Военных спецов из Советского Союза, прибывших в феврале 1980 года в Йемен, на два месяца поселили в гостинице города Ходейда. Отношение Йеменской стороны к нашим специалистам, на первых порах было прекрасным. Бесплатное жильё и питание, подчёркнуто уважительное отношение к специалистам, прибывшим на помощь в освоение новой военной техники, поставляемой советской стороной.
Военные специалисты или «хабиры», в арабской интерпретации, помогавшие Йемену в освоении боевого применения самолётов МиГ-17 и уже успевшие повоевать с южным Йеменом, откровенно завидовали новоиспечённым «хабирам», то есть нам, так как львиная доля заработка военспеца уходила на питание.
Но «халява» закончилась неожиданно быстро. Нас срочно переселяли на новое место жительства, в только что достроенное общежитие для офицеров Йемена. Но президент Йемена Абдула Салях решил, свои военнослужащие подождут, и передал возведённое строение советским специалистам.
Места компактного проживания советских военных специалистов обе стороны называли « хабурой». Но к нашему жилью на 29 семей, такое прозвище не прижилось, наверное, потому что расположен дом был в 50 метрах от берега Красного моря и «морской дом» стал на несколько лет нашим пристанищем.
Я долгое время не мог засыпать под шум морского прибоя, в период зимних штормов волны разбивались о каменный забор и солёные брызги окропляли террасу второго этажа морского дома. И тогда повсюду слышался запах моря, и даже в комнате, в которой мы проживали. Весной и в начале лета море ласково шуршало мелким ракушечником и песком, катая его на мелких, едва заметных волнах, пока не устанавливался полный штиль, и море не начинало цвести.
За два с половиной года мы настолько привыкли к голосу моря, что без его шума стало сложно засыпать уже в своей стране после возвращения. В моей памяти Красное море оставило неизгладимое впечатление. Практически всё свободное время от служебных обязанностей и мероприятий, определённых распорядком дня главным военным советником, я проводил на море. Море стало для меня отдушиной, как в детстве и юности была для меня река Ворона. Море снимало с меня негатив, возникавший от служебных нагрузок и специфических особенностей пребывания за рубежом.
Я впервые наблюдал уникальное явление приливов и отливов, определяемых лунными циклами. Море отступало, обнажая морское дно и остовы старых посудин, давно брошенных людьми и покрытых толстым слоем ржавчины.
Море притягивало к себе, ласковой, тёплой и очень солёной водой, но оно же таило в себе столько опасностей, что человек «разумный», наверное, поостерёгся бы соблазниться поплавать в этой водичке. Но это если говорить о «разумных», а мы были молодыми, и естественно бесшабашными к тому же русскими, вернее советскими, в наше время это было не принципиально.
Нас даже не испугало предупреждение о недавнем нападении акулы на военного атташе Германии, которое закончилось для него гибелью.
Рекомендовал бы всем вновь пребывающим отдыхать на Красное море, обязательно посетить рыбный рынок «сук аль самак», на арабском языке это звучит где то так, именно на берегу моря, где торговый люд производит закупку свежей, только что пойманной рыбы. Многие будут в шоке от разнообразия и размеров морских обитателей, которые в нашем лице могут видеть пищу.
Наверное, некоторые отдыхающие не рискнули бы входить в Красное море, увидев подобное разнообразие акул, змееподобных зубастых мурен, гигантских барракуд, огромных в размахе более двух метров скатов со всевозможными средствами поражения (от электрических до смертельно ядовитых). Со многими из выше перечисленных морских обитателей я познакомился уже в море на подводной охоте, хотя вопрос весьма спорный, кто из нас был охотником?
На первых порах мы довольствовались обычной рыбалкой, используя в этих целях донную удочку, поклёвку определяли, держа свободный конец лески в руке. Рыба хватала наживку очень интенсивно и неожиданно, вырывая порой леску из руки, надо быть всегда начеку, чтобы своевременно подсечь и вытягивать попавшую на крючок рыбу.
Наиболее продуктивная рыбалка была в морском порту города Ходейда. Рыба здесь была прикормлена неосторожными докерами, частенько ронявшими в море мешки с зерном или мукой. К тому же все пищевые остатки вместе с мусором выбрасывались в море при очистке судов, поэтому зажиревшая и ленивая рыба только и ждала, когда ей бросят пищу. Этим пользовались моряки, ожидавших погрузку или разгрузку кораблей, разнообразя свой стол, свежей рыбкой.
Рыбаки из военспецов выезжали на рыбалку в порт в выходные дни, как правило, в зимнее время. В порту не бывает волнения моря и даже в период зимних штормов можно рыбачить на обыкновенную поплавковую удочку.
Весной и летом любители экстрима выезжали на подводную охоту. К данному экстремальному виду спорта меня приобщил мой приятель и сосед по морскому дому Яковишин Петро. Он родом с Украины из Тернопольской области, я уроженец Воронежской области. Тем не менее, ничто не мешало дружбе хохла из западной Украины и Борисоглебского москаля до нынешних дней. Мы дружили семьями. Я прекрасно знал, как росли его дети, где он служил, причём всегда вместе со своей семьёй, как и полагалось советским военным.
Петро классный специалист и парашютист спортсмен. На его счету более трёх тысяч парашютных прыжков и это только учтённых в их числе и с предельно малых высот. Он не понимал, что такое страх при парашютных прыжках. Не понимал лётчиков, которые отказывались выполнять ежегодно положенные им прыжки, вместо которых он прыгал сам. Не понимал меня, увлечённого до фанатизма подводной охотой, но из-за боязни отказавшегося прыгать с парашютом. Ты знаешь, какой это драйв? Надо только начать прыгать, переборов себя, убеждал меня Яковишин.
Я объяснял ему, что могу прыгнуть, но мне так страшно, будто я прыгаю без парашюта и этот прыжок для меня как последний шаг самоубийцы. Только после такого объяснения Петро отстал от меня со своим парашютным драйвом.
Я рассказываю о некоторых подробностях общения с людьми из западной Украины намеренно, чтобы показать, что там множество адекватных людей, с которыми мы совсем недавно стояли в одном строю. Но что же могло произойти за двадцать с небольшим лет с населением западной Украины, если молодёжь населённого пункта Дрогобыч, что под городом Львовом, в едином порыве скачут козлами, приговаривая «кто не скачет тот москаль»? Что это? Общее помешательство, или проводимая политика современными Украинскими властями за последние двадцать лет стала неадекватной и в результате вырастили не думающих людей, а скачущих козликов.
На мой взгляд, современная система обучения в российских школах, может привести к подобным результатам, если продолжить тестовое обучение в школах.
Петро Яковишин впервые обучал меня водить автомобиль. В этих целях использовалась водовозка на базе советского автомобиля ГАЗ-66, при поездках в Баджель, что в северном Йемене. Там мы заполняли бочку чистейшей, прошедшей через серебряные залежи водой, которая сохранялась длительное время, даже при Йеменской жаре.
Но мастер класс по вождению автомобиля, я получил, при перегоне моего автомобиля из Борисоглебска в Ивано-Франковск к новому месту службы. За этот путь, более чем в 2000 километров, Петро на личном примере, показал и рассказал, о возможностях уйти от аварийных ситуаций на дороге и как действовать, если всё – таки в неё попал.
В своей водительской практике, я не один раз попадал на дороге, в ранее оговоренные с Петром ситуации и только его наука помогала мне выйти из них невредимым.
Этот короткий экскурс в межнациональные отношения, которым тогда мы не придавали особого значения.
И наконец, о подводной охоте. Но прежде чем я мог что-то увидеть под водой, ныряя на глубину в маске и с дыхательной трубкой, я наглотался большое количество горько солёной морской воды, пока не научился, выныривая из глубины продувать её, выталкивая попавшую в трубку воду.
Но главное, необходимо избавиться от страха, который преследовал везде и чем дальше от берега, тем было страшней. Морскую науку мы постигали вблизи морского дома, не рискуя заплывать далеко в море. Вместо ружья для подводной охоты использовали самодельную пику с наконечником, откованным из пушечного шомпола. Конечно, подобным устройством рыбу добыть очень сложно, но вот крабов и каракатиц добывали в достаточном количестве. Страх морской бездны медленно уходил.
Через месяц, Петро Яковишин позвал меня с собой сплавать на ближайшую от морского дома отмель или «косу», как её мы называли. Она располагалась метрах в трёхстах от берега и в километре по берегу от нашего дома.
Петро имел серьёзную экипировку для тех времён подводного охотника. Большие чёрные ласты фирмы «акванавт», маска, трубка и главное пневматическое ружьё для подводной охоты, на мой взгляд, лучшее, что я тогда видел и пользовал, естественно нож.
Моё подводное снаряжение было для начинающих охотников. Старенькая, подтекающая маска, самодельная дыхательная трубка и короткие пластмассовые ласты. Парашютный нож - стропорез, подаренный мне Петром, был единственным серьёзным аргументом при встрече с обитателями Красного моря, конечно, если ты уже опытный охотник.
До косы мы доплыли без приключений, во время отлива плыть до неё надо было всего метров сто, оставшиеся двести метров преодолели пешим порядком.
Впервые оказавшись на отмели, очень удивился, что передвигаться по ней, вернее по её хребту пешим порядком просто невозможно. Это напоминало нагромождение камней и огромных каменных глыб, испещрённых морским прибоем и имевшим множество подводных ниш и мелких пещер. Как раз всё это и было местом обитания разнообразной морской живности.
Петру, как уже опытному охотнику, было совсем не интересно царапать живот об острые камни, ползая по отмели в поисках морской «дичи», хотя уже начался прилив. Он перевалил через хребет косы и нырял в открытом море, где глубина была более десяти-пятнадцати метров, а далее виднелась пугающая зелёная глубина.
Поцарапавшись об острые камни, я отплыл от хребта во внутреннюю часть косы, где была песчаная отмель, видимость под водой здесь была не более полутора-двух метров, что не давало возможности оглядеться.
При такой видимости под водой я ощущал себя скорее «дичью» чем охотником, пропало всякое желание плавать в мутной воде и возвращаться одному на берег страшно.
Я плавал на глубине метра полтора, пока не увидел рядом с собой, довольно крупный, неизвестный объект. Он двигался прямо на меня. Я рванулся в сторону, пытаясь уйти с его пути следования. Обнаруженный мною объект рванул в туже сторону. Избегая столкновения с ним, я встал на ноги и вынырнул из воды.
В полуметре от себя я увидел торчащую из воды голову в зелёном гермошлеме. Глаза мои повылезали из орбит, как у крабов, проткнутых мною пикой. Волосы, не только на голове, а по всему телу от неописуемого ужаса просто ощетинились.
Черепаха, это была голова большой морской черепахи, увидев в тот момент меня, чуть не умерла от смеха. Я отчётливо видел растянувшейся в cаркастической усмешке её большой рот и большие желтые зубы.
Наконец, сообразив, что мне ни что не угрожает, я с любопытством рассматривал это «явление природы». Черепаха перестала смеяться, презрительно взглянув на меня, она медленно поплыла прочь, загребая воду большими ластами.
Наконец Петро вспомнил, что я там барахтаюсь один, вернулся ко мне. Петро, давай домой, мне на сегодня хватит впечатлений. Не знал я тогда, что самые острые впечатления меня ожидали впереди.
Домой так домой. Петро не стал спорить. Он взмахнул свободной левой рукой, в правой руке он держал ружьё и его крупное, сильное тело ушло под воду. Я плюхнулся следом, чтобы сильно не отстать.
Петро быстро уходил всё дальше и дальше. Я периодически поднимал голову и просматривал горизонт, чтобы выдерживать направление к берегу и не потерять из видимости Петра.
И тут я увидел то, чего увидеть больше всего боялся. Слева, градусов под шестьдесят, отрезая мне путь, рассекали морскую гладь два тёмных треугольных акульих плавника.
От страха, я выронил изо рта загубник с трубкой и пытался криком остановить «уходящего» от меня Петра. Петро естественно меня не слышал, бурлящая под его ластами и телом морская вода заглушала все звуки.
Я снова сунул в рот загубник, вытянул вперёд левую руку с пикой и рванул, насколько, был способен. Через некоторое время, справа от себя я почувствовал движение и плеск морской воды.
Вот и всё, в голове проскочила нерадостная мысль. Сейчас акула сделает круг, подойдёт вплотную ко мне, своей шкурой, похожей на наждачную бумагу, черканёт моё тело, попробует на вкус, так - как все вкусовые рецепторы у акулы находятся на коже.
О дальнейшем, думать я уже не хотел, последние силы покидали меня. Я медленно погружался в воду ногами вниз и уже смирился с участью мне уготовленной судьбой. И тут мои ноги достигли тверди морского дна, это для меня было большой неожиданностью и моим спасением. Я опёрся ногами о морской песок, глубина моря в этом месте едва достигала моего подбородка.
Я обернулся назад и увидел Петра, догнавшего меня. Ну, ты даёшь? Сказал он, переводя дыхание. ААкулы! Едва мог вымолвить я.
Почти ползком я выходил на берег. Казалось бы, произошедший инцидент, должен был отбить у меня дальнейшее желание заниматься подводной охотой, но я уже успел ею заболеть, и это маленькое морское приключение стало началом длинного пути подводного охотника.
Мы с Петром не распространялись о встрече с акулами на подводной охоте. Но однажды, уже в отпуске в Москве в ресторане гостиницы министерства обороны, что на девятом этаже, если не ошибаюсь, мы отмечали присвоение мне очередного воинского звания капитан.
Как то само собой заговорили о подводной охоте в Красном море. Ну что, расскажем о встрече с акулами? Обращается ко мне Петро. Я согласился и рассказал нашей компании эту «историю». Когда я дошёл до места, где удирал от акул, Петро остановил меня и попросил, что с этого места он сам и дополнил мой рассказ, вписав меня в мультипликационный сериал, где я по поверхности моря в ластах шлёпал по воде, обгоняя его, а акулы щёлкали острыми зубами, пытались схватить меня. Все долго смеялись и я вместе со всеми.
Охотники
Через пару месяцев после приобщения к клану подводных охотников, меня впервые взяли с собой на дальние рифы, наши «морские волки» из «хабуры». Было только одно условие, кто-то должен тебя страховать в процессе всего мероприятия? Петро Яковишин взял на себя ответственность по обеспечению моей безопасности. Тем более предшествующие два месяца мы выходили в море вместе, и для него это было естественным процессом.
Морской риф, который облюбовали наши подводные охотники, располагался в полутора километрах от берега. Глубина моря на рифе в период прилива составляла более двух метров, поэтому начинающим охотникам настоятельно рекомендовали иметь под рукой плавсредство.
Впоследствии я смог по достоинству оценить предусмотрительность опытных морских охотников. В качестве плавсредства я использовал камеру от списанной шины самолёта Миг-17.
Время отъезда определили в 05.00, ещё в темноте, чтобы к рассвету прибыть на риф. Близость экватора имела характерную особенность постоянного рассвета в 06.00 и наступление темноты в 18.00, независимо от времени года.
При выезде из города Ходейда нас остановили на блок посту йеменские военные (красные береты). Имеющие подобные головные уборы военные принадлежали к охранным структурам Йемена. С подобной военной структурой я уже был знаком. Они охраняли аэродром, на котором мы работали в качестве военных спецов.
Игнорировать этих худеньких молодых ребят не советовал бы ни кому. На этот случай у них отработан чёткий алгоритм действий. Один подходит к водителю с автоматом на плече для проверки документов. Второй с пальцем на спусковом крючке, держит водителя на мушке. Ещё двое в секрете, метров за 100 до блок по ста и двое после блок поста 100 метров с пулемётами наизготовку.
Не остановившиеся автомобили охрана превращала в решето. Меры предосторожности принимаемые йеменскими военными были продиктованы складывающейся военной обстановкой в стране.
Официально ЙАР в начале 1980 г.г. не считалась страной ведущей боевые действия, как, к примеру, нынешняя Украина. Однако ночные пулеметные очереди и характерный «говор» ДШК вселяли тревогу и состояние незащищённости.
Охрана нашего морского дома состояла из одного невооружённого престарелого йеменского военного, постоянно жующего листья коки. «Фронт национального спасения» антиправительственная военная группировка ведущая борьбу за власть в тогдашнем северном Йемене.
У нас не было ночного пропуска, пришлось на пальцах и на плохом арабском языке объяснять цель нашего выезда за город. «Руси саяд, сайд аль самак» русские рыбаки едут ловить рыбу. Русские? Мункен (можно), элла (давай).
Наш старенький Газ-69 (бобик) медленно проезжает блок пост, чтобы не нарваться на пулемётную очередь. Далее до границы с Саудовской Аравией ни одного блок поста, полная свобода, если не встретим какого ни будь йеменского «придурка» с автоматом, но бог миловал, нас никто не трогал. Местными законами населению разрешалось иметь стрелковое оружие без всяких ограничений, более того полноценным мужчиной себя чувствовал мужская особь только с автоматом Калашникова за плечами, в худшем варианте с пистолетом за поясным ремнём. Восток розовел, светало.
Самые яркие восходы солнца и его закаты, наверное, бывают только в пустыне. Утреннее приветствие на востоке обращено к солнцу, «сабах уль хер», свет тебе в окно или доброе утро. Тоже «добрый вечер» - «масса ульхер» или «вечернюю зорю я тебе дарю» или что-то в этом роде.
Мы спешим, через рыхлый песок, на скорости проскакиваем к морю и по мокрому песку как по бетону, катим, огибая береговую черту на максимально возможной скорости, порой спрямляя путь, едем по кромке воды, окатывая морскими брызгами и машину и себя. Останавливаться нельзя, колёса могут зарыться в мокрый песок и тогда не помогут все четыре ведущих колеса.
Вот и появились отдалённые буруны на мелководье рифа в полтора километрах от берега. Спешно готовим снаряжение, по максимуму накачиваем пневматические ружья, привязываю к поясу на десяти метровой фале плавсредство и вперёд. В море входим все разом, плывём кругом, просматривая пространство вокруг себя, чтобы своевременно обнаружить подкравшихся акул.
Видимость в море просто великолепная. При низком солнце на 20-30 метров легко просматривалась даже небольшая рыбёшка. Было хорошо видно, как небольшая стайка крупных барракуд покидала место кормёжки. Косяк попугаев, разделившись, двумя колоннами огибал потревоживших их людей. Любопытные рыбы «хирурги» не пугаясь охотников, кружили вокруг. Аквариумная рыбка «Скалярия», весом до килограмма лениво, как бы с оглядкой пряталась в расщелинах и кораллах.
Договорились, далее 100 метров друг от друга не «отходить». Мы с Яковишиным выплыли на хребет рифа, отлив был максимальным, глубина не более метра.
Чуть ли не в каждой расщелине и не под каждым камнем видны ленты змееподобных мурен разных размеров. Своими коническими и зубастыми челюстями они раскачивались в такт с морским прибоем. Плыть над их торчавшими повсюду головами было крайне неприятно. Но мы уже знали, мурена не нападает на дичь, значительно превышающую её по размеру, то есть для человека она не опасна. Но это в том случае, если её не трогать. Ну как тут их не трогать, если повсюду торчат их противные головы? Я остриём пики щёлкал их по носу. Они прятались в расщелину или уплывали к другому камню. Но миролюбивыми были не все мурены, наиболее агрессивные, зубами щёлкали по стальному наконечнику, это по звуку напоминало металлический скрежет.
Я предложил Петру одну мурену забрать в качестве трофея. Мы выбрали мурену средних размеров, где то метр двадцать, я проткнул её пикой в районе головы. Голову мурены мы решили удалить, чтобы не подвергать себя риску быть укушенным.
Мурена надёжно засела в двойном наконечнике моей пики. Петро лезвием ножа пытался отрезать ей голову. Но мурена извивалась вокруг основания моей пики, крутила головой и не давала себя обезглавить.
Ты капроновым фалом, через рот прикрути голову к пике, тогда она перестанет ею крутить. Я последовал его совету. Свободный конец фала своего плавсредства я сунул в рот раненой мурены.
Что произошло дальше, мы оба поняли не сразу. В мгновенье, у меня в руках вместо цельного фала болталось два его обрывка. От неожиданности обрывки фала я рванул кверху, мурена зацепившаяся своими вогнутыми во внутрь зубами слетела с пики и шлёпнулась в воду между нами.
Раненая мурена, это уже опасно. На зубах мурены всегда присутствует трупный яд и укусы её весьма болезненны, и оставляют плохо заживающие раны.
Мы прыгнули в разные стороны, за спиной у Петра было открытое море и глубина. Я же пузом плюхнулся на острые камни, поцарапал живот и ободрал колени. Спасало солёное море, всё заживало как на собаке.
Начался прилив, мы с Петром преодолели риф и решили охотиться со стороны открытого моря, там Петро обнаружил колонию лангустов.
Я впервые видел полуметровые усы, торчавшие повсюду на склоне рифа, это и была колония лангустов. Бей пикой и выковыривай ножом, они очень крепко держатся хвостом, дал мне совет Петро и ушёл в глубину. Я нырнул следом и наблюдал за действиями Яковишина. Затем направился к своему трофею. Я проткнул лангуста пикой и ножом пытался выковырять из своего убежища лангуста. На удивление, лангуст своим мощным хвостом намертво зацепился за камень. Пришлось бросить его, всплыть и отдышаться, и снова выковыривать ножом лангуста. В итоге мне удалось выковырять только широкий хвост, всё тело лангуста я раздробил ножом.
Первый трофей есть, плыву к следующим торчащим усам, протыкаю пикой, и лезвие ножа вставляю между камнем и хвостом лангуста. Он сопротивляется, делает угрожающие движения вперёд, думаю, нет «дружище» этим ты меня не испугаешь, имея опыт охоты на крабов, лангуст казался беззащитным херувимом.
И только на берегу я обнаружил, что кожа на моих пальцах сильно кровоточит, это оказалось следствием охоты на лангустов. Тело «беззащитного» лангуста покрыто тысячами ядовитых мелких иголочек, его движения вперёд это удары этими иголочками. Оставшиеся в пальцах ядовитые иголочки разъедают кожу на кончиках пальцев, или вернее оставляя пальцы без кожи. Эти раны заживают очень долго, и повторная охота на лангустов откладывалась на неопределённый срок. Но последующие походы за лангустами мы осуществляли в брезентовых перчатках, которые шили сами, выкраивая из самолётных чехлов.
Я добыл десяток лангустов, множество других лангустов виднелись на склоне рифа на глубине более 10 метров, для начинающих охотников такая глубина была недосягаемой.
Петро отдал мне свое ружьё для подводной охоты, сам же продолжил добычу лангустов. Подобное снаряжение, в руках я держал уже не впервые, но крупную рыбу добывать не приходилось.
Трёх-четырёх килограммового групера я обнаружил в расщелине на глубине не более двух метров. Подошёл к нему сверху и с полуметра пронзил его гарпуном точно по центру. Всплыл на поверхность моря, отдышался, подождал, пока разойдётся муть поднятая раненым групером и нырнул его забирать.
Чтобы надёжно зафиксировать рыбу, как это я делал в детстве и юности со щуками, вставил ему оба больших пальца под жаберные крышки и тут же пожалел об этом. На жаберных крышках групера, оказывается, имелись мощные полутора сантиметровые шипы. Ими групер надёжно зафиксировал мои руки на себе. Любое моё движение сопровождалось более мощным давлением шипами мне на руки. Я попытался, превозмогая боль вытащить групера из расщелины, но ширина расщелины мне этого сделать не позволяла.
В какое – то мгновение почувствовал холодок под ложечкой в тёплой воде, он меня поймал, проскочила неприятная мысль. Уже пора было выныривать за очередной порцией воздуха, отчётливо это понимал, осмотрелся, впереди по расщелине метрах в пяти увидел значительное расширение расщелины.
Вперёд, дышать уже не чем, ласты прекрасная вещь, два - три движения и я всплываю на поверхность с кровоточащими руками. Нашёл глазами Петра и плыву к нему.
Дождался, когда он всплывёт очередной раз, выплёвываю трубку и зову его. Ты зачем ему пальцы в жабры засунул? Я боялся, что групер уйдёт, первый раз такого взял.
Куда он уйдёт проткнутый гарпуном, возмущался недовольно Петро? Он достал свой нож, отточенный как лезвие бритвы, левой рукой держа гарпун, правой Яковишин ножом проткнул груперу один глаз. Групер не отпускал, Петро проткнул ему второй глаз, групер не отпускал. Петро чертыхаясь осторожно, чтобы меня не порезать, вставил под жаберную крышку рыбы лезвие ножа и потянул на себя. Вынимай один палец, так же мы освободили и другой. Никогда этого больше не делай, напутствовал Петро. Хотя этого можно было уже не говорить.
Часа через три морской болтанки я почувствовал дискомфорт, меня сильно мутило. Я понял, что меня сейчас начнёт полоскать и вывернет наизнанку. Если всё будет происходить в воде, то вероятнее всего утонешь.
Только сейчас я оценил предусмотрительность опытных охотников, иметь новичкам плавсредство. За фал я подтянул к себе камеру и взобрался на неё животом. Более удобного положения я занять не успел.
Меня рвало минут двадцать, мелкие рыбёшки с удовольствием пожирали содержимое моего желудка. Петро посмеивался неподалёку. Морская болезнь, ничего это всё проходящее, подбадривал он меня.
Стало невыносимо жарко лежать под палящем солнцем. Я медленно сполз с камеры и отмокал в море, боясь отпускать плавсредство, тошнота не проходила. Пей морскую воду, советует мне Петро.
Как её пить горько-солёную? Но всё же решился, держась рукой за камеру, я медленно глоток за глотком проталкивал в себя теплую противную воду. Минут через пять, снова начало мутить, я едва успел взобраться на камеру. Желудок был уже пуст, рвало желчью.
И тут меня медленно стало отпускать, голова просветлела, в руках появилась былая сила. Я спрыгнул с камеры, на всякий случай проглотил ещё немного морской воды и продолжил охоту.
Месяца три на подводной охоте мне требовалось плавсредство, а далее необходимость в этом отпала сама собой. Я становился опытным охотником и вполне удачливым, сорок-пятьдесят килограммов рыбы за один выход в море было стабильным уловом, но всё это было несколько позже.
На берег возвращались все вместе, также кругом, просматривая вокруг себя морское пространство. На берегу рассматривали трофеи наших охотников, чего только не было среди них: и рыбы ангелы, и попугаи, и причудливой формы в виде коробочки, очень похожие на рыбу фуго. Также всевозможные виды окуней, от ярко красных, серых, светлых, до жёлто-полосатых. Несколько видов груперов, не крупных, в пределах пяти-шести килограммов.
Какая из них съедобная или ядовитая? Нам помогали определить местные рыбаки. Мы все военспецы с большим уважением и доверием относились к данной прослойке Йеменского населения. Труд рыбака и, наверное, каменотёса были, на мой взгляд, самыми тяжёлыми и не совсем благодарными.
За годы нашего пребывания в Йемене не было случаев отравления рыбой среди русскоязычного населения, в этом заслуга местных рыбаков, хотя ядовитой рыбы в Красном море обитает в достаточном количестве.
Неприязненное впечатление осталось от торгового люда Йемена. Зажиревшие, в белых балахонах они сидели на видном месте и нехотя жевали листья коки.
Европейскую особь женского пола входящих в дукан (магазин) они пожирали сальными глазами. И было бы большой неосмотрительностью отпускать наших женщин, без сопровождения мужчин, в подобные торговые точки.
Инструктаж, конечно, с нами проводили, предупреждали о случаях изнасилования европейских женщин на территории Йемена. Виновных в этом, местные власти к ответственности не привлекали.
Объясняли просто, соблюдайте законы ислама на территории исламского государства, не провоцируйте горячих Йеменских мужчин. Закрывайте лицо, не оголяйте ноги и грудь, тогда вы почувствуете уважительное отношение к европейской женщине со стороны мужского пола йеменцев. Учитывайте, что не каждый взрослый йеменский мужчина имеет жену.
Законы ислама обязывают мужчину обеспечить свою женщину жильём, купить ей определённое количество золотых украшений, а главное заплатить калым (деньгами, животными, недвижимостью) родственникам женщины, если, конечно, всё это у тебя имеется в наличии.
Хорошо обеспеченные мужчины в Йемене, могут иметь четырёх жён, при выше - перечисленных условиях.
Наши советские женщины, в своём большинстве молодые и красивые, не имели большого желания уподобиться йеменским женщинам и надеть на себя паранджу.
Они, как и в своей стране с гордостью демонстрировали свою неотразимую красоту, чем просто сводили с ума похотливых мужчин Йемена.
Наша великолепная пара киевлян Сергей и Ирина Снежко пришли за покупками в дукан. Пара и в самом деле красивая, оба высокие, стройные друг другу под стать.
Ирина с хорошими формами, высокой грудью, чистой, светлой кожей лица привела просто в шок хозяина магазина, сидевшего в переднем углу на полу со своим управляющим.
Они прекратили жевать листья коки и откровенно обсуждали на арабском языке, как они могли бы любить эту великолепную русскую женщину (для йеменцев все советские считались русскими).
Да так размечтались, что хозяин, не сдерживаясь, говорит Ирине, «мадам шуф хена» женщина посмотри сюда и продемонстрировал ей свой возбуждённый орган (зуб на арабском языке). Ирина Сергея тянет за руку, пойдём скорее отсюда. Сейчас, сейчас, не может понять её Сергей Снежко.
Он уже присмотрел ему нужный товар, и торговцы уступали в цене. Подожди, куда уходить? Он продолжает торговаться. А тем временем хозяин дукана вошёл в раж, «мадам шуф хена» и снова задирает свой белый балахон, демонстрируя зуб. Лицо Ирины из молочно - белого превратилось пунцово розовое. Сергей! Идём отсюда! И шепчет ему на ухо. Ты хочешь, чтобы твою жену изнасиловали у тебя на глазах? Только теперь Сергей въехал в ситуацию, и они с Ириной спешно покинули магазин.
Разговорным арабским языком, мы занимались серьёзно, это требовалось для работы, чтобы обеспечить безопасность при управлении полётами и советскими лётчиками и арабскими пилотами.
При закупке продуктов, тоже необходимо общаться на арабском языке и вообще, чтобы не выглядеть полным олухом, в ситуациях подобных со «Снежками», я с помощью арабского солдата Абдалы ас Шейбани изучил арабский не литературный, который иногда приходилось применять, чем ставить в тупик и седовласых хамов и нагловатых юнцов.
Йеменского парня Абдалу ас Шейбани определил в солдаты его отец, в наказание за растрату огромной суммы денег. Отец Абдалы уезжая на два месяца из страны, оставил вместо себя за хозяина своего шестнадцатилетнего сына. Абдала ас Шейбани за этот период времени проявил себя «настоящим хозяином», управляющие трёх магазинов от него уже плакали.
Он забирал у них всю выручку за каждый день и со своими друзьями тратил всю сумму на виски, листья коки и женщин. В своей щедрости он мог потягаться с высокопоставленными йеменскими шейхами.
Но недолго музыка играла и песня оборвалась на полуслове, всем казалось, что его не ждали, когда он появился в холле. Отец Абдалы выслушал плачущих управляющих, изучил представленные ими отчёты и вынес вердикт – в солдаты пока не поумнеет. Но за три года службы Абдала ас Шейбани не поумнел, по сему, застрял он в солдатах на не определённый срок. Но для меня он стал не плохим учителем нецензурного арабского языка.
Время шло неумолимо. Закончился трёх летний срок командировки «хабиров» самолётов МиГ-17. Они уезжали в Союз для дальнейшего прохождения службы, уже у себя на Родине.
Яковишина Петра откомандировали в город Сана, на обслуживание самолётов Су-22, которые базировались на столичном аэродроме.
Так распалась наша компания подводных охотников. Но не бывает худо без добра. Отъезжая в город Сана Яковишин торжественно вручил мне своё пневматическое ружьё для подводной охоты, правда с условием, при моём отъезде из Йемена я обязан передать ружьё специалисту, который приедет служить вместо Яковишина.
Всё было исполнено в точности задуманного, но через полтора года. При отъезде в Советский союз я передал пневматическое ружьё Петра его сменщику Жигалину.
С отъездом морских волков подводная охота не умерла, ядро морских подводных охотников переместилось в «морской дом», где проживали мы и за прошедший сезон охоты мы набрались опыта и горели желанием обследовать все прибрежные рифы в пределах досягаемости пловцов.
Морские охотники 2
Подводная охота в Красном море настолько опасна и заразительна, что лиц увлечённых этим занятием, по сути своей можно было бы причислять к наркоманам. Необыкновенная красота подводного мира, в нашем понятии иного мира, завораживает и постоянно притягивает к себе. Она покоряет, успевших заболеть этой странной болезнью. Красота подводного мира в сочетании с охотничьим драйвом и чувством постоянной опасности, приводит к выделению сумасшедшего количества адреналина в крови подводного охотника.
Естественно чувство самосохранения притупляется и ныряльщик, как и наркоман в состоянии эйфории может наделать достаточно много глупостей, за каждой из которых стоит его жизнь.
Коснувшись этой темы, не могу обойти стороной и лётный состав, за поведением которого я внимательно наблюдал и на полётах, и в быту, и не очень частых праздничных мероприятиях. Постоянный риск, адреналин, полётный драйв, это неотъемлемые составляющие лётной деятельности пилота. И если вдруг его не хватает лётчику, он создаёт его искусственно, к примеру, выполняет бочку на высоте 10 метров, адреналин зашкаливает, состояние «я могу всё» притупляет трезвый рассудок, ну наркоман один к одному. Конечно, одним предложением, очень сложно раскрыть одну из самых интересных страничек «подковёрной» жизни лётного состава. Нет сомнения, что лётный состав данную тематику мог бы раскрыть более полно с использованием своих личных ощущений и наблюдений за действиями своих товарищей в процессе полётов и после при их разборе, где то в узком кругу надёжных друзей и таких же любителей лётного драйва.
На первый взгляд безжизненное пространство огромных масс воды прятавшихся, где то за горизонтом живёт своей насыщенной жизнью, зачастую нам большинству неведомой.
Только став опытным ныряльщиком, переставшим бояться чуждой нам среды, я по достоинству оценил неповторимый по своей красоте и опасности мир морских обитателей.
Если быть внимательным, можно легко заметить реакцию морских обитателей при проникновении человека в их стихию. Первыми, выражают своё неудовлетворение моллюски, их бесчисленные колонии начинают прятаться в своих раковинах, создавая при этом шум, напоминающий нам привычный шелест листьев.
В начале 80 гг прошлого века «ужастики» с участием обитателей морских глубин, пользовались большим спросом. Не удалось и советским военспецам избежать подобного увлечения. Мы с замиранием сердца созерцали вечерний сеанс с участием гигантских кровожадных акул из фильмов «Челюсти» или мелких морских «гадов», которые кусают симпатичных восточных женщин, причём непременно в интимные места. Разве мог я тогда предположить, что с подобными морскими змеями столкнусь в Красном море сам и даже не осознал, что мне угрожала смертельная опасность.
В тот день мы уехали в сторону Саудовской Аравии, километров за 60 от Ходейды. Сергей Грязев там обнаружил риф, совсем недалеко от берега и ещё несколько искусственных насыпных каменных гряд, уходящих в открытое море более чем на километр. Как мы потом выяснили, одна из иностранных фирм (если не ошибаюсь французская), пыталась возвести в этом районе гидроэлектростанцию, воспроизводящую электроэнергию за счёт использования фаз лунных циклов, приливов и отливов моря. На тот период работы там не велись или прекращены вовсе. Очень удобно и практически безопасно выплываем вдоль насыпных каменных гряд в море, практически до рифа, если устал, можно идти пешком и проплыв 200 метров ты уже на рифе.
Глубина моря вдоль каменных гряд составляла 5-6 метров, и рыба кормилась в этих местах всевозможной многочисленной мелочью, нашедшей приют в искусственно созданном для них доме. Крупные экземпляры морских особей уходили на риф и мы, преследуя их, выбивали из косяка наиболее приглянувшихся нам. Большого интереса такая охота не вызывала и я стремился скорее доплыть до рифа, где волны разбиваясь о камни, разбегались мелкими барашками.
В конце каменной гряды моё внимание привлекли две мурены. Они, почему то не прятались в расщелинах между камнями, а лежали на дне, на песчаном плёсе. Ради любопытства я подплыл к ним, уж очень эти экземпляры отличались от ранее мною встречавшихся в море мурен. Тёмно зелёный цвет, с двумя перекрещиваюмися ярко жёлтыми полосками вдоль туловища, и какой - то тонкий ластообразный хвост. Что за хрень? Удивился я и с досады щёлкнул одной из них остриём гарпуна по носу. Удивился ещё больше, когда эти «твари» агрессивно атаковали меня. Даже отличные ласты, не давали возможности уйти от них. Поочерёдно ружьём для подводной охоты я отодвигал их от себя, даже не подозревая, что укус любой из них, по истечении пяти минут мог отправить меня на суд к всевышнему. Но видно он решил, что время ещё не пришло и «полосатые мурены» прекратили преследование. Уже дома в Советском Союзе, из энциклопедии я узнал, что из праздного любопытства подвергал себя смертельной опасности при встрече с морскими змеями.
Утром, группа подводных охотников в очередной раз выходила в море. Честно скажу, после столь кровавых сцен, в море входим с большой опаской, а учитывая предстоящий двух километровый заплыв по открытому морю до облюбованного нами рифа, чувствовалась в теле нервная дрожь.
Как обычно, плывём кругом, просматриваем морское пространство вокруг себя, в целях обеспечения безопасности. Минут через 40, начинает просматриваться морское дно, что соответствует глубине около 15 метров. Вот пошли отдельные огромные каменные глыбы от трёх до шести метров , во время отлива, они наверняка торчат из воды, но сейчас прилив и глубина над верхней кромкой глыб около двух метров. Место для подводной охоты лучше не отыскать. Риф расположен вдоль береговой черты километра на полтора и шириной метров двести. Далее открытое море. Рассредоточиваемся вдоль рифа на 100 – 150 метров друг от друга и приступаем к поиску приличных экземпляров рыб. Мелочь уже не интересует, с неприятным привкусом морских водорослей «скалярии» и «хирурги» то же. Хорошие трофеи: групер, попугай и разные виды морских окуней, попрятались или ушли в глубину. Для опытного охотника отыскать групера сложности не представляет. Достаточно обследовать пространство под каменными глыбами. Меня всегда удивляла беспечность или самонадеянность, рассчитанная на свой камуфляж под камень этих крупных рыбин. При обследовании первой же каменной глыбы я обнаружил рыбину на пять-шесть килограммов. Групер воткнулся головой в расщелину между камнями и замер, слегка шевеля плавниками. Я сблизился с ним до полуметра и выстрелил в упор из пневматического ружья. Всплыл на поверхность, отдышался и снова пошёл его добирать. Ружьё оставил на дне, гарпунный фал всего три метра, глубина около семи метров. В очистившейся от мутного песка воде я нашёл рыбину уже с другой стороны глыбы. Пришлось отрезать фал от гарпуна, чтобы вытащить рыбину. Чтобы усмирить это колючее создание, проткнул ему глаза стропорезом (ножом). Таким же образом я взял ещё пару груперов, килограмма по три-четыре. Затем моё внимание привлёк мой сосед справа Сергей Шадаров- однокашник по Багерову. Он кого там интенсивно крошил, очень часто стреляя. В воде слышимость великолепная и выстрелы из пневматического ружья слышны метров за двести. Любопытство победило охотничий азарт, и я поплыл к нему. Сергей был из числа начинающих и увлечённый охотой он не видел меня рядом с собой. И тогда мне в голову пришла шаловливая мысль, подшутить над ним. Я спрятался за ближайшим камнем, дождался, когда он вынырнет на поверхность за очередной порцией воздуха, подплыл к нему снизу, и тыльной стороной ладони черканул, ему по бедру имитируя крупную рыбу, акулу, скорее всего. Сергей ошалел, его глаза повылезали из орбит, даже в воде я увидел, как ощетинились его волосы по всему телу, точно как у меня, когда я впервые нос к носу столкнулся с морской черепахой. Я смеялся над ним так же, как черепаха надо мной, когда то. Трубка с загубником у меня вылетела из открытого рта, морская вода заполняла мне, и рот и нос, и я едва успевал её проглатывать. Наконец я всплыл на поверхность, смех и морская вода меня просто душили. Что же ты делаешь? Я же тебя чуть не застрелил, придя в себя, говорил Шадаров.
Когда я успокоился, представил себе как гарпун, посланный Шадаровым, прошивает меня, как групера, мне стало несколько не по себе. До берега два километра, каким образом их преодолеть, с гарпуном в животе? В общем, дело дрянь и шутка тоже неуместная, море не прощает беспечности.
Решил уплыть подальше, чтобы не мешать Сергею, начинающие охотники непредсказуемы, по себе знаю. Решил перевалить через риф и поохотиться по кромке рифа со стороны открытого моря. Конечно, там охотиться гораздо опаснее, вероятность встречи с акулами увеличивается раз в пять, их стремительные силуэты я много раз наблюдал в зеленоватой толще воды, но близко к рифу они не подходили, слишком много шума создавала наша команда.
Слева от себя замечаю необычную бело - жёлтую каменную глыбу, думаю, посмотрим, почему она такого цвета? Это оказался коралловый нарост в форме опрокинутой кверху дном чаши. В центре дна отверстие диаметром 30 – 40 сантиметров. Необычная конструкция коралла меня очень заинтересовала. В отверстие проходила свободно только голова. Поверхность коралла была изрезана многочисленными радиальными линиями, верхняя кромка которых казалась острее ножа, порезаться можно, подсказывал внутренний голос. И всё же в свете солнечных лучей внутри чаши я разглядел ярко красных окуней, на мой взгляд, весом не менее двух килограммов каждый. Красота неописуемая, но любоваться ею столь долго я не собирался.
Всем что мне встречалось в море необычное или очень красивое я обязательно пытался овладеть. Но эти рыбины красавцы или красавицы, совсем не были похожи на беспечных груперов. Почувствовав опасность, они держались в тени внутри чаши и не попадали в зону обстрела через отверстие чаши. Тщетно покружившись вокруг отверстия в верхней части коралла, как лиса возле проруби, решаю обследовать коралл с его нижней части. Глубина в этом месте моря не более четырёх метров, диаметр чаши около шести метров. Мне повезло, возле самого дна я обнаружил разрушение коралла, как бы скол, в который я мог свободно пролезть вовнутрь чаши. Всплыл на поверхность, отдышался. Почувствовал предвкушение удачной охоты, до дрожи в руках.
Всё вперёд, подплываю к лазу и по пояс влезаю в чашу. Несчастные, их там штук сорок ярко красных с испуганно бегающими круглыми глазами. Выбираю наиболее крупного окуня и пробиваю его гарпуном. За фал подтянул рыбу к себе и наверх. Всплыл на поверхность моря и не уставал любоваться своей добычей, таких окуней я добывал впервые. Шесть раз я влезал в чашу, шесть двухкилограммовых окуней красовались в моём мешке. Остальные окуни разбежались, не дожидаясь, участи своих собратьев.
Всплыл на поверхность, огляделся, где наши ребята охотятся? Странно, Сергей Грязев держал вертикально над головой ружьё для подводной охоты. Это условный, ранее оговоренный сигнал, означал, что ему требовалась помощь. Помощь Грязеву, одному из самых опытных подводных охотников? Ладно, пойду, уточню, что там могло произойти такого, что он запросил помощи? Подплыл к Сергею, уточняю, что случилось? Сергей выбросил изо рта загубник с трубкой и коротко мне бросил, давай за мной и бей, он снова сунул в рот загубник и уже в воде показывает рукой на свою голову. Я понял бей в голову и нырнул вслед за Сергеем. Глубина моря всего 2.5-3 метра, дно в сплошной зелени некрупных зелёных водорослей на мелких камнях. Кого бить в голову я не понимал? Сергей завис над этими зелёными водорослями, и снова показывает мне рукой на свою голову. Я кивнул, что понял и только сейчас увидел гарпун Сергея, торчавший из зелёных водорослей. Наконец- то я разглядел, кого загарпунил Сергей Грязев? Это был огромный групер, он тяжело дышал, двигая своими жаберными крышками. С 20-30 сантиметров я послал свой гарпун в зелень на уровне жаберных крышек. Придонные камни и зелень, всё пришло в движение под нами. Мы всплываем, кричу Сергею, давай его возьмём на растяжку, вдвоём мы с ним справимся. Мы разошлись в разные стороны, держа фалы гарпунов в натяг. Когда вода очистилась от мути поднятой групером, мы его увидели целиком, он лежал на боку, ощетинившись всеми своими колючками. Впечатляющее зрелище, говорю Сергею. И как ты его будешь к берегу тащить? На буксире смеётся Сергей. Всё я охоту закончил, поплыву к берегу. Ты что один поплывешь два километра? Спрашиваю у Сергея. Почему один? Смеётся Сергей, вдвоём с групером. Подожди немного, на всякий случай его необходимо обездвижить полностью. Я вытащил из ножен свой стропорез и нырнул к груперу. По самую рукоятку вогнал ему лезвие в глаз, групер перестал дергаться. Теперь он не опасен, можешь плыть.
Я смотрел в след, уплывающего к берегу Сергея Грязева. Два километра буксировать по открытому морю приманку для акул, не боится. Хотя чего ему бояться, он как раз один из тех пилотов, любителей полётного драйва, размышлял я. Достаточно вспомнить, когда он, в задней кабине со мной на высоте 15-20 метров, крутил восьмёрку. Хотя мне трудно сказать, какая там была высота, на приборы я не смотрел, привязные ремни не подтянул. Перегрузкой мою голову в гермошлеме прижало к остекленению фонаря, и я мог видеть только отдельные листья скудной пустынной зелени и даже отдельные песчинки. А он как я понял просто балдел от опасной близости земли и своего сверх совершенного лётного мастерства. Минут 15 я наблюдал, как уверенно Сергей удалялся от рифа, доплывёт, сомнений нет, подумал я и поплыл в противоположную сторону, где заканчивался риф. Тогда я ещё не знал, как пригодится мне его уверенность в себе, но уже в другой злополучный день, когда по воле случая, я один останусь на дальнем рифе, напротив Морского дома, но в пяти километрах от берега.
Глубина моря стала постепенно увеличиваться, это значит, я перевалил хребет рифа. Под каменными глыбами я обнаружил несколько экземпляров рыбы шар. Это сплошная надутая колючка, если её тронуть, к тому же не съедобная. Я продолжал обследовать другую сторону рифа. В зелёной глубине, метрах в 30 от себя видел косяки крупных стремительных рыб, похожих на некрупных тунцов. Попытки с ними сблизиться успехов не принесли. Вернулся к каменным глыбам. Между камнями заметил, какое то круглое создание с маленьким хвостом и большими круглыми глазами плывущей в вертикальном положении. Пошёл с нею на сближение, но рыбина меня заметила, быстро заработала своим маленьким хвостиком и скрылась за большой каменной глыбой. Видно подумала, что я её буду догонять. Нет, дорогуша, таких хитрецов мы уже видели много. Я всплыл на поверхность моря, глотнул хорошую порцию воздуха и поплыл наперерез рыбине, к другой кромке глыбы, намериваясь её там перехватить. Нырнул на глубину пять метров и осторожно, работая ластами, в метре от дна обходил каменную глыбу. Расчёт оправдался, она появилась с другой стороны глыбы, и встретить меня здесь никак не ожидала. Её круглые глаза ещё более округлились, завращались в разные стороны, ища убежища. Её малюсенький хвост заработал как пропеллер. Поздно, поздно, дорогуша, полтора метра даже для крупной рыбины убойная дистанция. Гарпун вошёл точно по центру, наверняка повредил хребет. Рыбина упала на дно, резко рванула и порвала фал гарпуна, медленно боком стала уходить на глубину. Торчащий из неё гарпун постоянно цеплялся за каменное дно и мешал быстро уплыть. Я вынырнул, продул трубку, старался не терять из виду ускользающую добычу вместе с гарпуном. Глотнул воздуху и пошёл в глубину, метров на десять успела уйти моя добыча. Ушам стало больно, маска сдавила голову, как тисками, а рыбина всё глубже ковыляет. Разозлила она меня, я без тени малейшего сомнения устремился за ней. Подплыл к ней, обеими руками схватил гарпун и вместе с рыбиной пошёл наверх. Ласты отличная вещь, который раз отмечаю, они дают возможность почувствовать себя почти рыбой. Всплыл, отдышался, килограммов на десять тянула моя добыча, рыба луна она называлась. В мешок рыбина не влезала, пришлось привязать её к пенопластовому плавсредству, удерживающему мой улов на поверхности моря.
Вернулся к коралловой чаше, залез внутрь. Пара красных окуней закружилась в круг меня. Выбрал наиболее крупного и прошил его гарпуном, подтянул к себе и пошёл на поверхность. На глубине два метра застрял, зацепившись стропой плавсредства, которая легла на острые радиальные шипы коралла, ножом отрезаю стропу и всплываю на поверхность моря. С улыбкой вспоминаю свой первый подобный опыт, когда само проведение, дало мне возможность сорвать стропу с зацепа и выставить рот на поверхность моря, чтобы сделать глоток воздуха. В море во всём нужен опыт и отсутствие паники, иначе остаться в нём навсегда очень много возможностей.
Откуда - то появился огромный косяк попугаев. Они плавно огибали меня, избегая убойной дистанции. Прячусь за камень и ложусь на дно. Вот и они, идут не опасаясь. Выбираю самого крупного и прошиваю точно по центру, чтобы перебить хребет, иначе порвёт нежное мясо и уплывёт умирать. Попугай падает на дно, как сбитая в воздухе утка, камнем. Подбираю его, и снова ложусь на дно, испуганный косяк далеко обходит меня. Надо терпеть и ждать, косяк снова сомкнётся и тогда добыча снова моя. Дышать уже давно пора, вот косяк, сомкнувшись, снова идёт на меня, терпеть, ещё терпеть, вот они, выбирать уже нет возможности. Бью ближайшего от меня и пулей всплываю на поверхность . Из воды выбрасываюсь по пояс, теперь дышать, дышать и снова мягко погружаюсь на глубину. Косяк попугаев прошёл, ищу его глазами, в каком направлении он смещается. В воде попугаи отливают всеми цветами радуги и на солнце выглядят полупрозрачными, по крайней мере, хребет его виден отчётливо. Кто - то из наших ребят пуганул косяк и он пошёл, пересекая мой курс. Плыву медленно дельфином, чтобы не создавать много шума. Прячусь за каменной глыбой и жду, куда они денутся? Идут сплошным потоком мимо меня. Возможность выбора великолепная, пропускаю мелкие и средние экземпляры, вот и мои по три - четыре килограмма экземпляры. Без труда забираю одного, затем другого, они меня не видят, успеваю достать третьего. Сам себе завидую, вот это охота. Мой мешок почти полный, а тут ещё рыба луна болтается на привязи. На сегодня, кажется, достаточно, да и уставать стал, пора плыть к берегу, до него два километра, тоже нужны силы. Поднял ружьё вертикально вверх, это сигнал сбора или опасности. Охотники потянулись в круг, все давно устали. Ребята плывём на берег, пять часов ныряли. Возражений не было, посчитались по головам и неспешно поплыли к берегу. (Альём интага тайран.) «На сегодня конец полётов». Такими словами мы всегда заканчивали подводную охоту.
Волны дальнего морского рифа
Это был последний, не крайний, как говорили тогда слегка суеверные авиаторы , а последний , мой выход на подводную охоту. Но не из суеверия закончилась моя подводная «Одиссея». Это морское приключение и психологическая нагрузка, вызванная, произошедшими событиями подорвали во мне, какой – то жизненно важный стержень, вернее сказать деформировали его, и потребовалось время, чтобы всё привести в исходное состояние. Но этот процесс уже происходил дома в Советском Союзе.
Наконец то, мы решились добраться до дальнего рифа, манившего нас крутыми волнами более двух лет с верхних этажей морского дома. Решение принимали спонтанно, с появлением в распоряжении жителей морского дома катамарана, сооружённого на двух восемьсот литровых подвесных топливных баках самолета МиГ-17 военными специалистами из «хабуры.
На предложение Сергея Грязева, сплавать на дальнюю косу я отреагировал с большим воодушевлением. Сергей знал о моей несбыточной мечте поохотиться на этом отдалённом рифе. Он много раз проносился над ним на МиГ – 21 бис на высоте полтора-два метра, поднимая огненной струёй форсажа огромные фонтаны брызг морской воды. Думаю, и у него было огромное желание исследовать этот отдалённый риф. И вот появился реальный шанс оказаться на этом вожделённом рифе. Сборы были поспешными. Весла вставили в уключины, старший лейтенант Пушкарёв привязал к синтетическому канату якорь, пока мы готовили охотничье снаряжение и всё вперёд на риф. Отплывали вчетвером, мы с Сергеем Грязевым, Дмитрий Кравцов, мой однополчанин по Уч-Аралу и инженер эскадрильи (фамилии не помню). Катамаран был лёгок на ход, только уключины нервно скрипели от большой нагрузи на вёсла. При полном штиле на море, через час двадцать мы сушили весла и бросили якорь на рифе.
Моё пневматическое ружьё после ремонта. На предыдущей охоте я отломал рукоять ружья, в связи, с чем охота завершилась ранее намеченного времени. К очередному выходу на подводную охоту я готовился основательно. Из красного дерева вырезал рукоять, нанёс насечки, чтобы не скользило в мокрых руках, и пропитал синтетическим лаком. Дюралюминиевыми пластинами закрепил на основании оружия. Крепление рукояти должно быть основательно надёжным, чтобы выдержало нагрузку при зарядке ружья, так как при хорошей воздушной накачке поставить гарпун, на защёлку возможно только уперев рукоять в согнутое бедро ноги.
Этот выход в море, стал своеобразной проверкой оружия после ремонта на прочность и не только оружия, но и меня судьба проверяла на физическую выносливость и морально волевые качества.
Погода великолепная, видимость в море по горизонту метров 30-40, идеальные условия для подводной охоты. Море находилось на максимальной точке отлива, и глубина на самой высокой точке рифа была менее метра. Мы медленно опускались в море, чтобы не распугать нагуливающих жир множественные косяки рыб. Такое изобилие и разнообразие рыб я видел впервые. Едва отплыв от катамарана метров на 20, я обнаружил на глубине трёх метров огромного ската. Размах его крыльев превышал два метра, но это не главное, его хвост имел длину около пяти метров и в конце хвоста, строго под ним виднелся шип длиной около двадцати сантиметров. Я с опаской наблюдал, как скат медленно двигался, практически касаясь морского дна, и не обращал на меня ни какого внимания. Достаточно скату поднять свой длинный хвост, и ты оказываешься в зоне его поражения, по сему, пусть ползёт, лучше не искушать судьбу лишний раз.
Далее я повстречал огромного серого окуня, его длина не менее двух метров, толщина до полуметра и ширина не менее 120 сантиметров. Охотиться на подобное чудовище я не рискнул, сблизившись с ним и заглянув ему в пасть, почувствовал себя наживкой. С сожалением и чувством неясной опасности, я поплыл в другую сторону.
Тут же вспомнил рассказ полковника Лазеева, нашего старшего авиационной группы в г.Ходейда, прибывшего из Одессы, вместо Евсикова Игоря Фёдоровича. Он рассказал о несчастном случае на подводной охоте, где 15 килограммовый толстолобик загарпуненный охотником утопил пловца. Мы, конечно, оружие никогда намертво не крепили к руке, но терять ружьё тоже не хотелось, это самая минимальная потеря, которая могла произойти в этом случае.
Обследуя правую окраину рифа на глубине восьми метров под каменной глыбой я загарпунил средних размеров попугая, извлекая которого из под плиты мой палец попал в рот зубатому попугаю и малейшее моё движение вызывало жевательную реакцию у рыбины и она намертво зажимала мой палец. Быть пойманным на глубине восьми метров четырёх килограммовой мелочью меня обескуражило или даже разозлило. Уже не думая, что плита может придавить, я залез под неё, свободной рукой я нащупал второй конец гарпуна и вытянул его вместе с рыбой, всплыл на поверхность моря.
Стропорезом уже по привычке я проткнул ему оба глаза, но попугай не разжал челюстей. Пришлось ножом их раздвигать уже у мертвой рыбы. Только теперь я смог рассмотреть рыбину, покусившуюся на мой палец. По форме и цвету попугай один к одному. Но от множества ранее мною добытых попугаев он отличался наличием роговидной полосы, как у стерляди строго посредине, вдоль туловища. Его зубы, состоящие из двух кривых пластин по форме рта рыбы, были разделены тремя насечками, которые и придавали им видимость широких зубов. Я смотрел на это зубатое создание и на свой несчастный палец, который мог быть запросто откушен «злобным» попугаем.
Охота в этом райском месте не задалась у меня с самого начала. При очередной зарядке оружия, отремонтированная ручка ружья для подводной охоты не выдержала нагрузки и отломилась. Дюралюминиевые пластины, скользнув по внутренней части бедра, оставили две параллельных глубокие раны, и на мышцах икры тоже, но не очень глубокие. Море окрасилось кровью на три - четыре метра вокруг меня. Надо скорее плыть к катамарану, иначе морские «подруги – акулы» могут очень быстро появиться на рифе. Оставляя за собой мутный кровавый след, я поковылял к катамарану. Выбрался на настил, и замер блаженно вытянув раненую ногу. От солёной воды и яркого солнца раны раскрылись и выглядели крайне неприглядно.
Откуда- то вынырнул Сергей Грязев, он нехотя вытянул из воды и бросил на настил тридцатикилограммового серого окуня. Я с завистью смотрел на его очередной трофей, и с грустью думал, что для меня охота на сегодня закончена. Солнце нещадно палило, и оставаться на катамаране было просто неблагоразумно. Я опустился в море и бесцельно коротал время. Мои товарищи тем временем азартно охотились. Острой боли в ноге я уже не ощущал, кровь свернулась и запеклась. Можно в принципе поплавать, только воздух необходимо стравить из ружья, чтобы была возможность поставить гарпун на защёлку только с помощью силы рук. Крупную рыбу, конечно, таким ружьём уже не взять, но мелочёвку до трёх-четырёх килограммов вполне возможно добыть. Я выплыл на кромку рифа и попал в огромный косяк не крупных рыб, не более килограмма весом, они напомнили мне наших подлещиков. Я увлёкся, следуя за косяком, выбил более двадцати экземпляров, в итоге потерял к ним интерес, из-за монотонности действий. Тем временем погода резко изменялась, свежий ветерок нагонял волну, ему способствовал набегающий прилив, море становилось неприветливым. Метрах в трёхстах я отчётливо видел катамаран и одного человека на нём.
Метрах в ста от меня в сторону катамарана двигался Сергей Грязев, и мне пора возвращаться проскочила мысль. Решил осмотреться в круг и плыть в сторону катамарана. Справа от себя замечаю довольно крупную серую тень на глубине пяти – шести метров. Ныряю с разворотом и подхожу на уверенный выстрел к серому окуню килограммов на 30. Рыбина совершенно не пуганная с любопытством приближается ко мне. При нормальной закачке ружья, у окуня не было бы шанса уйти. Но в этой ситуации принимаю решение бить ему по брюшине, по более мягкому месту. Выстрел удачный, пробиваю насквозь. Рыбина сильная, рвёт брюшину и с торчащими из раны кишками начинает уходить в глубину. Дно покатое, у меня ещё есть шанс, выныриваю, набираю в лёгкие воздух, медленно выдыхаю и снова подхожу к окуню. Второй выстрел по брюшине, но чуть дальше. Рыбина рвёт себя и снова уходит. Глубина уже метров десять. В состоянии эйфории, на это не обращаю внимания. Глотнул очередную порцию воздуха, загнал в ствол гарпун и снова нырок.
Вот и вожделенная добыча, не меньше чем у Сергея Грязева. Она уже уходит медленно, скорее всего, из последних сил, подхожу вплотную и снова стреляю по брюшине и снова тот же результат. Рыбина уже на боку, но продолжает уходить. Я посмотрел наверх, там высоко плещутся волны, почувствовал, с какой силой на виски давит маска, возникло огромное желание, перезарядить ружьё не всплывая, чтобы глотнуть воздуха и понимаю, что не успею всплыть тогда вовсе, а рыбина продолжала уходить. С диким сожалением и разочарованием я пошёл наверх, где была наша стихия, где мы можем дышать и жить, а рыба осталась в своей стихии умирать. Из воды я выпрыгнул очень высоко, с двенадцатиметровой глубины разогнал большую скорость при всплытии. Катамаран виднелся в километре - полтора от меня. И чего они ушли, не забрав всех пловцов? Была первой моей мыслью. Да вернутся же, конечно, сомнений нет. Здесь на рифе остался , и Сергей Грязев, но из – за большой волны его не было видно. Минуты через две, к своему огорчению увидел Сергея Грязева, его ни с кем не спутать, он в оранжевой майке поднялся на катамаран.
Теперь я понимал, что на рифе остался один. Надо плыть, догонять ребят. С первыми резкими движениями, судорогой свело левую ногу, боль невыносимая. Остриём стропореза пытаюсь нащупать зажатый узел на бедре, не помогает. В какой - то момент начал паниковать, вот чёрт только от страха мне не хватало утонуть. Скорее всего, это и произошло бы, не имей я двухлетнего опыта подводного охотника. Я подтянул к себе пенопласт, с прикреплённым к нему мешком с рыбой и лёг на него животом. Пенопласт ушёл под воду, но моя голова осталась на поверхности моря. Я пытался в пене волн и брызг обнаружить катамаран, но его уже не было видно. Ногу судорога медленно отпускала, вот уже можно вытянуть ногу и осторожно ею шевелить. Плавно сползаю с пенопласта и пытаюсь замерить глубину. Опускаюсь на пять метров, но в круг пугающая зелёная глубина, ну точно как у той рыжей женщине глаза, такие же зелёные и бездонные, улыбаюсь, вспомнив про голых женщин на открытом четвёртом этаже.
Теперь я видел с моря этот четвёртый этаж, прекрасный ориентир, надо плыть домой. Прямо перед собой вижу стремительноё тело. Акула, обожгла мозг пугающая мысль. Нет, тело узкое и типичный щучий хвост. Барракуда, её размер около двух метров, таких крупных барракуд я ещё не встречал, идёт прямо на меня. Приготовился к выстрелу, плыву ей навстречу. Не доплыв до меня двух метров, барракуда отвернула, влево подставила мне свой бок. Бью точно по центру, как из нормального ружья для подводной охоты. Блестящая чешуя сотнями брызг заискрились в воде. Вижу, гарпун пробивает толстую шкуру барракуды, но не зафиксировался на стопоре. В мгновение ока, одним движением своего мощного хвоста барракуда срывается с гарпуна и исчезает в толще воды. О потере сильно не жалел, буксировать более пяти километров крупную рыбину было не целесообразно.
Мощный прилив не оставил отмелей, где было бы можно встать но ноги, минимальная глубина два метра. Разгулявшаяся волна меня болтала как щепку. Решаю не ждать возвращения катамарана, найти меня на рифе при такой волне будет очень сложно. Ориентируясь на четвёртый этаж морского дома, намечаю курс с учётом ветра и волны. В начале, с опаской, а затем всё уверенней и уверенней я уходил с рифа. Вот тогда я вспомнил Сергея Грязева, который 2 километра тащил на буксире огромного групера. Попутно боковая волна заметно ускоряла моё движение к берегу. В итоге приноровился к волнам, и ждал их подхода, подняв вертикально ласты, затем упирался ластами в набежавшую волну и катился вместе с ней метров пять шесть. Между накатами волн корректировал курс сноса в сторону нашего дома.
И дело пошло, за один час я преодолел половину расстояния до нашего дома, так как уверенно различал окна второго этажа.
Дальнейшие события меня поставили в тупик. Справа, слева, сзади и спереди я слышал выдохи пловцов из дыхательных трубок. В начале, я замер, не мог поверить своим ушам, так как верил глазам. Вокруг никого не было, и только нырнув в море, и разогнав скорость, я по пояс выпрыгнул из воды и увидел пловцов. Это было стадо крупных, более трёх метров дельфинов. Они шли параллельно берегу, пересекая мой курс. В волнах их было плохо видно, но широкие, до полуметра спины и фонтаны воды на выдохе, я успел разглядеть.
Дельфины не опасны для человека, это известно всем. Иногда они спасают тонущих людей, выталкивая их на берег. Мне тогда очень не хотелось, чтобы они меня толкали. Минут через пять звуки дыхания прекратились, и я продолжил свой опасный «заплыв». На нашем доме включили наружное освещение, это значит, что через час наступит темнота. Надо спешить, акулы в основном охотятся ночью. И вдруг я услышал, знакомый скрип уключин нашего катамарана. Я несколько раз выпрыгивал из воды по пояс, но катамаран не обнаружил.
У меня не было много времени для принятия решения. Решать надо было сразу, куда плыть? Домой? Для этого достаточно светлого времени. Плыть на звук вёсельных уключин, это практически назад, тем более катамаран был в не видимости. Я представил состояние ребят, которые, уже в сумерках будут искать меня на рифе. И не найдя, с каким настроением будут возвращаться домой. Реально утонуть, в той обстановке было 50х50, и они могли предположить, что свои 50 я не использовал. Уверенно меняю курс и плыву на скрип уключин катамарана. Ветер боковой, волна встречно боковая. Плыть стало гораздо труднее. Но ласты опять выручают. Через 15 минут скрип вёсельных уключин стал более громким. Я понимал, до катамарана оставалось не более 500метров, но за волнами я его не видел. Свой курс я рассчитал по методу «перехват», то есть в упреждённую точку встречи. И через 10-15 минут я увидел катамаран. До него оставалось метров 200. Я пытался кричать, поднимал вертикально вверх ружьё, всё тщетно катамаран уверенно держал курс на риф. Но теперь у меня был прямой стимул, его догнать и закончить этот заплыв. Наверное, как когда - то убегая от акулы, я включил свой оставшейся ресурс. 20 килограммов рыбы, болтавшейся у меня на фале за спиной, сильно тормозили мой спринтерский заплыв, но бросить было жалко и цель уже близка. Только за 50 метров до катамарана , ребята меня обнаружили и прекратили грести. Витя, смотри акула! Это Дима Кравцов, прикалывался на до мной. Я легко поднялся на помост катамарана и стал вытягивать 12 метровый фал и мешок с рыбой, чем сильно удивил всех присутствующих. Ты эту кормёжку для акул таскал за собой по всему Красному морю? Это теперь кормёжка для жильцов нашего дома, сам эту рыбу я есть, не стану, объяснялся я. Тем более, давно бы бросил её в море, выплывать было бы легче, упрекали ребята. Я знал, что они были правы, у меня много раз возникало желание отцепить мешок с рыбой и бросить на корм акулам, но слишком много сил затрачено на её отлов. Кто был на катамаране, и почему не дождались меня? Поинтересовался я у сотоварищей. На катамаране был я, отвечал Кравцов, оторвался якорь, его плохо привязали. Я держал катамаран против волны, сколько мог и бросил вёсла когда …, он показал в кровь изодранные ладони. Я не стал больше ничего говорить, в чём - то был виноват сам, увлекшись охотой на крупного окуня. Мы с Сергеем Грязевым сели за вёсла и попутные волны всё дальше нас уносили от дальнего рифа в сторону нашего морского дома. К берегу, мы подошли уже в темноте, вытянули подальше на берег катамаран, чтобы море не унесло его, и договорились никому не рассказывать о произошедшем инциденте на дальнем рифе. Самым неожиданным для меня был рассказ Сергея Грязева, о не желании наших попутчиков возвращаться за мной на риф, и только отборная нецензурная брань пилота Грязева, «заставила наше судно взять курс на риф». Подводная охота в Йемене, была единственной отрадой военных специалистов увлечённых морем и охотой. И очень не хотелось бы терять это азартное и опасное увлечение из нелепого происшествия на дальнем морском рифе, который неудержимо манил нас своими крутыми волнами.