вопроса», пытаясь создать условия для обратного присоединения ныне независимой Восточной республики Уругвай, парагвайские войска почти бескровно заняли значительную часть провинции Мату-Гросу и создали теоретическую угрозу западному флангу бразильского экспедиционного корпуса. Под парагвайское управление перешли огромные территории, практически равные освоенным территориям в самом Парагвае (Гран-Чако в то время была почти безлюдной местностью).
Формально Парагвай и Бразилия еще с декабря были в состоянии войны, но география Ла-Платы до этого момента исключала активные действия. В Мату-Гросу противоборствующие силы разделяли сотни километров сельвы, непроходимой для крупных воинских подразделений. Между Парагваем же и Уругваем, правительству которого Солано Лопес обещал помощь в борьбе с мятежниками Флореса и бразильскими интервентами, лежали аргентинские провинции Мисьонес и Корриентес (в те времена занимавшие значительно меньше пространства в направлении восток-запад). Мисьонес представляла собой заброшенные земли, до которых не было дела даже Буэнос-Айресу: глухие леса, горы и болота. Здесь проживали племена гуарани, родственные коренному парагвайскому населению, а от многочисленных когда-то иезуитских миссий давно остались одни развалины. Но, главное, Мисьонес не граничила с Уругваем – через неё можно было попасть лишь в бразильскую провинцию Риу-Гранди-ду-Сул.
Корриентес
Это была одна из активно осваиваемых аргентинских территорий, рельеф и климат которой благоприятствовали развитию сельского хозяйства. Через неё пролегали сухопутные и речные торговые пути, на перекрестии которых возник и активно рос город Корриентес. Именно через Корриентес шёл самый короткий путь на Пайсанду – пограничную уругвайскую крепость, ключ к западным границам этого государства. Наконец, Корриентес был вотчиной экс-президента Уркисы, хотя и уступившего в кровопролитной борьбе пост главы государства Бартоломе Митре, но отнюдь не отказавшегося от президентских амбиций. Солано Лопес состоял с Уркисой в переписке, и искренне полагал того своим союзником, если не другом. Впрочем, для белого аристократа Уркисы метис Лопес априори был не ровней.
Падение Пайсанду поставило правителя Парагвай перед дилеммой. С одной стороны – имелся прекрасный повод для вмешательства. С другой, уругвайские бланкос, ради поддержки которых Лопес и собирался вмешаться в уругвайский конфликт, были теперь гораздо слабее, и вообще вряд ли могли серьёзно влиять на расклад сил в регионе. Солано Лопес заколебался и упустил сразу несколько блестящих возможностей.
Во-первых, он мог решительно продвинуться через Мисьонес и вниз по Уругваю. Мисьонес на тот момент были аргентинской провинцией чисто номинально: Буэнос-Айрес наверняка закрыл бы глаза на то, что там происходит, и уж точно не стал бы воевать за этот «медвежий угол». Козырем этого плана была возможность заполучить в союзники Рикардо Лопеса Хордана и других энтрериосцев, которые с готовностью бросили бы вызов как президенту, так и губернатору.
«Каудильо» Лопес Хордан, губернатор провинции Энтре-Риос, был одним из наиболее непримиримых аргентинских федералистов. У него имелись серьёзные претензии к центральному правительству, против которого он трижды поднимал оружие, а как раз в это время президент Митре вел в западных районах Аргентины кампанию против сторонников автономии – и Хордан восстал в очередной раз. Заполучив в союзники Хордана, Лопес мог решительно изменить баланс сил в свою пользу, но… он даже не попытался.
Во-вторых, Солано Лопес мог ударить в направлении океанского побережья, в междуречье Игуасу и Уругвая, отрезая бразильский экспедиционный корпус от центральных районов империи. В этом случае боевые действия развернулись бы на территории провинции Риу-Гранди-ду-Сул, ещё недавно бывшей эпицентром мощнейшего восстания против властей Рио-де-Жанейро. Оказавшимся в Уругвае частям экспедиционного корпуса пришлось бы вести войну в отрыве от линий снабжения, и далеко не факт, что они смогли бы решить свои проблемы за счет местных ресурсов. Впрочем, и риски были велики: на этом операционном направлении практически не имелось нормальных дорог, а судоходные реки контролировали бразильцы.
Наконец, был и третий вариант, самый очевидный – и самый перспективный.
Достаточно было ничего не делать.
В самом деле, кампания в Мату-Гросу завершилась уверенной победой парагвайцев. Под контроль Асунсьона перешли не только спорные пограничные территории, но и гораздо более северные. Бразильские войска настолько надежно оторвались от преследования, что парагвайцы уже перестали их искать. Подняться вверх по течению до этих территорий бразильский военный флот не мог из-за необходимости пересекать аргентинские участки Параны и Уругвая. Если бы теперь Лопес сосредоточил усилия на закреплении на новых рубежах, - а в фортификации генерал разбирался весьма профессионально – он мог продиктовать условия мира, и бразильцам уже ничего не оставалось бы, как этот мир принять.
***
16 января 1865 года парагвайское правительство приказало соединению из десяти тысяч человек - пехоты, кавалерии и артиллерии - пересечь Альто-Парану и разбить тренировочный лагерь на спорной территории в Мисьонес. С этой целью выбрали место на краю разлившегося ручья под названием Пиндапой. Многие из обитателей лагеря и раньше видели Альто-Парану, но лишь единицы знали что-либо о том, что находится за ней. Переправившись, солдаты двинулись на восток, мимо Сан-Игнасио-Мини и того, что осталось от других миссий иезуитов – ныне заброшенных и заросших сорняками.
Недалеко от руин Сан-Карлоса они, наконец, достигли Пиндапоя, где и был разбит лагерь. Здесь, под палящим солнцем середины южноамериканского лета, начались бесконечные тренировки и учения. Требовалось привить вчерашним хлебопашцам доведённые до автоматизма навыки, чтобы позже, в бою, они делали всё механически, как часть единого целого. Муштру в сомкнутом строю, позаимствованную Солано Лопесом из французских военных руководств, практиковали снова и снова; экзерсисы под палящим солнцем приводили к десяткам тепловых ударов. Впрочем, все, кто не находился в больничке, продолжали усердно упражняться: кавалеристы — с копьём, пехотинцы — с мушкетом.
Большинство новобранцев ещё даже не имели формы. Вместо алых мундиров, как у отправленных в Мату-Гросу войск, солдаты в тренировочном лагере носили длинные свободные рубашки и мягкие хлопковые крестьянские штаны. Средний парагвайский солдат был ворчлив, но никогда не выказывал неуважения к старшим по званию или должности, тем более, что командиры без колебаний применяли не только кнут, но и более серьёзные наказания. Парагвайские новобранцы знали, что верховное правительство объявило войну Бразилии, но никаких бразильцев в Мисьонес не было. Здесь вообще никого не было, кроме макак и парагвайцев.
Командовал тренировочным лагерем седобородый майор Педро Дуарте. Хотя он и сам мало знал о дальнейших планах командования, Дуарте устроил грандиозное шоу по созданию современной армии, которую в короткие сроки можно было бы отправить куда угодно, да хоть бы и в Монтевидео. Официальные уведомления аргентинской стороны, о том, что его лагерь находится на территории Аргентины, майор игнорировал (строго говоря, Буэнос-Айрес не ратифицировал соглашение о границе 1852 года с Парагваем, поэтому Мисьонес имели статус спорных земель).
Для тех, кто не читал наши предыдущие публикации. Зимой 1864 года бразильцы решили вмешаться в вялотекущую гражданскую войну на территории Уругвая, поддержав "либералов" из партии Колорадос. Лидером мятежников был известный политик и экс-президент Венансио Флорес. Втрогнувшись на территорию Восточной Республики, бразильцы осадили город Пайсанду.
В начале 1865 года пал Пайсанду, и бразильско-колорадские войска быстро приближались к уругвайской столице. От Солано Лопеса требовалось принять стратегическое решение. Куда дальше? Фиксировать прибыль, то есть приобретения в Мату-Гросу, или всё же попытаться прийти на помощь своим союзникам-бланкистам в Монтевидео? Cиница в руке против журавля в небе. Чтобы спасти бланкос, требовалось как можно быстрее двинуться на юг. А если их не удастся спасти, что тогда?
Перебросив значительные силы в Пиндапой, Солано Лопес недвусмысленно дал понять о серьезности своих намерений. Но… ни бразильцы с Флоресом, ни Митре особого значения этому шагу не придали. Лопеса, как и всех диктаторов, сгубила выстроенная им же самим система, при которой подчиненные говорят начальнику лишь то, что тому приятно слышать. Президентское окружение, прекрасно знавшее о природной склонности Солано к агрессии, лишь подыгрывало ему. Вероятно, президенту пообещали торжественный парад по улицам уругвайской столицы в считанные дни после начала кампании.
В итоге Солано Лопес упустил время, а с ним и свой шанс. Парагвайский президент выбрал худший из возможных вариантов: подождать окончания уругвайского "майдана", и только потом в него вмешаться.
...В это время Восточная Республика попыталась взять инициативу в свои руки. 27 января отряд из полутора тысяч уругвайцев под командованием генерала Базилио Муньоса («Авангард Республики Уругвай») подошёл к пограничному бразильскому городу Жагуарао. Произошла стычка, в которой обе стороны потеряли по нескольку человек, после чего уругвайский генерал торжественно провозгласил отмену рабства. Муньос также объявил осаду Жагуарао и попросил полковника Мануэля Перейру Варгаса (командира бразильского гарнизона) сдаться, но тот не был столь любезен. Если расчёт был на народное восстание, то он провалился: ничего не произошло. Пограбив слегка в предместьях, уругвайцы вернулись по свою сторону границы.
Нейтралитет Митре
...Еще до падения Пайсанду основное внимание аргентинских властей было приковано к Уругваю, а вовсе не к событиям в Мисьонес. Бразильцы отправили в Буэнос Айрес своего эмиссара Жозе Силву Параньоса, но в тот раз заключить бразило-аргентинский союз ему не удалось: хорошо зная политическую цену такого соглашения, президент Митре отказался отступать от нейтралитета. Параньос вернулся в Рио-де-Жанейро с пустыми руками, но сохранил энтузиазм.
Одновременно империя попыталась заключить формальный союз с уругвайцами Флореса, но, к удивлению, колорадос без восторга отнеслись к такому предложению. Флорес зависел от бразильской военной силы, но в тот момент ещё надеялся, что сможет не дать своим противникам внутри страны лишний повод для обвинений. Генерал тянул резину, просто уклоняясь от переговоров. Ему-то прекрасно были известны тёплые чувства уругвайцев к северным соседям, регулярно заходившим в их страну, как к себе на огород. Пришлось Параньосу напомнить, что нынешним своим положением лидер «колорадос» обязан исключительно поддержке со стороны Империи. В начале 1865 года шёл оживленный обмен депешами между Рио и ставкой Флореса.
31 января 1865 года бразильская бригада (два пехотных батальона и артдивизион) численностью 1700 человек без боя заняла уругвайский город Фрай-Бентос. Здесь состоялось совещание между Тамандаре и Флоресом. Поскольку к этому моменту было уже очевидно, что парагвайцы не успевают прийти на выручку бланкос, а Уркиса и аргентинские федералисты не намерены вмешиваться, было решено начать совместную атаку на Монтевидео. Агирре всё ещё надеялся на помощь иностранных держав, но на соответствующий запрос ни одно из посольств не ответило положительно.
14 января бразильские войска под началом генерала Мена-Баррето направились в устье реки Санта-Люсия недалеко от Монтевидео, где встали лагерем. По пути он в уругвайском городе Колония-дель-Сакраменто оставили гарнизон из 50 солдат.
Любопытно, что лишь в этот момент бразильский МИД озаботился официальным объявлением войны Уругваю, о чем были извещены представительства иностранных держав в Буэнос-Айресе. Военные операции до этого момента в Рио-да-Жанейро скромно именовали «репрессалиями».
…Когда 31 января к лагерю Мена-Баррето подошли конница и артиллерия генерала Осорио, двигавшиеся сухопутным маршрутом, колорадо-бразильские войска начали формальную осаду столицы Уругвая.
В этот же день Венансио Флорес согласился подписать договор, по которому он обязался противостоять Солано Лопесу, а также принимал от имени Уругвая на себя возмещение убытков, понесенных имперскими подданными (после парагвайской кампании этот вопрос спустили на тормозах). Бразильская дипломатия одержала победу.
Несмотря на то, что исход Уругвайской войны в этот момент уже казался очевидным, его надо было обстряпать таким образом, чтобы не вызвать взрыва антибразильских настроений, и так уже чрезвычайно сильных, как в самом Уругвае, так и в Аргентине.
В этих целях бразильское командование настрого запретило маркизу Тамандаре даже приближаться к Монтевидео со своими боевыми кораблями. Адмирал, которому стукнуло уже 68, был известен крутым нравом. Окажись он на расстоянии пушечного выстрела от вражеской столицы, никто бы не поручился за безопасность её жителей. Бомбардировка такого густонаселённого города, как Монтевидео, могла привести к значительным жертвам и непредсказуемым дипломатическим последствиям.
Поскольку в мире ещё хорошо была памятна восьмилетняя Великая осада Монтевидео (1843-1851), перспектива её повторения никого особо не радовала. Дипломат Андрес Ламас обратился к президенту Агирре чтобы тот принял посредничество своего аргентинского коллеги Митре при разрешении конфликта. Эта новость расколола бланкистов в Монтевидео. Одни согласны были на компромисс, другие жаждали сражаться, третьи призывали тянуть время. Президент Агирре не мог ни на что решиться, и чем сильнее на него давили дипломаты разных стран, тем больше он впадал в ступор.
Меж тем, в уругвайском правительстве на смену умеренному министру иностранных дел Хуану Хосе де Эррере пришёл Антонио де лас Каррерас, недавно вернувшийся из Асунсьона. Каррерас был сторонником твердой линии в отношении как мятежников Флореса, так и бразильских интервентов.
В пику «партии мира», желавшей сдать город, военный министр Хасинто Сусвиель обратился с воззванием к горожанам:
«Империалисты, рабы и предатели стоят у ворот нашей столицы. Вот они. Это та же армия, что целый месяц проливала кровь наших братьев в Пайсанду, пытаясь осквернить честь флага Восточной Республики. Целый месяц они не могли сломить сопротивление семи сот уругвайцев, забаррикадировавшихся в своих домах с семью дрянными пушками. Рабы там потеряли две тысячи человек, и смогли победить лишь тогда, когда вероломно, под видом переговоров, проникли в стан защитников. В Монтевидео у нас 40 мощных пушек, 5000 штыков, провизии хватит на 6 месяцев. С нами почти все отважные командиры, которые сражались за независимость республики. Не слушайте коварных трусов, которые преувеличивают мощь наших врагов и ужасы войны. С каких это пор уругвайцы неспособны быть свободными? В этот час наши товарищи из действующей армии куют славу на бразильской территории. Храбрые парагвайцы идут к нам, уверенные, что найдут нас непокорёнными в священном оплоте нашей независимости».
Агирре немедленно отправил его в отставку. Поддержавшие Сусвиеля Кориолано Маркес и Федерико Нин были арестованы.
Капитуляция Монтевидео
Воодушевленные сообщениями об успехах парагвайцев в Мату-Гросу и о восстании некоторых федералистов во внутренних районах Аргентины, сторонники правительства начали рыть окопы на подступах к городу. Перспектива новой кровавой осады Монтевидео вырисовывалась всё отчётливее.
15 января закончился конституционный срок Агирре. и власть перешла к новоизбранному председателю Сената, Томасу Вильяльбе. Этот пацифист немедленно отправил Мануэля Эрреру и Обеса на переговоры с осаждающими. Немаловажную роль сыграла позиция британского посланника Летсона: Лондон был за капитуляцию. В то время, как Тамандаре и Мена Баррето планировали взять Монтевидео штурмом, Вильяльба предложил мирную сдачу.
20 февраля 1865 года, в годовщину битвы при Итусаинго, бразильские войска без единого выстрела вошли в Монтевидео.
Бразильские военные намеревались не только оккупировать, но и аннексировать Уругвай - ради этого и воевали, не ради амбиций Флореса. Но... они не могли знать, что в кармане императорского «спецпредставителя» Параньоса уже лежит записка, полученная им от британского адмирала Эллиота. Командующий английской эскадрой предупреждал о необходимости «сохранить границы Уругвая такими, какие они были», и намекал, что Великобритания готова вмешаться, если «Бразилия будет претендовать на территориальную экспансию».
Когда в Рио-де-Жанейро узнали о соглашении от 20 февраля, поднялась буря возмущения. Либералы-ястребы открыто обвиняли Параньоса в предательстве: он-де опозорил вооруженные силы Его Императорского Величества, когда предпочел переговоры действию. На этой волне самый успешный дипломат Бразильской империи был отправлен в отставку. Теперь ему оставалось лишь издалека наблюдать, как другие пожинают плоды добытого им мира...
Casus Belli в Telegram: https://t.me/CasusBelliZen.
Casus Belli в VK: https://vk.com/public218873762
Casus Belli в IG: https://www.instagram.com/casus_belli_dzen/
Casus Belli в FB: https://www.facebook.com/profile.php?id=100020495471957
Делитесь статьей и ставьте "пальцы вверх", если она вам понравилась.
Не забывайте подписываться на канал - так вы не пропустите выход нового материала
Ссылка для желающих помочь проекту:https://www.tinkoff.ru/cf/5rFGSRNywy6