Когда мне было лет 5 или 6, мне приснился первый удивительный сон, который я помню во всех деталях и имеющий не понятую мною до сих пор важность.
В ту летнюю ночь я спал на спине, один, на диване в проходной гостиной в доме моей бабушки. Я проснулся необычно рано, по ощущениям часов в 5 утра в окне еле светало и в комнате царил еще сумрак. Проснулся я от того, что из противоположенного потолочного угла, где концентрация тьмы была максимальной на меня кто-то смотрел. В ту же секунду, как я это осознал, из тьмы на меня бросилось нечто похожее на тень гигантского голубя. Визуально это выглядело как темное ядро с протуберанцами по краям, но моя психика четко идентифицировала, её как дикую горлицу. Тень мягко и мощно обвила мою шею с целью задушить меня крылья били по лицу с характерным звуком крыльев голубя, который я слышал сразу внутренним слухом. От страха меня парализовало, но при этом я заорал, что есть мочи. Тень, испугавшись крика, исчезла. Если это был сон, то перехода из сна в бодрствование я не заметил. Никто из родственников на мой крик не отреагировал, хотя я с ужасом ждал, что они прибегут и будут стыдить меня за трусость и обвинять во вранье, расскажи я им правду. Понятное дело, заснуть снова я уже не мог.
Сорок лет спустя, читая Кастанеду я был поражен описанием летунов в его последних книгах. Меня накрыл сильный флэшбэк и изумление от точности описания того, что я чувствовал тогда, в конце 70-ых, не имея ни малейшего шанса на прямую или косвенную ассоциацию для того чтобы бессознательное сотворила такую фантазию.
«Мне было довольно трудно войти во внутреннее безмолвие, не уснув. Желание уснуть было почти неодолимым. Все же я совладал с ним и обнаружил, что всматриваюсь в дно долины из окружающей меня непроглядной тьмы. И тут я увидел нечто, от чего меня пробрал холод до мозга костей. Я увидел огромную тень, футов, наверное, пятнадцати в поперечнике, которая металась в воздухе и с глухим стуком падала на землю. Стук этот я не услышал, а ощутил своим телом.
— Они действительно тяжелые, — проговорил дон Хуан мне на ухо.
Он держал меня за левую руку так крепко, как только мог.
Я увидел что-то, напоминавшее грязную тень, которая ерзала по земле, затем совершала очередной гигантский прыжок, футов, наверное, на пятьдесят, после чего опускалась на землю все с тем же зловещим глухим стуком. Я старался не ослабить своей сосредоточенности. Мною овладел страх, не поддающийся никакому рациональному описанию. Взгляд мой был прикован к прыгающей по дну долины тени. Затем я услышал в высшей степени своеобразное гудение — смесь хлопанья крыльев со свистом плохо настроенного радиоприемника. Последовавший же за этим стук был чем-то незабываемым. Он потряс нас с доном Хуаном до глубины души — гигантская грязно-черная тень приземлилась у наших ног.
— Не бойся, — властно проговорил дон Хуан. — Сохраняй свое внутреннее безмолвие, и она исчезнет.
Меня трясло с головы до пят. Я твердо знал, что, если не сохраню свое внутреннее безмолвие, грязная тень накроет меня подобно одеялу и задушит. Не рассеивая тьмы вокруг себя, я издал вопль во всю мощь своего голоса. Никогда я не чувствовал себя таким разозленным и в высшей степени расстроенным. Грязная тень совершила очередной прыжок, прямиком на дно долины. Я продолжал вопить, дрыгая ногами. Мне хотелось отшвырнуть от себя все, что могло прийти и проглотить меня, чем бы оно ни было. Я был столь взвинчен, что потерял счет времени. Вероятно, я потерял сознание.»