Пирамидку заметно издалека. Увенчанная маленькой красной звездой, она возвышается среди покосившихся крестов и заросших могил. На обелиске облупилась краска, из выщербленных бетонных плит местами торчит арматура. Что памятник не забыт, свидетельствует одинокий венок из бумажных цветов у основания. А о том, кто лежит в земле, сухо сообщает табличка: «Здесь покоится прах трудящихся завода №4Д, трагически погибших в июне 1957 года». И ни фамилий, ни количества похороненных.
Безымянная могила безымянной аварии. Она так безлико и прошла по сводкам — «взрыв на заводе №4Д». Причем, сводки эти были ДСП (для служебного пользования). Ибо Карагандинскую трагедию засекретили так, что даже не разрешили родным написать имена погибших на памятнике. Говорили, что не забудут, что установят со временем монумент, а на нем золотом выбьют все 33 фамилии. Но обещания обернулись пустыми словами, а всё, что осталось от Карагандинского взрыва — это пирамидка со звездой и память, которую не сотрешь.
На нужды фронта
Великая Отечественная. Большинство предприятий с запада эвакуируют за Волгу — в твердыню Урала, сибирскую тайгу, казахские степи. Заводы перепрофилируют на выпуск техники и боеприпасов. Но мощностей не хватает, поэтому строят новые. Иногда кое-как, наспех, в голом поле. Лишь бы давали необходимую фронту продукцию.
Такую, например, как взрывчатка, которую начали производить в 1942 году в Караганде. В месте, которое даже было не заводом, а мастерскими. Так оно и проходило по документам: мастерская по выпуску динамонов. Динамон — это такой особый вид взрывчатого вещества, которое делали из селитры. Было оно заменителем тротила и использовалось не только для снаряжения боеприпасов, но и при скальных работах.
Война закончилась, а мастерские превратились в завод взрывчатых веществ с безликим именем «4Д» под сенью треста «Карагандауголь». Изменилась продукция — теперь завод выпускал аммонит в промышленных масштабах. Вот только оборудование и корпуса остались прежними, еще с военных времен. В 1954 году провели реконструкцию, но она свелась к тому, что расширили площадь предприятия, построив дополнительные склады.
Основной производственный процесс проходил в здании еще довоенной постройки — деревянном крытом цеху, где стояло главное оборудование — барабаны для смешивания компонентов взрывчатки. Цех назывался «пять-семь», по номерам установленных барабанов. Именно там и произошла трагедия 21 июня 1957 года в 17 часов.
«Как после атомного взрыва»
Все началось с пожара. Огонь быстро распространился по цеху, пожирая бумажную тару для взрывчатки и взбираясь по деревянным стропилам наверх. Прошло всего пять минут, а клубы черного дыма над цехом было видно уже из рабочего поселка. Что горит именно завод, ни у кого сомнений не было — к черным клубам примешивались яркие желтые и красные сполохи.
На самом заводе бросились тушить возгорание. На территории находился пожарный пруд, имелись рукава и брандспойты. Но пожарные не успели их размотать. В 17:15 грянул взрыв. Он был настолько мощным, что в поселке, расположенном в полукилометре от завода, выбило стекла, а в небо поднялся огромный белый гриб. «Как после атомного взрыва», — рассказывали потом очевидцы. Они видели такой в кинохронике 1945 года, когда американцы сбросили атомную бомбу на Хиросиму.
Пламя продолжало бушевать, только вот тушить его было некому — взрывом выжгло всю территорию в радиусе 30 метров от эпицентра. От цеха «пять-семь» осталась только одна воронка, а все, кто находился в тот момент в помещении и рядом, погибли. Из поселка Новая Тихоновка приехали пожарные, они начали поливать заводские склады, полные аммонита, чтобы огонь не перекинулся на них. Справились.
А потом на пепелище кинулся народ искать родных. Только это было бесполезно. Даже металлическое оборудование свернулось от температуры в тугой клубок, что уж говорить про тела...
Братская могила
Погибли 33 человека, в том числе и директор завода. По словам очевидцев, он, как только начался пожар, примчался на завод вместе с сыном. Оставив его на проходной, побежал к цеху «пять-семь». Взрыв его настиг рядом с ним.
Рабочая смена цеха составляла 13 человек. Всех их хоронили в закрытых гробах. Точнее будет сказать, что хоронили закрытые гробы, ведь от людей ничего не осталось. Еще 20 человек погибли от взрывной волны и обрушений. Родные просили, умоляли, требовали отдать гробы, чтобы попрощаться дома. Ответом было категоричное «нет». Прощание проходило в местном клубе, где на грубых деревянных козлах стояли в два ряда одинаковые красные гробы. Открытые и закрытые.
На Тихоновское кладбище их увезли прямо оттуда, где уже была подготовлена общая могила. Так и похоронили людей: на одном участке под одним памятником, без крестов и фамилий.
Объяснение этому было одно — в целях секретности. Расследование аварии тоже проводили в максимально закрытом режиме, и итоги на долгие годы легли в архивы местных органов госбезопасности. Только в 2000 году МГБ Казахстана сняло гриф секретности с досье, и с ним стало возможным ознакомиться историкам.
«Пожар не может быть причиной взрыва»
Полтора десятка тонких пожелтевших страниц, испещренных машинописными строчками, дебри сложных терминов. Продраться сквозь них неспециалисту довольно сложно. Но общие причины аварии понять можно.
Сердцем цеха были смесительные барабаны, где происходило соединение аммиачной селитры, тротила и древесной муки. На выходе получался аммонит. В барабаны компоненты поступали конвейерными ковшами, а под ними располагались приямки, в которые сыпался порошок при его транспортировке. Их по технологии надлежало регулярно очищать, но это делали время от времени. В результате тротил и селитра забивали движущие части оборудования и нагревались там от трения. Вот цитата из расследования:
Точное место возникновения взрыва комиссия установить не может. Но благоприятные условия для возникновения взрыва могли оказаться в любом месте цеха, где аммонит и тротил находились в закрытом или полузакрытом пространстве, нагретом до высокой температуры. Такие условия могли быть при горении взрывчатых компонентов в приямке элеватора.
Позже главный инженер признался на допросах, что на технику безопасности обращали мало внимания, так как осенью планировали закрывать цех и строить на его месте новый корпус. Были на предприятии и пожары, но с ними справлялись еще в зародыше. «Мы были уверены, что пожар не может быть причиной взрыва», — эта фраза главного инженера завода № 4Д наиболее полно характеризует всю степень безответственности, царившей на производстве.
«Не мы это решаем»
Главного инженера и назначили ответственным за случившееся. А еще главного технолога и погибшего директора завода. Были в списке виновных и «шишки» покрупнее — главный инженер комбината «Карагандауголь» и начальник пожарной службы района. Но они отделались выговорами по партийной линии, а инженерные работники сели на три года и тут же вышли по амнистии.
В 2005 году обелиск на Тихоновском кладбище отреставрировали по инициативе акимата. Оштукатурили и побелили. А звездочка наверху так и осталась облупленной. Говорят, не дотянулись, не хватило лестницы. На вопрос о табличке с фамилиями погибших чиновники отводят глаза и пожимают плечами. — «не мы это решаем». А потом, словно спохватившись, говорят, что завода давным-давно не существует и правопреемника у него нет. Вероятно, это все должно объяснить...
Аналогичный карагандинскому произошел взрыв в 1946 году в Находке. То же разгильдяйство, нарушение правил безопасности. И память только в людских сердцах 👇:
(При подготовке статьи была использована информация с сайтов: nv.kz; ru.wikipedia.org)
