Он был красив, как гвардейский конь. Статный, широкоплечий блондин с поволокой во взгляде и белозубой улыбкой. Даром, что по акции «в добрые руки». Наши были третьими. Первые руки купили лабрадора и назвали величаво Лордом, ожидая, что он как минимум станет ходить по саду, а не на дорогую плитку во дворе, играть в академическом театре, а не на нервах, ну или хотя бы хозяину говорить по утрам: «Овсянка, сэр!» Тот факт, что стоимость оплаченной голубой крови и белой кости вместе с белым виляющим хвостом не взрастил из оглоеда аристократа, повлиял на перемену места жительства четвероногого разбойника в первые «добрые руки».
Руки действительно проявляли заботу и терпение, но блондин требовал слишком много еды и забытых у порога тапок. Когда был съеден последний дедушкин тапочек, и в аптеку за валидолом пришлось идти в бабушкиных, вторые хозяева выписали жильца из домовой книги, а сам домовой повязал поводок для передачи в новые «добрые» руки.
Лорд улыбался и вилял хвостом, как винтом от вертолета, ему предстояло гулять, а не сидеть в вольере. И это было главное для годовалого Сорви-головы. Мы погрузили тридцать килограмм живого тротила в кабину и приготовились доехать домой в кабриолете, потеряв по дороге крышу и душевное спокойствие. Но, вопреки ожиданиям, пес сидел как завороженный, лишь рассматривал мелькающий за окном пейзаж.
Первые шаги из машины в новый двор пригвоздили ему новую кличку «Лёлик». Ну никак эта улыбающаяся беснующая масса балбеса не претендовала на аристократа, даже до купеческой гильдии не дотягивала.
Лёлик обнюхал двор, поулыбался местным котам, и тут к его удивлению вышла она, лохматая красавица немецкого происхождения и по-русски довольно разборчиво возмутилась: «Хозяйка здесь я, а это вообще-то ЧТО?»
Атмосфера сгущалась. Мы начали бубнить про милосердие и толерантность, что доброта – отец, мать и святой дух всего живого, но Лёлик был скор на знакомства, и не моргнув глазом, лизал всю суровую хозяйку от хвоста и до ушей совсем не по-дворянски. Такого беспардонного отношения к себе она не видела все пять лет своей собачьей жизни. Обморок, обида на нас, вся бренность бытия – все это читалось в ее глазах, а Лёлик лишь хохотал как чайка от радости! Еще бы, он успел пометить три гектара земли, сожрать полведра элитного корма, сходить в сад совсем не за подснежниками и понюхать прекрасную незнакомку, как раз неожиданно пахнущую весной и надеждой на потомство. И это все счастье привалило ему в один день. Он решил, что умер и оказался в раю, и там его короновали, потому что больше никак не объяснить его дальнейшую примерку ведра на голову.
Дальше – больше и выше. Оказалось, что Лёлик умеет прыгать в высоту, ширину и долготу. Заборы перестали вдруг быть препятствием для собак. Кинологи и собаководы должны предупреждать о прыгучести лабрадоров, писать красными буквами в книгах и гуглах о родственных связях этой породы с блохами. Вместо этого они пишут о дружелюбности и ласковости, обманщики.
Конечно, нашу первую и главную собаку пришлось уже сводить к собачьему психотерапевту три раза, а котам пришивать слизанные уши и хвосты назад. Пес действительно ласков до залысин. А еще он физически активен. Постоянно. Наверное, решил, что раз теперь жить с невестой вместе, то его девиз: «Нет прекраснее одежи, чем гора мускул и свежесть кожи». Качает мускулы ведрами, стульями, даже уличным холодильником. Но первую и главную собаку Лёлик слушает и учится у нее всем собачьим правилам: лаять на чужих, радоваться своим, ждать…ждать хуже всего получается.
Итог недельной жизни нового, неожиданно появившегося в нашей семье породистого пса: за семь дней можно было выкормить лошадь, слово «порядок» и собака во дворе – вещи несовместимые, лабрадоры очень не разборчивы в связях, поэтому, возможно, мы первые воспроизведем породу лабрачаров. И да, наша главная собака до сих пор с нами не разговаривает.
Л. Рассказова.