И снова Москва. Начался новый учебный год. Я трудно сходился со сверстниками, был стеснительным. Тяга же в общении, дружбе была очень велика. Но природа не терпит вакуума. И этот вакуум стал заполняться немного странным образом - я стал разговаривать сам с собой. Вернее, я стал сам себе рассказывать какие-то истории.
Толчком послужила одна картинка. На ней были изображены командармы Красной армии – Фрунзе, Ворошилов, Будённый и ещё много других на конях. Одежда всадников, оружие, кони – всё было великолепно, ярко. Эту картину я больше нигде не видел, а наша куда-то пропала. Только однажды, будучи в Минералогическом музее Свердловска, ныне Екатеринбурга, я видел эту картину, выложенную из разноцветных полудрагоценных камней. Картина висела довольно высоко так, что ни названия ни имени художника я не разглядел. И вот, сидя один на диване, глядя на эту картину я стал фантазировать вслух про ребят, которые создали отряд, у них были лошади, оружие, жили они сначала в пещере, а потом в крепости, и боролись с басмачами, пиратами, немцами и вообще с плохими людьми.
Причем рассказ лился как-то сам собой без всяких усилий с довольно замысловатой сюжетной линией. Я и сам в начале рассказа не знал, чем кончится дело, и мне самому это было интересно. Но то, что всё кончится хорошо, у меня сомнений не было. Рассказы изобиловали засадами, погонями, преследованиями, поисками сокровищ и ещё многим другим. Однажды я рассказал какую-то историю из своих рассказов мальчишке из нашего подъезда, Боре Шаронову. Ему этот рассказ так понравился, что он позвал других ребят послушать этот рассказ. Я опять начал рассказывать. И с тех пор как только я выходил на улицу, ко мне тотчас подходили ребята и начинали просит, чтобы я что-то рассказал. Рассказы эти никогда не повторялись. Ребята меня поправляли: «В тот раз ты не так рассказывал». А я им отвечал: «Так это случилось уже на следующий день» И все успокаивались и слушали дальше. Так у меня вдруг появилось много друзей.
Конечно, не надо думать, что я только и делал, что рассказывал свои фантазии. Это была не так уж и часто. Мы играли в самые разные игры. А их в наше время было великое множество. Самые маленькие играли в салочки, в прятки и «штандер». Ребята побольше в казаки-разбойники и двенадцать палочек. Было и ещё множество других игр. Девочки играли в дочки-матери. Особая игра – это похороны разных жучков и прочих насекомых. Для них рыли могилку, накрывали её стёклышком, клали вокруг цветы. Целая система игр с песком и с перочинным ножом. В песочнице, пока там не было совсем маленьких, строили целые города, подземные ходы. А уж с перочинным ножом чего только не делали. Его кидали, чтобы он попал в землю и не упал и от груди, и с локтя, и с колена и ещё со всякими выкрутасами.
Для всех этих игр нужно было много детей. И их действительно было много. У нас был самый большой двор в Волоцких домах. Когда входишь в наш двор, то детский крик и шум заполняет всё. В этом углу двора кто-то плачет, в этом смех и визг, тут об стенку так долбят мячом, что того гляди стена рухнет, там играют в «колдунчики» и все бросились в этот миг в рассыпную. Взрослых почти нет. Но как-то все конфликты разрешаются сами собой. Я как-то попытался подсчитать сколько детей было в наших Волоцких домах, получилось, что если взять возрастной период от пяти лет до пятнадцати, то человек сто. Конечно, не надо думать, что все они играли в нашем дворе, но человек тридцать играло всегда.
Когда я бываю в тех местах, то обязательно захожу в Волоцкие дома и в наш двор. Какой же он кажется маленький. Как только в нём помещалось столько народу. Теперь в этом дворе и в проезде стоит какая-то мёртвая тишина. Весь проезд забит машинами, в основном иномарками. А детей нет. Во дворе сидят две пожилые женщины и о чём-то беседуют. Так и хочется спросить: «Где же ваши внуки?» Нет ни внуков, ни мамаш с колясками и вообще никакой детворы нет. Теперь это очень престижный дом, в нём живут богатые люди, у которых нет денег ни на детей, ни на внуков. Они, как теперь говорят, «живут для себя». И становится как-то очень грустно.
Летом 1952 года я подружился с Борисом Шароновым. Мы были одногодки и жили в одном подъезде, я на четвёртом этаже, он - на втором. Учились мы в одной школе, но в разных классах. Он был высокий, физически очень сильный парень, на голову выше меня. Мы очень любили кататься на метро. Конечно, мы это делали в тайне от родителей. Они бы нам такие путешествия не разрешили. Днём в метро было малолюдно – все работали, приезжих было мало. Метро производило на нас неизгладимое впечатление - это были сказочные подземные дворцы. Ближайшая станция - была «Маяковская». Построена станция в 1938 году, но выглядит очень современно. Арки и колонны покрытии гофрированной нержавеющее сталью, которую применяли при строительстве аэростатов. Наверху 35 плафонов с мозаиками Дейнеки изображающих «День страны Советов» Тут и физкультурники, и парашютисты, и цветы и всё это на фоне неба. Поэтому создаётся впечатление, что это действительно окна.
Особенно нам с Борькой нравились две станции: «Площадь Революции» и «Комсомольская» кольцевая. На стации «Площадь Революции» в арках были установлены скульптуры. Конечно, ребят больше всего привлекали скульптуры матроса с пистолетом и пограничника с собакой. Нам очень хотелось потрогать этот пистолет и собаку, но мы этого не делали. Наверное, это был и страх и культура поведения. А ныне нет ни страха , ни культуры поведения. Несколько лет назад был случайно на этой станции - так у матроса отломали ствол пистолета, а собаку до того залапали, что у неё вся морда блестит. Говорят, что среди студентов есть примета: если потрогать голову собаки, то сдашь экзамен или зачёт. В наше время как – то больше надеялись на свою голову.
Стация «Комсомольская кольцевая» посвящена победе в Великой отечественной войне. Стация огромная – высота более 11 метров. Проектировал её архитектор Щусев, верхние плафоны создал художник Корин. Мозаичные панно посвящены истории наших побед от Александра Невского и Дмитрия Донского до Суворова и Кутузова. На нескольких мозаиках был изображён Сталин. Мы с Борисом эти мозаики застали. Впоследствии эти панно были уничтожены, там изобразили что-то нейтральное. Тем немее восстановление исторической правды идёт. Так , например, в вестибюле станции «Курская» были восстановлены слова Гимна СССР «Нас вырастил Сталин на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил».
Только потом становится понятным какое эмоциональное воздействие на наши детские души оказывали эти поездки. Вот уж действительно «красота спасёт». Там было всё сказочно красиво и приходит понимание - какая величественная наша русская история.
Предпринимали мы с Борисом с пешие прогулки по Москве. Ходили на Москворецкий мост, смотрели на проплывающие внизу речные трамваи и баржи. Швыряли вниз скомканные бумажки, потом бежали на другую сторону моста и смотрели упала ли бумажка на палубу баржи или пролетела мимо. Никто нас не останавливал и не спрашивал: «А что вы здесь делаете, почему одни?» Тогда в городе было спокойно и безопасно. Только когда я рассказал матери о наших походах, она строго сказала: «Не надо так далеко ходить».
Борис жил в такой же коммунальной квартире как и наша, в самой большой комнате. Мать работала на телефонной станции. Отец - был военным музыкантом. В 1955 году его послали служить на год в Германию. Вся семья была рада этому, так как такие военнослужащие пользовались различными льготами (конечно в зависимости от звания). Из-за границы можно было привезти мебель, посуду и даже автомашину, и здесь в спецмагазинах приобрести различные дефицитные вещи. После возвращения отца из Германии они купили телевизор КВН с линзой, диван и появился книжный шкаф с подписными изданиями. Там были и собрание сочинений Жюля Верна в 12 томах и Майн Рид в 6 томах, Дюма, Стивенсона и ещё много других интересных книг. Даже в районной детской библиотеке, в которой я был записан, не было этих книг. Жили, конечно, все очень скромно, я бы даже сказал бедно. Выделялись только те, кто побывал за границей, да те кто воровал.