Ленка с детства была под полным контролем родителей: всё строго по плану – что кушать, какие уроки в первую очередь учить, куда поступать, с кем дружить, а потом и с кем встречаться. Причём у них «встречаться», это значило уже второй раз в кино сходить с парнем. Один раз ещё разрешалось сделать это бесконтрольно, так сказать, стихийно. Но вот дальше родителям следовало выдать полную информацию: что за мальчик, где учится, кто его родители, чем он увлекается и так далее. Она пыталась объяснять, что это просто приятель (одноклассник, знакомый, брат подруги) у неё на парня никаких планов нет, но родители пропускали эти заявления мимо ушей и всё равно требовали полного отчёта – даже просто знакомые должны быть проверены, рассмотрены и одобрены ими.
Всё это, конечно, раздражало, но напрягало не сильно: она всё равно не увлекалась никем, все эти знакомства, походы в кино или кафе были скорее приятельскими, ей никто не нравился именно как мужчина, никаких влюблённостей и прочей романтики, тем более, что девочку из хорошей семьи ждала учёба в ВУЗе, который родители выбрали заранее. Надо доучиться хотя бы до третьего-четвёртого курса – тогда можно и замуж и в декрет, а потом в академотпуск. Образование нужно в любом случае – это хорошие знакомства, круг общения, высокий потенциал на рынке невест, короче, ВУЗ – Выйти Удачно Замуж!
А Ленка всю жизнь хотела рисовать. В детстве, когда девочка разрисовывала книжки-раскраски и тетрадки для рисования, родители даже умилялись её калякам-малякам. В ход шли цветные карандаши, фломастеры, акварельные краски. Но уже в школе папа с мамой осторожно начали сворачивать тему рисования – на уроках в школе это нужно, выполнять домашку тоже, но не более. Прекрасно понимали, что карьера художника – не для Лены. Надо много учиться, тратить деньги на довольно дорогие причиндалы: кисти, краски, холсты, потом снимать помещение под мастерскую, пытаться выставляться, искать покупателей – морока и большие затраты, которые непонятно, когда окупятся, и окупятся ли вообще.
Лена очень просила хотя бы мольберт и краски (кисточки у неё были), но получила в подарок чертёжный кульман – «Это нужная вещь для учёбы, а всякие мольберты-шмольберты – баловство!». Ленка, захлёбываясь слезами, утверждала, что она не собирается становиться профессиональной художницей, а хочет рисовать просто для души, в свободное время.
– Какое ещё свободное время, – поджимала губы мама, – тебе надо учиться, потом пойдёшь работать, у тебя будет семья, а ты вместо своих прямых обязанностей, или отдыха будешь мазюкать красками по холсту!
– Так это и будет мой отдых! – в отчаянии кричала Ленка.
– Не говори ерунды, – мама прикладывала ладони к вискам и уходила в кухню. Отец вообще в эти разговоры не вмешивался – план достижения дочкой успеха в жизни и семейного счастья утверждён, и не надо тратить время на всякие глупости, и тем более, на их обсуждение!
Сначала она плакала, страдала от подобной несправедливости, но потом понемногу успокоилась: в конце концов, родители действительно хотели добра, обеспечивали дочь по высшему разряду – модная одежда, цепочки-браслетики, добротный дорогой телефон (на то время розово-перламутровая раскладушка), большая, красивая кожаная сумка для конспектов и маленькая для разных девичьих мелочей.
Она даже стала находить удовольствие в посещениях лекций, где ловила на себе восхищённые, а иногда и завистливые взгляды. Посещала всякие дискотеки, кафешки, клубы. Родители не возражали, финансово поддерживали, но по-прежнему контролировали: где, когда, с кем. Друзья мужского пола также проходили на уровне подружек – никаких попыток с их стороны к сближению Лена не принимала: остаёмся друзьями, или общение прекращаем вообще.
Почему-то подобные отношения устраивали не только родителей, но и её саму. Девушку раздражали хихиканья подруг: «Ой, Вадик вчера такое мне сказал!», «А мы с Витькой после дискотеки к нему пошли, так он…», «Юрка, гад, после всего, что у нас было, не звонит, и в профиле не отвечает». Нельзя сказать, что мальчики вообще не интересовали Лену, но никаких отношений она не затевала – просто так «замутить» не дали бы родители, да и не было особого желания. А серьёзных отношений с последующей женитьбой сами ребята не хотели.
Так и тянулась такая вот вялая «личная жизнь» до третьего курса, когда однажды вечером родители не завели с Леной серьёзный разговор.
– Доча, ты помнишь наших друзей – Аллу Юрьевну и Виктора Кузьмича? Сорокиных?
– Ну, помню… Мы вроде на Новый год вместе на турбазе были. С ними их сын ещё был, Никита. Так вроде неплохо потусовались.
– Ну, и как тебе Никита?
– Ну, как… Парень как парень, симпатичный, вежливый.
– Он о тебе спрашивал у своих. Может, напишешь ему?
– Щас! Он спрашивал, а я писать должна? Сам пусть пишет!
– Значит, можно ему твои координаты дать? – спросила мама.
– Дайте, – пожала плечами Лена, – почему нет…
Никита написал в тот же вечер, они очень мило пообщались, в субботу он пригласил девушку в хорошее кафе. Они провели неплохой вечер, поели, немного выпили, поболтали, потанцевали. Прогулялись по вечерним улицам, потом парень вызвал такси, отвёз её домой, не делая никаких попыток распустить руки или двусмысленно пошутить.
Начали встречаться регулярно – ненавязчивую инициативу всегда проявлял парень, а Лена почти всегда соглашалась, кроме совсем уж тяжёлых случаев: высокая температура, какой-нибудь особо противный зачёт в универе на следующий день, к которому надо тщательно подготовиться. Ходили по киношкам-кафешкам, даже поцеловались пару раз. В их отношениях образовалась такая пауза, когда нужно решать, идти ли в них дальше, или благополучно закруглять.
Вскоре у Лены состоялся разговор с родителями.
– Доча, вы как с Никитой, встречаетесь?
– Как будто вы не знаете, что встречаемся! – фыркнула девушка.
– А что дальше думаете делать?
– Не знаю, – пожала плечами Лена, – меня пока всё устраивает. А нет – так и нет!
– Доченька, так нельзя! – всплеснула руками мама. – Тебе уже двадцать один, пора и о замужестве подумать!
– Хорошо, мам, я обязательно подумаю! Основательно, с толком подумаю!
– Лена, не юродствуй! – загремел отец. – Что мама не так сказала?
– А что я не так ответила? – мгновенно отпасовала дочь.
– Всё, хватит, не ругайтесь! – мама старалась не дать разгореться конфликту: глава семьи пришёл с работы взвинченный, а у Ленки с начала разговора настроение упало, так как она чувствовала, что родители готовят ей какое-то уже обсуждённое и одобренное решение.
– Просто мне позвонила Алла, мы поговорили о том, о сём, и она осторожно поинтересовалась, как ты относишься к Никите. Ей кажется, что мальчик в тебя влюбился, а ты как-то холодна к нему… Он даже готов сделать тебе предложение, – мама замолчала, давая дочке возможность оценить такую важную новость.
– И что теперь, я должна с радостным визгом прыгать до потолка, писать Никите с целью согласования даты? Хотя, нет, надо же сначала дождаться официального предложения, получить кольцо, букет, что там ещё положено?
– Лена, что тебе не нравится, почему ты так легкомысленно относишься к своему возможному замужеству? – отец старался не выходить из себя.
– Папа, а кто говорил про замужество? Мама Никиты сказала моей маме что я ему нравлюсь, и всё! Это теперь считается официальным предложением? Сам Никита ничего не хочет мне сказать?
– Леночка, доченька, – мама придвинулась к ней, обняла, – ты не думай ничего плохого, просто Никита – очень вдумчивый и осторожный маль… то есть, парень. Он никогда не будет ничего делать, если не поймёт, что ты в принципе согласна. Извини нас, что мы вот так ходим вокруг да около, но у каждого, как говорится, свои тараканы в голове. Он готов хоть сейчас сделать тебе официальное предложение, но если ты откажешь, это будет страшный удар по его самолюбию, поэтому он так и страхуется!
– Ох, какие страсти и сложности! Ладно, вы там тоненько намекните, что я не буду, если что, кричать: «Нет, ни за что, лучше умереть!». Соглашусь, наверное…
Никита написал где-то через час, после обычных приветов пригласил в субботу к ним в гости: «Приходите все вместе, будет сюрприз!». Лена опять чуть не завелась, хотела даже написать, что, собственно, они и не нужны, пусть мамы соберутся, Алла Юрьевна опустится на одно колено, преподнесёт Ленкиной маме цветы и кольцо, попросит для сына руки её дочери, а та зардеется и опустив глаза, тихо прошепчет: «Мы согласны»!
Ленка фыркнула, покачала головой, и просто ответила, что они будут.
После субботней встречи, где Никита и вправду сделал Ленке предложение, все сговорились не тянуть события. В понедельник ребята сходили в ЗАГС, написали заявление, и всё пошло по накатанной колее. Обе мамы взяли все хлопоты на себя, мнения молодых никто особо не спрашивал, да и они не рвались к штурвалу, особенно Лена. Вообще, чем ближе к торжеству, тем мрачнее и раздражительнее казалась невеста.
На это смотрели снисходительно – волнуется девушка, понятное дело!
В сам день росписи Лена выглядела совсем неважно, была бледной и уставшей, почти не улыбалась. Никита проявил чудеса такта, был весел за двоих, абсолютно не реагировал на кислое лицо суженой. Свадьба шла своим чередом, прошли обязательные поздравления родственников и гостей, весёлые конкурсы, метание букета в девичью толпу. Лена старалась, как могла, выполняла все обязанности невесты, даже улыбалась иногда.
Уже ближе к концу вечера они с Никитой уединились в специальной комнате, и жених осторожно, но настойчиво попросил Лену рассказать ему, что случилось.
– Никитушка, – Лена, сидя на стуле, подняла на жениха глаза, полные слёз, – прости, я очень виновата перед тобой… Наверное, мне следовало сказать это всё позавчера, чтобы не расстраивать тебя в день свадьбы, но я просто не могла, ведь и ты так ждал этот день, и родители готовились. Я плохой человек, Никита, я обманывала тебя…
– В чём ты меня обманывала? – тихо спросил Никита.
– Я… Я не люблю тебя, Никитушка, ты очень хороший, терпишь все мои выходки… – я видела, как ты относишься ко мне, мучилась, что не отвечаю тебе взаимностью, но думала: стерпится – слюбится, может, потом я смогу полюбить тебя, но вот сегодня, после росписи, я поняла, что нет, не смогу, и дело не в тебе, а во мне, я холодная, как рыба, согласилась сначала ради родителей, потом подумала, что замуж по-любому надо, а ты парень неплохой, – она заплакала ещё горше, – а теперь вижу, что ты просто замечательный, а я…, а я…
Никита подошёл к ней, поднял, ласково прижал к себе, снял губами слёзы со щёк.
– Не плачь, родная, главное, что мы вместе! Я очень тебя люблю, а ты… ну, что же, я не противен тебе и ладно. Может, потом всё изменится…
– Никитушка, правда? Я очень постараюсь тебя тоже полюбить, но не могу обещать, что это будет скоро. Но одно обещаю – я буду тебе хорошей женой, никогда не изменю, никогда не брошу! Постараюсь сделать всё, чтобы ты не пожалел, что женился на мне!
– Спасибо, родная! Ну что, пойдём к гостям?
– Да-да, конечно, идём!
– Ты знаешь, любимая, я хочу тебе предложить… ну, если тебе неприятно будет это… Ну, в общем, с нелюбимым человеком, то я не настаиваю, давай пока не будем это самое…
– Что ты, мой хороший, – Лена улыбнулась, обняла Никиту, прижалась к нему, – не надо ради меня идти на такие жертвы, пусть у нас всё будет по-настоящему!
***
Прошло два месяца. Ребята жили в отдельной квартире, мирно и ладно между собой, но немного напряжённо в отношениях с родителями: они по-прежнему хотели контролировать каждый шаг молодых, быть в курсе всех дел. Пытались приходить в гости без приглашения, ожидали подробных отчётов обо всём, и даже о личных отношениях и опять на высоте был Никита. Он не боялся поссориться ни с кем из родителей ради спокойствия своей жены.
И в этот раз так же. Приближался день рождения Лены, и родители наметили на этот день большой семейный банкет. Но с самого начала Никита очень жёстко обозначил позицию.
– Извините, дорогие родители, мы с супругой хотим побыть в этот день только вдвоём. На следующих выходных милости просим в гости обычным порядком, а пока очень прошу не нарушать нашего покоя! Они благополучно отбились ото всех атак, и в этот день просто закрылись в своей квартире, отключив телефоны и дверной звонок. Решили не загружаться особой едой, деликатесами и прочим: бутылка лёгкого вина, бисквит, шоколад, фрукты.
Никита ещё утром запер дверь во вторую комнату, которая служила им вроде гостиной, и отказывался говорить на эту тему.
– Это сюрприз! – всё, что могла добиться от него любимая жена.
Наконец, когда на кухне был накрыт стол, а Лена облачилась в специально купленное ко дню рождения красивейшее платье василькового цвета, Никита повернул ключ и жестом пригласил супругу открыть дверь. Немного робея, Лена толкнула полотно двери, и вошла в комнату. Под потолком качались разноцветные воздушные шарики всевозможных цветов и оттенков.
– Это ещё не всё, основной подарок – вот! – он показал на какую-то конструкцию посередине комнаты, накрытую лёгким, непрозрачным покрывалом.
– Что там? – очень тихо спросила Лена.
– А посмотри, и увидишь, – также тихо сказал муж.
Она робко взялась за покрывало, потянула его наверх.
– Ох ты! – на полувздохе прошептала Ленка. – Мольберт! Настоящий, профессиональный, – она зажмурила глаза, потом опять их открыла, – ты знаешь, я о таком и мечтать перестала, даже подумать не могла…
– Вот, ещё, – Никита протянул ей коробку с тяжёлыми металлическими тюбиками, – краски, масляные… Теперь ты сможешь нарисовать всё, что захочешь – кота, ёжика, ромашку с бабочкой… Тебе ведь хотелось, правда?
– Но как ты узнал? Я же никогда тебе не рассказывала, это моя давняя мечта, на которую у родителей никогда не было денег, хотя и не в них дело, просто они считали это детскими глупостями. Я давно похоронила эту мечту и никогда никому о ней не рассказывала…
– Не все мечты нужно озвучивать, – мягко улыбнулся Никита, – просто я увидел, как ты смотрела на такой вот мольберт тогда, помнишь, на выставке народного искусства, как гладила его и улыбалась своим мыслям. Ну и кое-что от твоих родителей услышал.
– Спасибо тебе, любимый, – она впервые назвала его так, – но я совсем не умею рисовать масляными красками, у меня не получатся ни кот, ни ромашки, ни ёжик…
– Это не важно, любимая. Главное, что ты теперь в любой момент сможешь попробовать это сделать…
– А когда у нас родится сын или дочь, мы с тобой ни в коем случае не назовём их мечты ненужными глупостями, правда?
***
Лена так и не нарисует ничего, что хотела в детстве – из боязни разрушить сказку волшебного мольберта, стоящего в комнате. Она иногда гладила его ладонью и улыбалась светло и радостно, словно предвидя, как на нём вскоре будет рисовать их с Никитой дочка Наташа. Она нарисует и кота, и ёжика, и ромашку с бабочкой, и ещё много маленьких картин, согретых любовью, царящей в их семье…
***
С приветом, ваш Ухум Бухеев
