В нашумевшем интервью директора Института демографических исследований Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН Марины Храмовой, успевшем стать поводом для острых дискуссий, ставится вопрос о том, что России надо бороться за мигрантов из Средней Азии, иначе они могут уехать в другие страны. Между тем особых оснований для переориентации миграционных потоков в обозримом будущем не просматривается.
Вопрос о необходимости привлечения трудовых мигрантов из Средней Азии и создания для них в России благоприятных условий является ключевой идеей всего интервью, которое так и называется: «России нужно бороться за мигрантов». По словам М. Храмовой, в последние годы появились новые страны, которые создают для мигрантов из стран СНГ привлекательные условия. К их числу относятся Китай, европейские государства и страны арабского мира (ОАО, Катар). России в этих условиях предлагается включиться в конкуренцию за трудовых мигрантов, которая в мире усиливается, предложив им новые преференции, такие, например, как полис ДМС (которого, кстати, не имеет большинство граждан РФ). Иначе, мол, потока трудовых мигрантов Россия может лишиться.
Никаких фактов в пользу этого утверждения, за исключением слов о том, что «мы уже видим первые признаки увеличения миграционного потока в Китай из Таджикистана с целью трудовой миграции», в интервью не приводится. Поэтому следует выяснить, насколько эти опасения вообще являются обоснованными. Начнем с того, что идея переориентации миграционных потоков давно витает в самих странах Средней Азии, поставляющих России мигрантов. Зависимость от российского рынка труда и регуляторных мер российских властей, позволяющих оказывать на мигрантов здоровое давление, никакого восторга у властей стран СА не вызывает. Но видимого эффекта попытки переориентировать миграционные потоки на другие страны пока не дали. Причинами тому является более жесткое законодательство в странах-реципиентах трудовой миграции, языковой барьер и более высокие требования к квалификации работников.
Так, Узбекистан давно пытается увеличить поток своих трудовых мигрантов в Южную Корею, где более высокие заработки (можно получать 2-3 тыс. долл. в месяц). Однако этой стране требуются квалифицированные и дисциплинированные кадры, в связи с чем общее число узбекских трудовых мигрантов в ней невелико. По данным на 2017 г., в Южной Корее трудились около 55 тыс. граждан РУз, что составляло порядка 3% от всей иностранной рабочей силы. Для сравнения: в России за 2022 г. (полные данные за 2023 г. не опубликованы) органами МВД было зафиксировано 6,3 млн фактов постановки граждан Узбекистана на миграционный учет, в том числе 5,8 млн с целью работы. Численности мигрантов эти цифры полностью не отражают, так как один и тот же человек может встать на миграционный учет несколько раз. Но и в этом случае количество трудовых мигрантов огромное. А есть еще те мигранты, которые документов не оформляют и работают нелегально.
Усилия Ташкента по наращиванию этого потока в Южную Корею особых результатов пока не дали. Так, по информации Министерства занятости и сокращения бедности Узбекистана, в этом году на заработки туда могут направиться лишь 100 тыс. человек. А конкретные цифры по отраслям, которые приводятся в том же сообщении, выглядят гораздо более скромными: на предприятия планируется направить 22,2 тыс. узбекистанцев, в сферу услуг – 5,4 тыс. (в основном женщин), в сельское хозяйство – 6,8 тыс., в строительную индустрию – 2,8 тыс., а в совокупности – 37,2 тыс., или чуть более трети от планируемого объема. Ни в какое сравнение с потоком узбекской трудовой миграции, направляющимся в Россию, эти цифры не идут. Более того, у Южной Кореи к узбекским мигрантам масса претензий. По словам пресс-секретаря министерства труда Мавжуды Мирзаевой, многие из них, получив ID-карты, сбегают с рабочего места и становятся нелегалами, плохо знают язык, обычаи и культуру страны, конфликтуют с работодателями, злоупотребляют спиртным и не соблюдают правила.
На миграционные потоки между Россией и Средней Азией не смогло существенно повлиять даже начало на территории Украины СВО. По словам главы Международной организации по миграции в Центральной Азии Зейнала Гаджиева, интервью которого было опубликовано 16 января этого года, Россия по-прежнему является главной страной назначения для узбекистанских трудовых мигрантов. На ее долю приходится 80% от общего объёма денежных переводов мигрантов, посылаемых ими из-за рубежа. После начала СВО в течение первых трех месяцев на родину вернулись 130 тыс. узбекистанцев. Но потом миграция восстановилась, и наблюдался даже ее некоторый рост. В 2022 г. объем денежных переводов в Узбекистан вырос в два раза – с 8 до 16 млрд долл., что, правда, отчасти было связано с финансовыми операциями российских релокантов. Прервалась эта тенденция лишь в 2023 г., когда объем денежных переводов из-за ослабления курса российского рубля сократился на 20%.
Оснований предполагать, что трудовые ресурсы Средней Азии скоро закончатся, также нет. И в первую очередь об этом свидетельствует быстрый рост населения региона. На протяжении последних 10 лет его численность в среднем ежегодно увеличивалась на 1 млн человек. Причем демографический рост наблюдался в течение всего постсоветского периода. Если на 1991 г. в странах этого региона проживало около 50,5 млн человек, то сегодня – более 78 млн. Высокая доля молодежи ведет к тому, что на рынок труда только в Узбекистане ежегодно выходят 800 тыс. человек. Такую численность рабочей силы в сжатые сроки не способны вобрать ни Европа, ни Китай, у которого в качестве резерва трудовой миграции есть еще густонаселенные страны Юго-Восточной Азии. Поэтому переориентация потоков среднеазиатской миграции, даже если она и произойдет, в ближайшее время кардинального влияния на нее не окажет.
Под «занавес» интервью М. Храмовой появляется еще более любопытный тезис о том, что если за мигрантов из Средней Азии не бороться, то география миграционных потоков может измениться и в Россию поедут трудовые мигранты из Африки или Юго-Восточной Азии (Таиланд, Филиппины, Вьетнам). Причем с Кенией даже заключено соответствующее соглашение о привлечении в Россию 10 тыс. мигрантов. Этот тезис либерально настроенная часть экспертного сообщества озвучивает не в первый раз. И приводится он, судя по всему, именно для того, чтобы трудовая миграция из Средней Азии сильного отторжения в обществе не вызывала. Не нравятся выходцы из Таджикистана и Узбекистана – тогда, мол, приедут коренные жители Кении или Конго, которые являются еще более «экзотическим» вариантом. Поэтому протестовать против расширения объемов среднеазиатской миграции такие эксперты не советуют.
Читайте также: Завоз гастарбайтеров из Кении еще более усугубит миграционные проблемы России
Закономерным результатом политики по привлечению трудовых мигрантов является их постепенное, а со временем – все более нарастающее оседание в принимающей стране и превращение в её постоянное население. Поскольку же иных вариантов выхода из существующей ситуации в интервью не предлагается, с изменением национального состава населения России просто предлагается смириться. Между тем, становясь гражданами России, трудовые мигранты приносят бюджету не дополнительные налоги, а рост социальных затрат. Будучи многодетными, они работают нелегально и, пользуясь законодательством, оформляют пособия на всех своих детей до 17 лет, а также пенсии на родителей. Тем самым бизнес получает рабочую силу, за которую при неформальном трудоустройстве налогов и социальных взносов можно и не платить, а государство – растущие социальные затраты, которые, по ряду оценок, заметно превышают выгоды от привлечения трудовых мигрантов.
В итоге государство сталкивается с ростом численности среднеазиатских диаспор и появлением этнических анклавов, которые вызывают растущее недовольство коренного населения и усиление межэтнической напряженности, а также увеличение финансирования социальной сферы. Причем с ужесточением контроля над миграционными потоками по «арабской» модели, при которой мигранты задействуются по схеме «поработал – получил зарплату – уехал домой», М. Храмова тоже не согласна, поскольку это, по ее мнению, ведет к нарушению прав мигрантов.
Но совершенно очевидно: без изменения миграционной политики Россия в ближайшем будущем столкнется с нарастающими внутренними проблемами в сфере межнациональных отношений, масштаб которых хорошо просматривается уже сегодня. И потребности экономики в трудовых ресурсах не могут быть убедительным аргументом в условиях, когда последствия миграции могут поставить под угрозу единство общества и страны.
Сергей РЫСИН
Оригинал статьи размещен здесь