За свою почти тридцатилетнюю карьеру Киллиан Мерфи проделал безупречную работу как один из самых разноплановых актёров современности, при этом каким-то образом умело оставаясь вне поля зрения. Теперь, будучи фаворитом премии «Оскар», звезда «Оппенгеймера» приподнимает занавес (ненадолго).
Осенью 2021 года Кристофер Нолан знал, где найти Киллиана Мерфи. Режиссёр прилетел в Ирландию с неким документом в ручной клади – голливудским эквивалентом ядерного чемоданчика. То был сценарий его совершенно секретного нового фильма, напечатанный на красной бумаге. «Предполагается, что это защищает от копирования», – объяснил мне Мерфи. Актёра не удивил личный визит – они работали вместе над пятью предыдущими фильмами Нолана – и каждый из тех сценариев, по словам Мерфи, ему приносил либо сам режиссёр, либо кто-нибудь из членов его семьи. «Так, ко мне приходила его мама и его брат. Помню, он уходил и возвращался через три часа. Отчасти это связано с сохранением проекта в секрете до тех пор, пока о нём не станет известно с подачи его создателя, но отчасти это связано с традицией. Они всегда так делали, почему было бы не сделать так и в этот раз? Это настоящий ритуал, и я его очень ценю. Такое мне подходит».
Мерфи встретился с Ноланом в номере отеля в Дублине, где режиссёр остановился, а затем Нолан оставил Мерфи одного – читать. И тот читал, читал, читал. Все 197 страниц сценария, написанного от первого лица, главного героя фильма Джулиуса Роберта Оппенгеймера. Всё действие, все события разворачивались и сосредотачивались на этом персонаже – умном, психологически сложном гиганте мировой истории. Мерфи никогда раньше не исполнял главную роль в фильмах Нолана, но согласился на эту, ещё не видя сценарий. «Он позвонил мне и сказал, что хочет, чтобы я сыграл эту роль. И я сказал «да», потому что я всегда говорю ему «да». Время шло, обед закончился. «А у него нет телефона или какого-то другого гаджета, – сказал Мерфи. – Но он инстинктивно знал, когда вернуться». Нолан, как всегда, управляет временем. Остаток дня они провели вместе, а затем Мерфи сел на поезд DART и уехал домой, готовый приступать к работе.
В результате получился один из самых просматриваемых и известных фильмов 2023 года – блокбастер, собравший почти миллиард долларов, об измученном гении (и, да, об отце aтoмнoй бoмбы). Игра Киллиана Мерфи подтвердила то, что было известно и так: он является, или по крайней мере был, одним из самых недооценённых актёров во всём Голливуде; в небольших мощных ролях других фильмов Нолана; с лёгкостью перевоплощающегося в кого угодно в десятках фильмов и пьес других режиссёров за последние почти тридцать лет; и, конечно же, на протяжении десяти лет и шести сезонов игры в «Острых Козырьках» – сериале-хите, принёсшим актёру поистине мировую славу. «Несколько лет назад, – вспоминает Кристофер Нолан, – я, наверное, сделал то, что, вероятно, было ошибкой в момент нетрезвой искренности: я сказал ему, что он лучший актёр своего поколения. И теперь у него появился шанс показать это всему миру, чтобы это мог осознать каждый».
Отчасти причиной того, что Мерфи до недавнего времени считался каким-то замкнутым и чуть ли не известным общественности, является тот факт, что он действительно живёт вдали от всего этого шума и суеты. И это сделано намерено. В 2015 году Мерфи вернулся из Лондона (уже стараясь быть на расстоянии от собственного Голливуда) домой в Ирландию, в тихую деревушку на берегу Ирландского моря – не совсем вне зоны доступа, но на одно кольцо дальше от радиуса взрывов в киноиндустрии.
Однажды вечером этой зимой я поехал на поезде DART из центра Дублина вдоль побережья в Монкстаун, чтобы поужинать с Мерфи. Мы встретились в ресторане и он сказал мне: «У меня здесь самый обычный столик, представляешь?». Заявление, окружённое искрящейся гордостью, подчёркивающее, что у него больше нигде нет обычного столика. И он с комфортом провёл там бо́льшую часть вечера, подпрыгивая на месте, наклоняясь вперёд, небрежно роняя мягкие пряди волос на лоб, а его совершенно неземного цвета глаза притягивали взгляды посетителей, как неизбежные ловушки зыбучих песков.
Мерфи и его супруга Ивонн Макгиннесс (художница; они женаты без малого двадцать лет) живут на берегу моря со своими двумя сыновьями-подростками. В Ирландии их окружает изобилие творческой жизни. Кажется, что все художественные галереи заполнены работами члeнoв его семьи. Музыку на радио курируют их друзья или сам Мерфи. Время от времени он выпивaeт пинтy со своими кумирами, ирландскими актёрами Бренданом Глисоном и Стивеном Ри.
Для Мерфи жизнь здесь наполнена, как бы странно это ни звучало, жизнью. Его сыновья стремительно взрослеют. Экзамены. Домашние хлопоты. Поездки. Утром актёр со своим младшим сыном летали на футбольный матч в Ливерпуль. «Я бы отвёз тебя куда-нибудь за бокалом-другим Гиннесса, – сказал он мне. – Но мне нужно будет отвезти сына на вечеринку». И всё это кажется таким далёким от того, чем обычно занимаются известные деятели киноиндустрии.
«У меня есть пара друзей-актёров, но большинство из моих друзей – не актёры, – сказал Мерфи. – Большинство моих друзей далеки от киноиндустрии. Я тоже люблю не работать. И, думаю, для меня большая часть актёрских наблюдений состоит в том, чтобы просто жить эту чёpтoвy жизнь, понимаешь, вести нормальный образ жизни, заниматься обычными делами, и просто иметь возможность наблюдать и присутствовать в таком прекрасном человеческом потоке. Если вы не можете жить так, потому что ездите с кинофестиваля на съёмочную площадку, а оттуда на промо... Я хочу сказать, что вот это и есть тот самый «пузырь». Я не утверждаю, что это делает тебя, как актёра, лучше или хуже, но это просто мир, в котором я не смог бы существовать. Я считаю, что это будет очень сильно ограничивать то, что ты, как человек, можешь испытать, понимаешь?».
Мне показалось, что Киллиан Мерфи что-то в этой жизни настолько глубоко понял, что я провёл месяц после нашей встречи, будучи не в силах осознать, что я находился рядом с тем, кто живёт так, как многие другие актёры – многие другие деятели искусств, многие другие люди – только говорят, что хотят жить. Подальше от всего этого, но «пользуясь наибольшим спросом». Демонстрируя игру, достойную «Оскара», и в то же время убедительно довольствуясь тем, что исчезают из виду на долгое время, в любой момент, без вопросов.
Стабилизирующая сила дома, кажется, работает как якорь, от которого можно уйти и странствовать. «Он обладает редким сочетанием скромности и невероятного, переполняющего его творческого потенциала, – говорит Эмили Блант. – Он просто потрясающий и здравомыслящий человек. Он очень, очень здравомыслящий. И в то же время в нём есть дикость, неистовство, которыми он наделяет и своих персонажей».
Он был первым, у кого появились дети, в компании своих друзей и, следовательно, будет первым, у кого «опустеет гнездо». Больше времени на кино. (Возможно). Больше времени на музыку. (Определённо). Больше времени на ночные пробежки, когда проносящиеся мимо огни заставляют его чувствовать, что он бежит быстрее. Ещё больше времени на сон. «Я много сплю. Я сплю по десять часов». Кажется, что он невосприимчив к потребности быть в центре внимания, славы, высшего общества, бесплатных торжественных обедов, волнующих светских даров. Многие актёры «перерастают» это необъяснимое влечение, но Мерфи всего сорок семь. Он на пике своих сил и способностей, вступает в пору расцвета. Не покидает индустрию, а легко плывёт рядом, пока его не призовут. Так было всегда, но сейчас – больше, чем когда-либо.
Он старается сниматься в одном фильме в год, желательно не летом, когда он так любит проводить бо́льшую часть своего времени на западном побережье Ирландии, ничем особенным не занимаясь, кроме поиска новой музыки для своей радиопрограммы на BBC 6 или прогулок со своим чёрным лабрадором Скаутом. Он совершенно счастлив быть «безработным», пока ждёт подходящей новой роли и/или нового фильма. «Могло быть так, что Крис позвонил бы мне, а я бы уже был занят в другом проекте. И из всех сценариев развития событий этот был бы самым худшим», – сказал Мерфи. Таким образом, он, похоже, придерживается своей версии афоризма Майкла Поллана о здоровом питании: «Снимайтесь в фильмах. Не слишком много. В основном – у Кристофера Нолана». Представьте себе эту дисциплину, уверенность, душевное спокойствие, позволяющие вам беспокоиться не об упущенной возможности, о ланче, вечеринке, развилке на очередной голливудской магистрали, а о прогулке по изумрудному берегу, пока дни тянутся до десяти вечера, зная, что они тебя знают, и что они знают, где тебя найти.
В Монкстауне. Возможно, за его «самым обычным столиком». Присутствующим здесь и сейчас. С ясным взглядом. Таким же простым, как и любой местный, но с более увлажнённой кожей. За ужином он всего один раз попросил меня не добавлять кое-что в статью: он поделился своим мнением о местном заведении. Нет ничего опаснее, чем нежелательное мнение в маленьком городке. И нет более верного признака того, что здесь кто-то «просто живёт эту чёpтoвy жизнь». Просто мечта.
Нолан впервые увидел Мерфи в 2003 году на промо-фото фильма «28 Дней Спустя», который был опубликован в газете San Francisco Chronicle. «Я искал актёра на роль Бэтмена, искал актёров для кинопроб, и меня просто поразили его глаза, его внешность, всё в нём, мне захотелось узнать о нём больше, – вспоминает режиссёр. – Когда мы встретились, он не показался мне непременно подходящим для роли Бэтмена. Но, знаете, есть люди с таким вайбом, которых встречаешь и с которыми просто не хочешь терять связь, хочешь работать с ними, пытаешься найти способ вновь вовлечь их в ваше совместное творчество». Поэтому Нолан снял его на камеру. Просто чтобы посмотреть, что из этого получится. «Сначала он отыгрывал Брюса Уэйна, и я заметил, как застыла и смотрела на него вся съёмочная группа – я такого не видел никогда: ни до этого момента, ни, признаться, после. От этого парня исходило электричество. Невероятная энергия. И поэтому я позвонил руководителям студии, и они тоже были настолько впечатлены им, что позволили мне взять его на роль Джонатана Крейна. В то время злодеев в фильмах о Бэтмене играли только звёзды первой величины: Джек Николсон, Арнольд Шварценеггер. Так что это просто свидетельство его природного таланта».
Роль в «Бэтмен: Начало» была первой из его небольших ролей в последующих фильмах Нолана – затем были «Начало» и «Дюнкерк». «Надеюсь, он не будет против, что я об этом рассказываю, но, когда я только начинал с ним работать, техническая сторона актёрской игры не казалась ему важной, он был воплощением чистого инстинкта. Мы буквально ставили отметку, а он просто проходил мимо, – смеётся Нолан. – Но за два десятилетия, когда я непосредственно видел, как он развивает свои технические способности, это никоим образом не отвлекало и не умаляло инстинктивную природу его игры».
К главной роли в «Оппенгеймере» Мерфи готовился дома шесть месяцев, сосредоточившись в первую очередь на голосе и силуэте (другими словами, сбрасывая вес, чтобы соответствовать фигуре всемирно известного физика, который во время разработки ядepнoй бoмбы питался в основном мартини и сигаретами). По словам Нолана, то, что задумал Мерфи, начало распространяться по съёмочной площадке в пустыне Нью-Мексико среди актёров и съёмочной группы уже «как слух». «Я помню то же самое с Хитом Леджером во время съёмок «Тёмного Рыцаря».
Блант, которая играет жену Оппенгеймера, Китти, впервые близко познакомилась с Мерфи во второй части «Тихого Места». «С Киллианом по-настоящему хочется быть в одном кадре. Он буквально втягивает тебя в этот вибрационный вихрь, – говорит актриса. – Он любит веселиться в компании. Но когда он работает, он очень сосредоточен и вообще мало общается. И особенно во время съёмок «Оппенгеймера» – у него под конец дня просто не оставалось сил разговаривать с кем бы то ни было».
Мэтт Дэймон рассказал мне, что во время съёмок в Нью-Мексико он, Блант и остальные актёры ходили обедать в маленькое кафе: «Было что-то похожее на столовую в палаточном помещении. И Киллиана приглашали туда каждый вечер, но он ни разу не пришёл».
Мерфи возвращался к себе, сохраняя силы и энергию, готовился к следующему дню, думая об образе Оппенгеймера.
«Ладно, он теряет вес, он не может есть по ночам, он совершенно несчастен, – продолжает Дэймон. – Но вместе с этим ты понимаешь, что он делает то, что лучше для фильма, за который вы все переживаете и тоже делаете для его успеха всё возможное, и поэтому стараетесь хоть как-то его поддержать, подбодрить. Но в итоге за ужином вы все сидите и качаете головами, мол, Боже мой, приятель, это уже жестоко».
«Единственное, что он себе позволял, единственная его роскошь, – это принять ванну ночью. Он буквально съедал несколько орешков, миндаль или что-то в этом роде, а потом сидел в ванной со сценарием и просто работал. Один, каждую ночь».
Проект такой большой, но столько всего остаётся невидимым для зрителя из-за концентрированной интенсивности интерпретации. Ядро. К которому так много элементов незаметно притягивают нас всё ближе и ближе к персонажу. Всего один пример: если бы фильм стремился детально точно передать атмосферу исторического периода, по словам Мерфи, все бы курили и носили шляпы, но он единственный, кто это делает. «Это подчеркивает, выделяет образ визуально, но и на уровне подсознания это так». Писатель Кай Берд, автор монументальной биографии Американского Прометея, на которой основан фильм, провёл сутки в Лос-Аламосе, наблюдая, как Мерфи разыгрывает сцену, в которой Оппенгеймер разговаривает со своей командой учёных о бомбе, пока шариками наполняются круглый стеклянный аквариум и суженный кверху бокал. «Во время перерыва он подошёл ближе, в этом своём мешковатом коричневом костюме, и я поднял руки и крикнул: «Доктор Оппенгеймер, доктор Оппенгеймер, я десятилетия ждал встречи с вами!», – вспоминает Берд. – Особенно ему удалось передать голос и энергию Оппи». (В какой-то момент нашего интервью Берд попросил меня подтвердить: «Это его голубые глаза, верно? Или он носит линзы?»).
Фильм вышел в широкий прокат сразу после начала забастовки SAG-AFTRA, и, несмотря на всё веселье на промо с Блант, Дэймоном и другими актёрами, Мерфи с облегчением прервал своё участие в мероприятиях по продвижению фильма. «Я считаю, что это уже неработающая схема, – говорит Мерфи об интервью на красных дорожках и промотурах. – Устарело и обременительно для актёров. Всем так скучно... Посмотрите, что произошло, когда объявили забастовку. Всё прекратилось. Но тот факт, что и наш фильм удался, и «Барби» удался – два фильма, выпущенные в один день, люди с ума сходили, – просто показывает, что всё это уже не нужно. То же самое было и с «Острыми Козырьками» – первые три сезона никто не рекламировал, это был просто крошечный сериал на BBC Two; он «выстрелил» благодаря тому, что люди сами советовали его друг другу».
Немногословность, сдержанность Мерфи во многих интервью ощутимы. «Как сказала Джоэнн Вудворд: «Актёрство похоже на ceкc: занимайся этим, но не говори об этом», – цитирует Мерфи. Хотя я бы не стал характеризовать его поведение как грубое. Он, по сути, просто неспособен лицемерить. Другими словами, он реагирует так же, как отреагировали бы и вы, если бы вам задавали один и тот же вопрос уже раз сто за неделю. Мне любопытно наблюдать, как он страдает во время своей первой кампании по вручению «Оскара», где отвечать на одни и те же вопросы приходится в течение нескольких месяцев.
Мне часто говорят: «Он так сдержан», «У него трудно брать интервью», – говорит Мерфи. – Это не совсем так! Я люблю говорить о работе, об искусстве. То, что мне даётся с трудом, и то, что я считаю ненужным и бесполезным, так это вопросы в духе: «Расскажите о себе...».
Он вырос в Корке. Ходил в католическую школу, больше подходящую для спортивного парня, чем для творческого. «Я всегда чepтoвcки ненавидел командные виды спорта. Мне нравится наблюдать, как играют другие. Но сам я был ужасен», – вспоминает Мерфи. Эта классическая система школьного обучения не подходила ему, по его словам, «ни эмоционально, ни психологически», однако «мне было чему сопротивляться и противостоять».
Он играл в успешной группе вместе со своим братом, без особого энтузиазма поступил в местный университет на юридический факультет. Во время учёбы в школе в Корке он случайно попал на спектакль «Заводной апельсин» и в тот же момент влюбился в сценическое искусство. Он не занимался актёрским мастерством профессионально, но получил свою первую роль, на которую когда-либо пробовался, в «Дискосвиньях» (пьеса сценариста Энда Уолша), имевшей успех и в Великобритании, и в Европе, и в Канаде. Она изменила его жизнь. «Всё произошло за один месяц, за август 1996 года: нам предложили контракт со звукозаписывающей компанией, я завалил экзамены в университете, получил роль в «Дискосвиньях» и встретил свою будущую жену, – говорит актёр. – Теперь я оглядываюсь назад и думаю: «Ох, чёpт, тогда я и не знал, насколько важны все эти события, какой своего рода эффект домино они окажут на мою жизнь». Я спросил Мерфи, который в прошлом говорил, что идентифицирует себя как aтeиcт, заставило ли его всё это задуматься о том, что это могут быть деяния некой действительно существующей Высшей Силы. «О, я люблю хаос и случайность. Я люблю красоту неожиданностей».
В те зимние выходные, гуляя по Дублину в духе Джеймса Джойса, мы прошли мимо книжного магазина. «Когда я переехал в Дублин, это был мой любимый книжный магазин. У меня не было денег, я жил со свекровью. И я приходил сюда, покупал кофе за 50 пенсов, а потом, знаешь, они мне его снова наливали... И я сидел там весь день, просто читал пьесы, а затем возвращал их обратно на полки, шёл домой, и моя свекровь кормила меня ужином, – вспомнил он. – Просто для самообразования. Наверстать. Потому что я не ходил в театральную школу или студию. Я прочитал все пьесы, которые должен был прочитать, если бы я туда ходил. Я спрашивал у всех сценаристов и режиссёров, какие пьесы мне следует прочитать».
«Театр – ключ к Киллиану, – сказал мне Дэнни Бойл. – И это странно, учитывая, что он такой выдающийся киноактёр». Это театральная способность – преодолевать огромные отрезки по экстремальной арке персонажа. «Все говорят о его неземных глазах Пола Ньюмана. И всё это, конечно, в его пользу, потому что за всем этим стоит та театральная способность, этот доступ к вулканической энергии». (Другой ключ к Киллиану, по словам Бойла, в том, что он ирландец: «Он один из величайших, величайших представителей Ирландии, и родина явно постоянно его питает»). Бойл пригласил Мерфи в фильм «28 Дней Спустя», и этот фильм принёс ему известность. В некотором смысле он привёл его к партнёрству с Ноланом, а так же к новому совместному проекту с Бойлом – фильму «Пекло» 2007 года. «Когда мы снимали «28 Дней Спустя», он действительно только-только начинал работать в индустрии, – сказал Бойл. – К тому времени, когда он пришёл в «Пекло», он уже был опытным актёром».
В нулевых Мерфи часто снимался в некоторых фильмах, которые были лучше других. «Многие из своих фильмов я не видел, – признаётся он. – Знаю, что Джонни Депп так всегда говорит, но это правда. Обычно те, что я не видел, это те, которые, как я слышал, не хорошие».
Я спросил, смотрел ли он «Оппенгеймера».
«Да, «Оппенгеймера» я смотрел», – ответил он, закатывая глаза.
Когда Нолан закончил фильм, Мерфи с женой и младшим сыном полетели в Лос-Анджелес, чтобы посмотреть его в частном кинозале Нолана. «Это очень мило... – говорит Мерфи, пытаясь сбалансировать очевидный энтузиазм и слишком сильно не распространяться. – Знаешь, он там показывает фильмокопии, фильмы на плёнке. Звук необыкновенный». Сколько мест? «Ну, я бы сказал, 50, может?». Итак, Киллиан Мерфи действительно смотрел этот свой фильм и, возможно, в самом современном домашнем кинотеатре, известном человечеству.
Летом 2005 года, всего через пару месяцев после выхода «Бэтмен: Начало», Мерфи вернулся в кинотеатры в «Ночном Рейсе» Уэса Крэйвена. Это был сезон злодеев. И те две роли, казалось, находящиеся в тесном контакте, объединились в стойкое чувство «этот парень меня пугает». Случайно спрашивая людей о том, что приходит им на ум, когда они думают о Киллиане Мерфи, я был шокирован тем впечатлением, которое «Ночной Рейс» оказал на американца определённого возраста.
«О, я знаю, это просто безумие, – говорит Мерфи. – Думаю, дело в двойственности. Вот почему я хотел сыграть эту роль: хороший и плохой парень в одном, два в одном. Единственная причина, по которой мне всё это понравилось, это то, что можно сделать так, – он щёлкает пальцами, – вот этот твист, понимаешь?».
«Говорят, что из самых приятных и милых людей получаются отменные злодеи, – сказала Рэйчел Макадамс, вспоминая время, проведённое с Мерфи на тесной съёмочной площадке «Ночного Рейса». – Мы слушали музыку и болтали, разгадывая кроссворды, которые он приносил каждый день, любезно позволяя мне вмешаться в процесс разгадывания... Думаю, больше всего меня тогда волновал вопрос, носил ли он контактные линзы или нет».
«Я люблю Рэйчел Макадамс, и нам было весело работать вместе над тем фильмом, – говорит Мерфи. – Но я не думаю, что это хороший фильм. Это хороший фильм категории B».
Тогда же Киллиан снялся в фильме Кена Лоуча «Ветер, Который Качает Вереск», которым он однозначно гордится. Это историческая драма, рассказывающая историю друзей из Ирландии, которые сражаются сначала с британцами в ирландской войне за независимость, а затем – друг с другом в ирландской гражданской войне. Фильм насыщенный, душераздирающий, безжалостный и восхитительный. У Мерфи такое лицо, которое смотрелось бы аутентично в любом десятилетии двадцатого века, особенно в 20-е, 30-е, 40-е годы, и это один из факторов, который так убедительно работает в «Оппенгеймере». Мэтт Дэймон, к лучшему или к худшему, похож на Мэтта Дэймона. Эмили Блант, опять же, к лучшему или к худшему, похожа на Эмили Блант. А Киллиан Мерфи похож на какого-то учёного из 1945 года.
В «Антропоиде» он чехословацкий боец сопротивления в оккупированной нацистами Праге. В «Перестрелке» – боец Ирландской республиканской армии. В «Дюнкерке» – британский солдат, страдающий посттравматическим стрессовым расстройством. И, конечно, в «Острых Козырьках» – герой Первой мировой войны, ставший гангстером в Бирмингеме 1920-х годов. С таким лицом он может играть на любой стороне конфликтов в до- и послевоенной Европе. «Киллиан всегда смеётся над тем, как он постоянно играет травмированных людей, – говорит Блант. – Должно быть, в его лице есть что-то такое, что привлекает подобные предложения».
В первом кадре, в котором он появляется в «Антропоиде», лунный свет падает на его скулу, как на алебастровую плоскость, и сразу же на ум приходят вопросы: «Ты нацист или ты из сопротивления?», «Ты хороший парень или плохой – или и тот, и другой?». Это и есть двойственность. Конюшня или воля. Внутренний стержень.
В Дублине мы гуляли по залитым зимним солнцем оживлённым улицам, сопровождаемые назойливыми чайками. К нам подошли поклонники (они оказались знакомы Мерфи – сёстры друзей или вроде того).
«Я не сталкерша», – вежливо заверила одна из них
«О, привет, Уна!».
Я спросил его, почувствовал ли он, что его жизнь с прошлого лета ощутимо изменилась, учитывая то, что люди видели его практически в каждом кадре фильма, собравшего в прокате почти миллиард долларов. «Мне кажется, что всё идёт волнообразно, – ответил актёр. – Когда «Острые Козырьки» были на пике популярности, я чувствовал вокруг себя другую энергию, похожую на ту, что вокруг меня сейчас. Но потом она успокаивается. Как и волны: накатывают и отступают. А потом в кинотеатрах целую вечность ничего такого нет, и люди забывают. Вот как-то так. Вот ты всходишь на волну, а потом всё возвращается на круги своя».
При всём уважении к «Острым Козырькам», «Оппенгеймер», очевидно, получил особенно широкий отклик.
«Да, – сказал он, смеясь. – Но ты удивишься: «Острые Козырьки» по-прежнему остаются тем моим проектом, о котором меня чаще всего спрашивают во всём мире».
Словно по сигналу к Мерфи подошёл очередной поклонник и попросил сфотографироваться.
«О, я не фотографируюсь», – сказал актёр разочарованному парню, у которого, тем не менее, было двадцать счастливых секунд на беседу с ним.
«Как только я взял это за правило, – сказал Мерфи после, – это изменило мою жизнь. Я просто думаю, что лучше поздороваться и немного поговорить с человеком. Я говорю это многим людям, своим друзьям-актёрам, и они такие: «Мне так неудобно, если я откажу в фото». Но вам ведь не нужны фотоматериалы всех мест, где вы побывали за день».
«В Киллиане есть какое-то культовое искромётное чудо, – говорит Блант. – Думаю, что для такого обращённого в себя человека, как он, такой уровень кинетической славы просто ужасен. Если кто и не создан для славы, так это Киллиан».
Чтобы загладить вину перед этим фанатом, я спросил у Мерфи, каков статус потенциального фильма «Острые Козырьки». «На данный момент статуса нет, – ответил он. – Так что и каких-либо новостей у меня по этому поводу тоже нет. Но я всегда говорил, что открыт для предложений. Мне очень нравится то, как закончился сериал. Мне нравится эта неопределённость, неясность. И я действительно горжусь тем, что мы сделали. Но я всегда открыт для хорошего сценария».
Мы прошли мимо молодых людей в тёмных одеждах и на каблуках. «Посмотри на них, они гуляют с прошлой ночи», – сказал Мерфи, улыбаясь. Я спросил его, развлекается ли он на тусовках в Дублине или в Лондоне. «Да, но только с моими друзьями. Я никогда не был частью какой-нибудь труппы, не посещал актёрские клубы. Я бы никогда не пошёл на премьеру... Сама идея пойти на чужую премьеру мне кажется... ну...».
Мы прошли мимо Тринити-колледжа – хорошая возможность обсудить успешный ирландский сериал «Нормальные Люди» и его звезду Пола Мескаля. «Он замечательный. Он похож на настоящую кинозвезду. Они не так часто появляются. Но, – добавил Мерфи с лёгкой и редкой ноткой гордости и самодовольства, – к счастью, они, похоже, в основном из Ирландии... Кажется, сейчас хорошее время, чтобы стать ирландским актёром».
Мы зашли в галерею Керлин, чтобы посмотреть выставку его невестки (она дружила с женой Мерфи, когда они обе учились в аспирантуре в Лондоне, и брат Мерфи познакомился с ней, когда приезжал в гости к Киллиану). Вот это – его сцена. Он ходил по галерее, любуясь предметами разговоров на их семейных торжествах, которые ещё не видел лично.
«Вот эта работа сразу же меня привлекла, – говорит актёр. – Я чувствую, что она затрагивает большие и серьёзные темы, и мне такое всегда нравилось. Я не стремлюсь к лёгким развлечениям. Мне нравится, когда что-то заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке, растерянным, обалдевшим. Не так, как это обычно происходит в фильмах ужасов, но в психологическом, экзистенциальном смысле. И это то, что я люблю в любой работе, которая приходится мне по душе, и в работе, которую я пытаюсь сделать».
Мерфи был исполнительным продюсером последних трёх сезонов «Острых Козырьков», но ему хотелось продюсировать фильм, и он получил права на экранизацию книги Клер Кигэн «Такие Мелочи» (роман вошёл в шорт-лист Букеровской премии), и однажды вечером на съёмках «Оппенгеймера», когда они с Мэттом Дэймоном сидели в пустыне, Дэймон рассказал Мерфи об их с Беном Аффлеком проекте новой компании Artists Equity, чья финансовая модель была бы основана на распределении прибыли между актёрами и съёмочной группой. Мерфи отправил им книгу, и Artists Equity впоследствии согласилась профинансировать фильм. «Обычно ты пытаешься собрать всех вместе, а потом у вас появляется куча совершенно разных мнений по поводу монтажа... А в этом случае были только те парни», – говорит актёр.
По сюжету фильма торговец углём Билл Ферлонг накануне Рождества 1985 года узнаёт шокирующую тайну местного мoнaстыря – одного из тех мест, так называемых «Прачечных Магдалины», которые с 18 века по 1990-е годы содержали тысячи девушек и женщин в качестве зaключённыx в цepкoвныx работных домах, это была целая сеть воспитательно-испpaвитeльныx учреждений мoнacтыpского типа для «пaдшиx жeнщин». Я спросил Мерфи, важно ли для него, обладающего теперь властью, рассказывать ирландские истории. «Не особенно», – сказал он. Единственным критерием было: какая история лучше всего подходит в данный момент. «Сейчас подходящее время взглянуть на эту историю, потому что мы уже далеки от того, что произошло с Цeркoвью и всем остальным. Но я всё же не считаю, что мы уже полностью решили эту проблему. Таким образом, если можно сделать что-то интересное и трогательное, но при этом задать несколько вопросов о том, кто мы как нация, кем мы, как нация, были и как далеко мы продвинулись, то это здо́рово. Но, опять же, эти вопросы должны возникнуть после того, как вы провели увлекательный вечер в кинотеатре».
В какой-то момент нашего интервью Мерфи пошутил, что провёл забастовку актёров дома «поедая сыр», но на самом деле он правил сценарий «Мелочей» и наблюдал за «всеми теми замечательными вещами, на которые мы, как актёры, не привыкли обращать внимания» (по его словам, его продюсерская компания Big Things Films называлась бы Small Things Films, за исключением того, что Small Things, наверное, предполагала бы «отсутствие амбиций»). «Такие Мелочи» дебютировал 15 февраля 2024 года на 74-м Берлинском международном кинофестивале, а этой весной Мерфи приступит к съёмках своего следующего проекта – фильма «Стив» – адаптации новеллы «Застенчивый» его друга Макса Портера о 24 часах жизни директора школы-интерната для трудных мальчиков в Англии в 1995 году.
Один фильм в год, контроль, сдержанность, твёрдая рука на руле.
У Мерфи есть склонность к аналоговому образу жизни, что хорошо сочетается с образом жизни Кристофера Нолана, у которого нет смартфона и который не пользуется электронной почтой. «Я стремлюсь к такой жизни, – говорит актёр. – Я очистил свой смартфон, но мне пришлось оставить приложения для поиска музыки и её воспроизведения».
«У меня до сих пор хранятся все мои CD-диски, DVD и Blu-Ray, – продолжает он. – Я не могу от них избавиться. Но я избавился от своих VHS. Я просто оставил их на улице, потому что они оказались никому не нужны. Я пошёл с ними в библиотеку с мыслью: «Вы только посмотрите на эту шикарную коллекцию художественных фильмов!», а они такие: «Спасибо, но нет, приятель...».
Я спросил его, видел ли он виpycный TikTok, в котором Нолан показывает зумеру, как лучше всего проецировать «Оппенгеймера». Он засмеялся. «Сын мне показывал. Конфликт культур».
Работа с Ноланом может ощущаться как долгожданный отказ от современной жизни. «Когда я нахожусь на съёмочной площадке Криса, это немного похоже на уютную частную лабораторию. Несмотря на то, что он работает в невероятном темпе, всегда есть место любопытным вещам и открытиям, и именно таким и должно быть искусство и процесс творения, понимаешь? Нет телефонов, и каких-то объявлений тоже нет – все просто знают. И стульев нет. Потому что он не садится. Иногда съёмочная площадка напоминает пикник. У каждого есть свой стул, закуски, все переписываются и показывают друг другу эти, ну, чёpтoвы эмодзи или что-то в этом роде, мемы, которые мне известны...», – говорит Мерфи, косвенно имея в виду мем о Киллиане Мерфи, не знающем, что такое мем.
Я спрашиваю, известно ли ему что-нибудь о следующем проекте Нолана.
«Не-е-е-т. Я и о том, что он пишет «Оппенгеймера» не знал. В этом плане мы не поддерживаем связь».
Это как «Миссия: Невыполнима». Сделайте нечто сложное вместе, а затем прервите общение. «Крис – самый умный человек, которого я когда-либо встречал. Не только как режиссёр, но и во всём остальном».
Нолан сказал мне, что хотел дать Мерфи роль, которая будет преследовать его вечно – такую, что он проведёт остаток своей карьеры, пытаясь «выползти» из-под неё. «И, – сказал он, – думаю, мне это удалось».
Когда я рассказал об этом Мерфи, он задумался. «Есть очень, очень большой объём работ, о котором знают те, кто должен об этом знать. Думаю, это был его скромный способ сказать: «У меня есть ещё несколько человек».
Мерфи рассказал мне, что слышал, как «один из Сидни» – Люмет или Поллак – однажды сказал, что на то, чтобы стать актёром, уходит тридцать лет. Он в это верил. «Мне осталось три года, – улыбнулся Мерфи. – Значит, я близко».
После того, как Нолан лично передал Мерфи сценарий «Оппенгеймера» и оставил его читать в номере отеля в Дублине, он направился в Галерею Хью Лейн, а точнее – в студию Фрэнсиса Бэкона, идеальную копию невероятно неопрятной лондонской студии, где ирландский художник жил и работал бо́льшую часть своей жизни. Мерфи и Нолан разделяют любовь к Бэкону, выдающейся фигуре 20 века, родившейся в его первое десятилетие и умершей в последнее. Помимо студии-мастерской, в музее есть несколько картин Бэкона: некоторые законченные, некоторые незаконченные. Однако во всех случаях портреты людей – чудовищно, отвратительно искажённые – были беспощадно прорисованы. Неидеальные. Производящие смешанное впечатление. Художественная интерпретация другого существа, реконфигурированная в суровый образ. Можно буквально увидеть, что может нравиться как режиссёру байопика, так и исполнителю главной роли.
В те зимние выходные я совершил то же путешествие, что и Нолан, через реку Лиффи, мимо постера «Оппенгеймера» в витрине Tower Records, мимо Сада памяти (тех, кто отдал свою жизнь за свободу Ирландии) и встретил Мерфи в музее. Он был одет в чёрный пуховик, чёрную толстовку с капюшоном, и на нём были чёрные очки Ray-Ban, блестевшие как у кинозвезды под вспышками фотокамер на красной ковровой дорожке. Он снял их и пошёл протоптанной тропой к работам Бэкона. «Большинство людей не знают об этом месте, – сказал он. – Это что-то вроде моего маленького секрета. Но я прихожу сюда только тогда, когда у меня есть свободное время».
Мы смотрели на работы Бэкона, висящие повсюду. Говорили о биографии художника, вышедшей в 2021 году. «Мне она понравилась, – сказал Мерфи. – Но только жизнь. Такая уникальная непреклонность, неумолимость была у него, как у художника». Я спросил, читает ли он биографии актёров. «Читал, когда я сам только начинал, – ответил он. – Я всегда волнуюсь, когда читаю что-то подобное, потому что сам не могу вспомнить, что делал на прошлой неделе... Я часто задумываюсь о самомифологизировании».
Мы заглянули в саму студию: каждый окурок и ящик шампанского стояли на своих местах, как и было задокументировано. «Хаос для меня порождает образы», – говорил Бэкон.
Я спросил у Мерфи, есть ли у него такая комната в доме.
Он рассмеялся. «Нет, у меня есть мужская комната, мужская пещера. Но там невероятно чисто и аккуратно».
В другой комнате музея мы сидели перед зацикленным британским телешоу о Бэконе 1985 года, часовым интервью с Мелвином Брэггом, в котором великий художник раскрывает свою харизму и мудрость в лаконичных ответах на самые важные вопросы, которые только могут быть заданы художнику, пока тот сидит напротив в идеальной чёрной кожаной куртке. Мы молча сидели там, пока Мерфи не произнёс: «Завораживает, правда?».
Ещё до того, как я приехал в Дублин, Нолан сказал мне, что карьера Мерфи имеет иной смысл, если о нём самом думать больше как о художнике, нежели как об артисте, актёре или музыканте. Что его фильмография это не просто линия, идущая вверх или вниз, а прямая, заполненная отдельными периодами развития. И это помогает объяснить его подход к работе. Такой терпеливый и сдержанный. И насколько ясна его точка зрения. Акт аккреции, а не атомной чувствительности и волатильности. Он непоколебим тем, что погубило стольких актёров. Ясность, чёткость. Аутентичность. Ответ на вопрос: «Когда тебя вновь и вновь испытывают – что ты? Кто ты?». Человек сорока семи лет, который при правильном освещении может сыграть 27-летнего и 67-летнего при правильном гриме; который, вероятно, получит «Оскар» за лучшую мужскую роль. Тот, кто может жить далеко от слухов и шума индустрии, в которой он работает.
В какой-то момент я спросил его, чувствует ли он, что у него есть уникальные возможности играть роли людей среднего возраста, и чувствуется ли «Оппенгеймер» тем фильмом, который может стать началом самого сильного периода его карьеры.
«Я правда не знаю, – ответил актёр. – Я действительно не думал об этом».
Итак, вот ещё одна вещь, которую Мерфи, по-видимому, понял – осознанно или нет. Почти все религии, наставники, гуру и просвещённые друзья склонны давать один и тот же совет: не теряйте себя в прошлом, не зацикливайтесь на будущем, а сосредоточьтесь на пятнадцати сантиметрах перед вашим носом и на настоящем, на том, что вы сейчас можете контролировать. «Я действительно патологически несентиментален в отношении вещей, – говорит Мерфи. – Я просто очень быстро двигаюсь вперёд». Прошлое не было проблемой, потому что он не мог его вспомнить или не романтизировал. Будущее его не беспокоило, поскольку он не любил планировать наперёд. Итак: один фильм на горизонте, одна песня по радио или одна картина на стене. В этом смысле он настоящий «человек в моменте». Или, говоря менее абстрактно, просто хороший слушатель, хороший наблюдатель, хороший партнёр по сцене, хороший человек, с которым можно поужинать.
Там, в музее, мы сидели и сидели, смотря интервью Бэкона, как будто больше было негде (потому что на самом деле не было) и не о чем думать (а о чём ещё, как не о том, как могла сложиться жизнь этого художника?).
Мерфи нарушил молчание. «Ты когда-нибудь слышал теорию Брайана Ино о фермерах и ковбоях? Есть два типа творческих людей: фермеры и ковбои. Фермеры, как например, он, – сказал актёр, указывая на экран, – они по большей части делают одно и то же, совершенствуют, совершенствуют, совершенствуют. А ковбои, они как разведчики, искатели. Они уходят и совершают нечто безумное. Ино относит себя ко второй категории, потому что он такой новатор в музыке, продюсировании и во всём другом подобном. Это кто-то вроде Боуи, постоянно изобретающий что-то новое. Ни один из них не лучше и не хуже другого, это просто способы выполнения работы».
Я спросил, в какую категорию попадает он.
«Полагаю, я определённо ковбой. Но есть актёры, которые всё время играют одни и те же роли, версии самих себя. Опять же, я не думаю, что кто-то лучше».
«Считаете ли вы, что иногда актёр случайно попадает в другую категорию когда его публичная личность пересекается с работой или даже затмевает её?».
«Вполне возможно. Да. Я уверен, что так и есть. Да.».
Он снова погрузился в интервью на экране. Смеялся над тем, что говорил и делал Бэкон. «Кое-что из того, что он говорит, применимо и к работе актёра, – отметил Мерфи. – «Работа художника всегда заключается в углублении тайны».
Провокационные фильмы. Провокационные роли. Нет простых ответов, но, возможно, есть несколько новых вопросов.
Не отдавай всё и сразу. Не отдавай даже бо́льшую часть. Сокращай. Будь откровенен. С самим собой, но не обязательно с другими. Пусть волна славы пройдёт. Живи у моря.
Он повторил ещё раз: «Углубление тайны. Вот и всё, не так ли?».
Автор оригинальной статьи: Дэниел Райли.
По материалам ресурса GQ.
