Юмористический рассказ
Семидесятилетний дед Матвей, живший со своей ворчливой старухой на дальнем лесном хуторе, граничащем с охраняемым природным заказником «Медвежья дубрава», занимался пчеловодством. Уже годков двадцать. Благо телом седобородый пасечник был ещё достаточно крепок, ум имел изобретательный, а характер – озорной не по летам. Сумел сохранить с молодости.
Старик обладал примечательной внешностью. Густая борода у деда Матвея покрывала всю верхнюю часть груди. А над пронзительным, строгим взглядом сиял высокий и чистый лоб античного мыслителя… Тускло поблёскивавший на свету в обрамлении щедро посеребрённых годами волос, свободно ниспадавших почти до самых плеч.
Старый пасечник напоминал своим благообразным видом, то ли сказочного Деда Мороза, коротающего свои будние летние дни в уединённом местечке на краю леса, в ожидании очередных новогодних праздников… То ли святого Николая Угодника, сошедшего к современным людям с православных икон.
Осознавая это, жизнерадостный и склонный к авантюрам пчеловод, беззастенчиво пользовался впечатлением, которое производил на встреченных в заказнике незнакомцев. Во время своих неспешных прогулок по лесу.
Злоупотреблял пасечник неординарной внешностью не ради пустого баловства, конечно… А исключительно в мирных целях. И для пользы дела.
Так, дед Матвей любил, например, набросив на себя длиннополую грубую хламиду, сшитую самолично из нескольких старых мешков, подпоясавшись обычной верёвкой и обувшись в сплетённые своими руками лапти, бродить по лесным тропкам. С корявым посохом в руке.
Гулял по заказнику часами, отдаляясь порою от своей пасеки на несколько километров… В самый разгар наплыва туристов.
А с наступлением погожих летних дней, в охраняемую зелёную дубраву, примыкавшую вплотную к малому хутору из четырёх бревенчатых избушек и размещённых рядом полсотни ульев, устремлялись, группами и поодиночке, множество разномастного народа. Грибники с корзинками, собиратели ягод, травники, в поисках лекарственных растений… Да и просто жители близлежащих к заказнику городов и посёлков, решившие отдохнуть на природе. Расслабиться по полной, устроить себе небольшой праздник с шашлыками и выпивкой.
Всякого мусора в лесу, после нашествия таких гостей, оставалось немало. Грязная пластиковая посуда, битое стекло… И тлеющие часами, после ухода людей, наспех погашенные костры, разведение которых было категорически запрещено в заказнике. С подобными безобразиями и пытался бороться, в меру своих сил, дед Матвей.
Очень даже неплохо оберегал пасечник примыкавший к хутору лес, надо признать… Отдыхавшие на природе люди, встретив в заказнике странного, и лицом, и одеянием старца, со строгим лицом аскета, впадали в лёгкую прострацию. Они в миг становились тихими и послушными.
Верующие начинали неистово креститься и бормотать молитвы. А особо впечатлительные - и вовсе опускались на колени... Прося сурового старца, воспринимающего преклонение перед ним, как должное, благословить грешные души.
Ошеломлённые же атеисты и продвинутые в разных науках люди, с опаской взирали на явный хрономираж в лаптях и древней холщёвой тунике… Внезапно возникший пред ними в лесу.
Эти подрастерявшиеся граждане односложно, местами заикаясь, отвечали на вежливые вопросы деда Матвея. И старались держать дистанцию с аномальным объектом.
Кто его знает, что будет, прикоснись человек случайно к хрономиражу? Или даже приблизься к загадочной природной аномалии… А вдруг током убьёт? Или засосёт в параллельное пространство. Безвозвратно.
Напуганные видом старца, его необычным поведением, умники и убеждённые безбожники, позабыв про всякий исследовательский интерес к уникальному явлению, даже не пытались вступать с разговаривающим хрономиражом в более подробное общение. И беспрекословно выполняли все просьбы аномального образования – делали музыку потише в своих гаджетах, чтобы лесных птиц и зверей не тревожить бесовскими ритмами, собирали покорно пустые бутылки и консервные банки вокруг разведённых костров, спешно заливали огонь всем, что попадалось под руку. Даже пивом из пластиковых баклажек… Лишь бы аномалия не разозлилась.
Были и те, кто после встречи с дедом Матвеем в лесу, обращались в яростных приверженцев и пропагандистов трезвого образа жизни. А некоторые – так вообще воспринимали явление старца в собственной судьбе, как знак. Адресованный им лично разумной планетой.
Эти люди пополняли ряды активных защитников и чистильщиков окружающей среды. И каждый год потом, едва сходил снег, бродили с единомышленниками по скверам и паркам. Сжимая в одной руке мусорный пакет, а в другой – специальную палку с гвоздём на конце.
…Первые дни июня, в ту пору, когда случилась наша история, выдались на малом хуторе солнечными и жаркими. Пчёлы с гудением кружили над ульями, занимаясь своим извечным делом. Старуха возилась в избе, у русской печи. А сам дед Матвей, непоседливый и шебутной, собирался, в очередной раз, на свою лесную прогулку.
Супруга пасечника, глядя неодобрительно на мужнины приготовления, привычно ворчала под нос:
- Ишь ты, придумал себе забаву, артист погорелого театра… Это ж надо, в старые мешки наряжаться и ходить с посохом по чаще, людей пугать! Шут гороховый… Фулюган!
Дед Матвей только сопел, молча облачаясь в свою хламиду. А старуха всё не унималась:
- Занимался бы лучше пасекой… Доходишься по лесу на свою беду! Заломает тебя в заказнике голодный медведь. И сожрёт где-нибудь в чаще! Говорят, расплодилось их нынче в дубраве, как собак бродячих.
- Пасека у меня в отличном состоянии, - огрызнулся дед Матвей. – Имею я право на свой отдых, али нет? Зато в нашей округе, между прочим, за прошлые два жарких лета ни одного лесного пожара от костров туристов не было! И мусора в заказнике поблизости почти не встретишь…
Не прошло и полчаса после разговора стариков, как дед Матвей уже неспешно шагал меж деревьев. Вдыхая полной грудью животворящий воздух, настоянный на душистых лесных травах, грибах и поспевающих ягодах.
Вдруг до слуха пасечника донёсся издалека приглушённый выстрел… И, через некоторое время, ещё один.
Встревоженный старик остановился, как вкопанный. Вообще-то, отстреливать в заказнике медведя, кабана и дикую утку охотникам не возбранялось. При наличии соответствующей платной лицензии и в строго ограниченный сезон. Однако сейчас было совсем не время для законной пальбы по лесной живности.
Обеспокоенный дед Матвей развернулся в сторону прозвучавших выстрелов и бесстрашно направился взглянуть, что происходит. И вскоре взору старика открылась залитая солнцем небольшая поляна. Она находилась на краю заказника, в километрах двух от того места, где пасечник услышал выстрелы.
На поляне стоял большой чёрный джип. С настежь распахнутыми дверцами и поднятым багажником. А ещё здесь находились пять охотников. А точнее сказать – браконьеров. Каждый из которых занимался своим нехитрым делом.
Водитель джипа дремал... Прямо за рулём. Приоткрыв рот и опершись коротко стриженным затылком на подголовник своего сидения.
Над приборной панелью автомобиля, по центру, перед лобовым стеклом, висела, чуть ли не с ладонь величиной, иконка-оберег… Традиционный атрибут у шофёрской братии.
С образка строго взирал седобородый Николай Угодник с посохом в правой руке. Этот святой считался покровителем всех путешественников и водителей.
Позади тихо посапывавшего во сне здоровяка, исполнявшего ещё по совместительству и роль телохранителя при боссе, находилась в салоне джипа оберегаемая дремлющим качком важная персона… Её представлял лысый, невысокий тип средних лет, облачённый в яркий спортивный костюм. Смотревшийся на полной, обрюзгшей фигуре начальства комично и нелепо.
Развалившийся вольготно на заднем сидении представительного автомобиля шеф разговаривал с кем-то по спутниковому телефону. А сбоку от босса стояло, прислонённое к кожаному сидению дорогое охотничье ружьё с оптическим прицелом.
Ещё двое мужчин разделывали ножами на краю поляны лосиную тушу. Жертвой браконьеров пал совсем ещё телёнок, кормившийся в лесу рядом с матерью. Сама лосиха умчалась от охотников прочь, после первого же выстрела.
Пятый браконьер, самый молодой из всей этой шайки-лейки, раскладывал по полиэтиленовым пакетам куски нежного парного мяса. И таскал их к машине. Набивая открытый багажник джипа свежей вырезкой.
Все мужчины были уже изрядно навеселе… О чём красноречиво свидетельствовала батарея пустых водочных бутылок и остатки закуски на тряпице, расстеленной на капоте автомобиля.
Первым, странно одетого старика с посохом, решительно шагавшего прямо к разделываемой туше лосёнка, заметил шеф. Предводитель браконьеров резко прервал свой телефонный разговор и хлопнул дремлющего водителя по плечу:
- Витёк, просыпайся! Кого это ещё к нам принесло? Пойди-ка, разберись…
Здоровяк на водительском сидении открыл глаза. Затуманенный алкоголем взор медленно сфокусировался на иконке-обереге со строгим ликом Николая Угодника. Телохранитель сладко зевнул:
- Сморило чё-то… Сейчас порешаем вопрос, шеф!
И завертел коротко стриженным затылком, озирая поляну и ища причину, обеспокоившую начальство. Наконец, взгляд водителя остановился на деде Матвее. Витёк потрясённо охнул, сверившись несколько раз с изображением на образке:
- Ни фига себе! Николай Угодник… Святой к нам сошёл с небес.
- Что ты мелешь?! – с раздражением перебил водителя шеф. – Я, вообще-то, состою в атеистической фракции Думы. А мы, ленинцы, в церковные сказки не верим! Или ты скандального старика с палкой испугался?
Но бледный, оробевший Витёк застыл в своём водительском кресле. И безмолвствовал теперь, не сводя глаз с ожившего Николая Угодника. Из-за ярко светившего в спину старца солнца, телохранителю даже почудился сияющий нимб над головой святого.
Шеф иронично хмыкнул. Он посмотрел снисходительно и сочувственно на своего деморализованного бодигарда.
Вздохнув с досадой, босс выключил и спрятал в карман спортивных штанов телефон, взял ружьё и, кряхтя, полез из джипа… Бросив насмешливо оцепеневшему Витьку через плечо:
- Ладно уж, пошли вместе к небесному гостю. Сейчас я тебе докажу, что это - обычный человек. Экий ты, всё-таки, легковерный и впечатлительный… Запомни, никому и ничему нельзя позволять манипулировать собой!
Между тем, старик с посохом приблизившись вплотную к мужикам, кромсающим ножами тушу лосёнка, принялся возмущённо выговаривать браконьерам:
- Вы что творите, безбожники окаянные?! Мало того, что закон нарушаете, так ещё и детёнышей звериных в заказнике изводите!
Троица у туши лосёнка, опешившая от такого напора разгневанного старца, смущённая странным видом вышедшего из леса человека, прекратила свою мясницкую работу… И в хмуром молчании слушала деда Матвея.
Подошедший к ним неровной походкой шеф, с дорогим ружьём наперевес, сопровождаемый притихшим Витьком, семенившим осторожно сзади, бесцеремонно прервал старика:
- Ты чего это расшумелся, дед? На каком основании ругаешь моих помощников и права качаешь? Я, вообще-то, действующий депутат Государственной Думы… Мне можно. А вот ты в заповедном лесу что делаешь, в таком диковинном виде? И кого здесь представляешь?
- Партизанский отряд «Гнев Божий», - мрачно отозвался дед Матвей.
- Шутить изволим? – с угрозой процедил депутат.
- Да какое уж тут веселье! - горестно вздохнул старец, кивнув в сторону мёртвого лосёнка. – Кто от вас, депутатов нерадивых, бедных зверей и природу защитит? Только одни силы небесные…
Дед Матвей и предводитель браконьеров уставились зло друг на друга. Безмолвная дуэль в воцарившейся звенящей тишине продолжалась почти минуту.
Несколько удивившийся (и даже восхитившийся в глубине души!) дерзкому старику, ничуть не испугавшемуся пятерых незнакомых мужиков в лесу, с ружьём и ножами, депутат не выдержал первым. Народный избранник, прожигаемый гневным взором деда Матвея, почувствовал себя неуютно. И сдавшись в молчаливом поединке со старцем, нехотя отвёл глаза в сторону...
В эту минуту, на дальнем краю поляны, послышался хруст ломаемых веток. Из леса, напрямую через кусты, вылетели два всадника с винтовками за плечами, на разгорячённых лошадях.
Браконьеры дружно повернулись к наездникам... Забыв про скандального старика.
В вооружённых всадниках, облачённых в полувоенную, камуфлированную форму с шевронами на рукавах и нагрудными нашивками, депутат и его подручные безошибочно определили полномочных сотрудников заказника. И это была уже серьёзная проблема для браконьеров, застигнутых с поличным…
Верховая патрульная группа производила традиционный объезд обширной подведомственной территории. И сразу же рванула на звук выстрелов, едва услышала ружейную пальбу.
Всадники успели вовремя… Гарцуя на своих лошадях, сотрудники заказника приблизились к браконьерам, застывшим с ножами и ружьём возле туши лосёнка.
Один из наездников спешился. И, зыркнув недобро на пустые водочные бутылки и остатки закуски на капоте джипа, хмуро представился:
- Государственный инспектор Лисицын. А это мой помощник – егерь Мухамедьяров. Парень молодой и горячий... Он очень не любит тех, кто оказывает сопротивление, при исполнении нами своих служебных обязанностей. Так что - без глупостей, граждане! И резких движений.
Быстренько сдаём мне всё своё огнестрельное и холодное оружие… И предъявляем документы.
Не дожидаясь реакции, опешивших от такого развития событий, браконьеров, Лисицын смело шагнул к покачивающемуся депутату, пребывающему в лёгком ступоре. И вырвал у него из рук ружьё с оптическим прицелом.
Егерь Мухамедьяров оставался всё это время на коне, насторожённо наблюдая сверху за происходящим. Молодой всадник скинул с плеча свою винтовку… И демонстративно положил её перед собой.
- Коли не этот чудной старик в лаптях, подпоясанный верёвкой, - пробурчал с досадой один из браконьеров, обращаясь к подельникам, после того, как послушно опустил в траву, у ног инспектора Лисицына, свой окровавленный нож и отступил назад, - давно бы закончили с тушей лосёнка!
- Истинная правда, - тихо поддакнул товарищу напарник по мясницкому делу, посмотрев зло на присмиревшего депутата. – И ищи свищи нас тогда! Если бы некоторые так не увлеклись водочкой после охоты... Пока последнюю, блин, бутылку из запасов не выжрали до донышка!
- Кстати, - спохватился, оглядываясь по сторонам, самый молодой браконьер, тот, который таскал без устали к джипу пластиковые пакеты с нарезанным мясом, - а куда это старичок подевался?
Вся нетрезвая кампания обернулась… И уставилась озадаченно туда, где пять минут назад стоял дед Матвей.
Только никакого старца на прежнем месте уже не было. А в наступившей тишине вдруг раздался благоговейный голос Витька:
- В воздухе растворился… Я же говорил – не обычный был это человек! Сам святой Николай Угодник явился нам… Наставить грешников на путь истинный. Господи, прости нас неразумных!
Витёк торжественно перекрестился... И низко поклонился в сторону лесных кустов, из-за которых вышел к людям Николай Угодник.
А вслед за резко протрезвевшим здоровяком, осенили себя крестными знамениями, на всякий случай, и остальные браконьеры, ошеломлённые внезапным исчезновением старика. Даже начавший уже потихоньку приходить в себя депутат.
- Что тут происходит? Какой ещё Николай Угодник? – подозрительно оглядел браконьеров, притихших в благоговейном молчании, инспектор Лисицын. – Кроме вас, пятерых, джипа и несчастного, загубленного лосёнка, мы с егерем ничего здесь не видели. Правда, ведь, Мухамедьяров?
- Так точно, командир, - отозвался помощник инспектора и кивнул скептически в сторону батареи пустых бутылок на капоте джипа. – Если столько водки принять на грудь, и не такое ещё почудится!
А дед Матвей уже шагал потаённой лесной тропинкой обратно, к родной пасеке... Едва старик различил в кустах на противоположном конце поляны двух сотрудников заказника на лошадях, ломящихся через заросли, то выдохнул с явным облегчением. И посчитал на этом свой гражданский долг исполненным. Пьяные браконьеры теперь уже точно не избегут ответственности за сотворённое варварство!
Незаметно для всех, пользуясь тем, что о нём забыли, старый пасечник пятясь, отступил обратно к ближним кустам и деревьям. А потом, развернувшись, быстро скрылся в чаще.
Объясняться с сотрудниками заказника дед Матвей особо не желал. Да и времени ему было жалко на участие в долгой и скучной процедуре составления протокола на браконьеров... К которой старика точно бы привлекли! Как единственного свидетеля.
Ну, а самым неожиданным итогом всей этой истории стали удивительные перемены, случившиеся вскоре в карьере и жизни задержанного в заказнике депутата. Нет, он не лишился своего мандата в Думе… И даже избежал наказания рублём.
Дело для народного избранника ограничилось строгим выговором по партийной линии. После чего, проштрафившийся, но осознавший вину и раскаявшийся депутат благополучно продолжил сочинять и принимать в Государственной Думе нужные для страны законы.
Правда, он внезапно перешёл из своей атеистической фракции верных ленинцев, прямо в противоположный политический лагерь – в парламентскую группу «Православная Россия». Из-за чего был прежними соратниками наречён Иудой, проклят и исключён из коммунистов.
Теперь, круто поменявший своё мировоззрение депутат, говорят, посещает каждое воскресенье православный храм. Исповедуется, кается в грехах, причащается… И подолгу стоит, после церковной службы, шевеля беззвучно губами, перед большой иконой Николая Угодника. Разговаривает со святым напрямую, без посредников.