-Так как, Нил Титыч, -спросил молодой парень в простой, но опрятной одежде, кланяясь, – как всегда, в честь праздничка, выставим рабочим?
–Конечно, Ваня, конечно. Это без разговоров даже.
–И все же…Нил Титыч…
–Ваня, отстань, – махнул рукой плотный мужчина с окладистой бородой и лицом, которое вполне можно было бы назвать «монашьи–благообразным», если бы не острый, цепкий взгляд темных умных глаз, – вот сколько раз тебе говорить. Мужики получку получат и куда часто идут– в кабак, отметить. А в кабаке что? Одна рюмка за другой, третья за второй. Вот и получки нет, дом холодный, голодный, долг опять же. Дома дети без одежонки, обувки, жена пилит. Ну и какой он работник после этого? А так – чуть отметил со своими же – и идет домой. Веселый, но не слишком пьяный, и денежки целы.
–Как скажете, Нил Титыч, –Ваня поклонился, – могу идти?
–Да, иди Ванюша. Иди. Да не забудь. Завтра мне отчет прямо с утра
–Ну это обязательно.
Приказчик еще раз поклонился и тихо, быстро вышел их комнаты.
В сущности, Ваня уважал Нила Титыча Прыгалова. И было за что. Еще дед купца, покойный Агафон Агафонович, родился в крепостных. И смог так извернуться, что не только себя, но и разлюбезную свою выкупил. С мастерской начинали, а теперь у Нила Титыча заводик, торговля даже на заграницу. При этом человек он с понятием, не зверствует, уважает даже рабочий люд. Хотя и лентяев не жалует. В работе требует, но и сам не ленится.
Живет же Нил Титыч скромно. Хоромы хоть и большие, просторные, но никаких украшений особо нет. Мебель, посуда, одежда – все у них с Аграфеной Акакиевной на крестьянский манер. Единственное, в чем сделал поблажку, так это в том, что дочери любимой – Аленушке, оформил комнатку в модном стиле – иностранные вещицы заказал, хотя и ругался, что баловство это. Но – зеркальца, пуфики, постель девичья – все лучших фабрик. Наряды тоже – шляпки там разные, платьица, корсеты, перчатки – все что полагается по женскому обычаю. Репетиторы тоже – французский, пианины всякие. Баловство, точно баловство, но ведь единственное дите–то.
Дочь выросла – на заглядение. На балах купеческого собрания, да на пикниках – показать не стыдно. Да и похвалиться – вот батенька, сами то мы люди неученые, не пришлось учиться нам, но дочка по всякому манеру хороша – настоящая барышня.
Как только Нил Титыч один остался, как послышался стук в дверь.
–Войдите.
Аграфена Акакиевна вошла, словно вплыла. Даже теперь, когда она располнела, движения не выглядели тяжелыми, а наоборот, стали еще плавнее, легче. Черты лица тоже смягчились, но не расплылись, как это часто бывает, а остались достаточно четкими. Да и взгляд был по‒прежнему все молодой, озорной и глаза – кусочек чистого неба.
–Аленушка все плачет. – сказала она тихо, каким–то извинительно стыдливым тоном
–Пусть, перебесится девка.
–Нилушка…
–А я сказал, пусть ее. Любови, скажите пожалуйста. К кому?
–Может, ты все же попробуешь понять
–Да я и так все понимаю. Это Аленка – дура девка, да и ты словно подурела на старости лет. Ну сама подумай. Единственная дочь. Если уж так случилось, Бог не дал сына нам с тобой – то нужно зятя с умом выбрать, чтобы все, что тятенька начал, только развил и приумножил. Даже если дочь сама выберет всем заниматься - чтобы опорой был. Чтобы сама Аленка босиком в драном сарафане по людям не пошла. Да и…слышал я об этом Волчкове – богатый его дед был, дюже богат, граф как граф самый настоящий. Когда еще мой дед в крепостных был, Волчковы несколькими имениями владели, побогаче Ягодного. И что теперь? Где мы и где Волчковы? Все, что старший Волчков не просадил – младший добил. Куда как отличная партия!
–Ты прав, но…
–Я прав. Да ты пойми, ему ведь не Аленка нужна. Ему бы герб позолотить. Хотя бы одежу купить недранную, да есть каждый день – а то уже никто не приглашает на обеды. Или сама не понимаешь – никто Аленку из его круга за свою не примет. Хоть в шелка и бриллианты разряди, хоть самое лучшее образование и манеры – для господ благородных она все равно что ворона в павлиньих перьях. И разлюбезный Гришенька Волчков первый, кто ей об этом напомнит. Что нельзя к благородным с крестьянской рожей лезть. Ты такое будущее нашей дочери хочешь?
–Я понимаю, понимаю все, – заломила руки жена, – но что делать нам?
–А ничего. Перебеситься. А я…вот что. Опять начну ее с собой на работу брать. Поедет со мной на завод, в конторе посмотрит, что да как. Гляди и дурь из головы выбъется. Знать должна, что к чему. Сначала ведь интерес даже проявила, а в последнее время со своими фортепьянами совсем забросила.
Аграфена Акакиевна вздохнула. Умом она понимала, насколько прав муж. Она вообще очень сильно уважала его и любила беззаветно также, как и в день свадьбы. Но сердце Аграфены сжималось, когда она видела плачущую дочь.
«А ну и правда.» ‒ подумала женщина : «пусть Аленку возьмет на работу. Она дочь единственная. Случись что ‒ так кто же за все отвечать будет? Ванечка хоть и хороший вроде, но так это пока Нил Титыч во власти. А там ‒ оженится, детишек заведет. Мало ли что женка нашепчет на ушко ночью.»
И тут же не удержалась. Руками всплеснула
‒А как бы это здорово было, если бы нам Ванюшку с Аленкой поженить!
‒Может и так, мать, ‒ хитро прищурился Нил Титыч, ‒ всяко лучше, чем всякие аристократы бесштанные. Но Ванька у меня еще молод, да горяч. Вот пусть еще поработает, да посмотрю на него в деле. А там ‒ решу.
***
В то самое время когда родители общались, Аленка как раз прекратила плакать и теперь смотрела в окно. Её комната специально была устроена в такой части дома, что окно выходило на сад ‒ не такой уж большой, но весьма ухоженный, Нил Титыч , все скучал о деревенском житье бытье. Но должен был по работе жить в городе. Поэтому сад был предметом его особых стараний. Некоторые знакомые даже сильно удивлялись, узнав, сколько, прекрасно знающий цену деньгам купец, платит садовнику и его помощнику.
Аленка открыла окно и ветерок принес из сада запах цветов. Наступал вечер, и вот вот должны были появится первые звезды, а луна уже висела на небесах полупрозрачной едва видимой монетой. Девушка задумалась и как всегда в последнее время ее мысли были направлены по двум путям ‒ ее несговорчивый отец, который все никак не хотел понять ее. И Гриша Волчков. С сыном графа познакомилась она случайно, на гуляньях в городском саду. Франтоватый парень, так элегантно ухаживающий, с такими безупречными манерами, словно открыл Аленке новый мир, так сильно отличающейся от привычного девушке. Нет, Аленка вовсе не считала свой мир плохим, или недостойным. Конечно, чисто крестьянские манеры тятеньки ее подчас раздражали, вроде уже третье поколение купцов, а все еще тот же деревенский дом ‒ только большой. Впрочем, у деловых партнеров отца было то же самое. А вот ее учителя, нанятые папенькой, уже были другими. Одеты хоть и бедно, но зато по модному покрою. И обращение другое. И зачем ее как благородную барышню учить, если готовят ее к судьбе матери ‒ быть женой бородатого купчины в пусть большой, но по-крестьянски обставленной горнице? Аленка любила отца, и знала, что он ее любит, желая ей самого лучшего. Только вот расходились понятия о том, что лучшее, у девушки и отца.
А все такой необычайный Гриша. До него Аленке не было стыдно ни за свое происхождение ни за родителей в цветастых одеждах, словно на деревенскую ярмарку. Впрочем, Гришенька ее такой молодец ‒ по благородному сделал вид, что не замечает ни грубостей отца, ни невежества матери. Так вежливо все с ними себя вел. Не возмутился на допрос родителя, хотя и мог. Да и сам он ‒ стать высокая, кость тонкая, не мужик чай ‒ пахать не надо. Глаза темные, аж сверкают, а усы и волосы черные, словно напомаженные. Да и на языке все любезности, да все по‒французски.
Ну да, не так он богат, но ведь деньги ‒не самое главное в жизни, сколько ни копить, в гроб все не возьмешь. То, что Гриша хочет лишь «герб позолотить» ‒ так это вообще ложь. Он ее любит. И то, что ее якобы не примут в обществе благородном ‒ так сам Гришенька ей говорил, что «Да все равно мне ‒ примут Вас, уважаемая моя Алена Ниловна, или нет. Не примут ‒значит дураки. А я вас, моя драгоценная, в обиду не дам. Со всеми, кто слово против скажет тут же разорву отношения!». Ну как можно было не полюбить его еще сильнее после такого?
Уже стало совсем темно, а Аленка только‒только зажгла свечи, как вдруг услышала странный шум внизу. Поначалу девушка испугалась, но потом вспомнила, что сад ведь охраняется дядькой Евстахием, а у дядьки и ружье неплохое и собака Полкан ‒ зверь.
Между тем послышался голос, от которого защемило девичье сердечко
‒Не бойтесь, это я.
Аленка охнула и отошла от окна, а Волчков смог забраться. Выглядел он настоящим франтом, и просто удивительно, как не запачкал свой светлый костюм , пока лез. Хотя Волчков понимал толк в туалетах. И только он знал, чего ему, задолжавшему уже везде, стоил пошив нового дорогого костюма. Аленка же о таких вещах не задумывалась, поэтому просто была ослеплена.
‒Как Вы попали сюда?
‒Договорился с Вашим …как его Евстахием, ‒ небрежно сметая рукой с костюма одному ему видимые пылинки, сказал Волчков.
‒Он всегда меня любил, ‒ вздохнула Аленка, ‒ но почему Вы не пришли с визитом?
‒Чтобы Ваш папенька при мужичье спустил меня с лестницы? Благодарю покорно.
Аленка засмущалась и хотела бы что‒то сказать, но не могла. Ибо папенька мог. И при слугах, ему до тонких чувств и чести всяких там графьев, как он сам говорил, дела нет. Ну вот почему она тоже не родилась в благородной семье?
‒Вы хотели поговорить со мной?
‒Прежде всего ‒ просто Вас увидеть, ‒ в запале сказал Волчков, ‒ Вы не представляете, как я скучаю.
‒И я, ‒ произнесла Аленка
‒Я понял, понял окончательно и бесповоротно, ‒ Волчков опустился на одно колено, ‒ я не могу без Вас жить.
‒Мне тоже нет жизни, ‒ ответила девушка шепотом, ‒ но что же нам делать? Отец никогда не согласиться.
Алена закрыла лицо руками, повторяя «‒никогда. Никогда, никогда»
‒Есть только один выход. И я уже говорил Вам об этом
‒Бежать? Нет, я не могу, Вы знаете.
‒Ваш родитель любит Вас, это ясно. Если мы кинемся ему в ноги, уже будучи мужем и женой…он поймет и признает К тому же ‒ благородный герб, связи, ему это самому выгодно.
Григорий Волчков врал безбожно и не краснея. Все связи его семьи уже давно были разорваны и утеряны. Без золота двери не открываются, да и старые приятели забывают быстро. А золота как раз у Волчкова и не было. Но Алене зачем это знать? Да и связи после получения приданного быстро восстановятся.
‒Нет. Нет, нет, ‒ замотала головой девушка испуганно
‒Тогда все. Конец. ‒ Волчков поднялся и сел в кресло, задумавшись.
‒Неужели нет способа? ‒ тихо спросила Аленка, ‒ ну хоть немного…хоть немного обеспечения.
‒Может, и есть. ‒ проговорил Волчков. ‒ но я бы не хотел пользоваться им. Это неблагородно…
‒Ах, расскажите, пожалуйста.
Волчков вздохнул. Видно было, как тяжело ему даются слова.
‒Мой дед давал в долг графу Скобееву. Сумма большая и под проценты. Расписка есть. Никто так и не потребовал возврата долга, так как расписка была утеряна при пожаре. По крайней мере так считалось. До недавнего времени, мне удалось найти ее в сейфе отца. Если предоставить расписку в суде, то вся сумма вместе с процентами ‒ целое состояние.
‒Так почему же Вы не желаете этого сделать? Ведь все проблемы были бы решены! ‒ воскликнула девушка.
‒Дело в том, что подобный иск разорит Скобеева.
‒Но Вы же можете потребовать не все, а половину, например.
Волчков покачал головой
‒Мой отец имел пренеприятный разговор со старым Скобеевым. Тот заявил, что у него знакомства и отдавать долг он не будет, даже частично. Пусть де отец идет в суд. Старик и правда желчный. Но суд обяжет выплатить все. Даже может отнять имения.
‒Неужели Скобеев этого не понимает?
‒Он злобный старикашка не совсем в своем уме. Но лишать даже такого человека всего…
Алена задумалась. Если бы она чуть больше прожила на свете, то, наверное, понимала бы, какую чушь сейчас говорит разлюбезный Гришенька. Но, увы, житейского опыта у девушки еще не было. Она надолго задумалась, ходя взад вперед по своей уютной комнате, которая теперь выглядела для нее как клетка. Волчков ничего не говорил. Он лишь наблюдал, за девушкой А та не знала, что делать. Алена чувствовала, что все ее мечты, чаянья, разбиваются об упрямство выжившего из ума старика! Да, несправедливо оставить его ни с чем. Но ведь сам виноват! Почему она должна страдать? Но все же…разве это честно. Аленка была богобоязненной девушкой и росла в почтении к старшим и честности.
Мысли кружились, не давая покоя. Аленка даже не обращала внимания на Григория, а тот не отказал себе в удовольствии наблюдать за метаниями девушки, словно исследователь за поведением диковинного животного. Наконец, Аленка сказала
‒Пусть так. Я …не выживу тут. Я задыхаюсь…Но не могу доставить такую боль отцу.
Волчков наклонил голову.
‒Вы правы.
‒Но все же, ‒ Аленка опустилась на колени рядом с Григорием и взяла его руки в свои, ‒ все же. Поезжайте еще к этому старику. Скажите…что у Вас есть расписка. Возьмите с собой стряпчего, кого‒нибудь по этим вопросам. Пусть докажет упрямцу, что обратись Вы в суд, лишиться всего. Попробуйте сначала так, молю
‒Хорошо, ‒ сказал Волчков. ‒ тогда мне пора уже идти. Сегодня в клубе важная встреча.
Аленка кивнула. А потом резко встала и бросилась к сундуку рядом с постелью. С трудом открыв, достала деревянную шкатулку, а из нее маленький, с половину ее большого пальца, кулон на тонкой серебряной цепочке.
‒Возьмите, ‒ протянула она украшение очень аккуратно, ‒ это принадлежало моей бабушке. Она… ‒ тут Аленка задумалась говорить или нет ей то, что хотела, но все же решила, ‒ ее считали ведьмой. Доброй. На самом деле она была знахаркой, Лечила. Она очень любила этот кулон. Говорила, счастье приносит, цветом на ее глаза похож. Такие же по молодости зеленые были. Возьмите, знаю, пустое это, но все же. Просто можете в карман положить
Григорий бережно взял камень. На поверхности камня была словно зеленая пыль, переливающаяся когда на нее попадал свет. На самом деле не пыль ‒ мелкие кристаллы зеленого граната ‒ уваровита.
Аленка боялась, что любимый рассмеется над ней. Но он не стал. Лишь кивнул и сунул амулет в карман
‒Ну все. Мне пора. ‒ сказа он
Аленка посветила ему, когда спускался с ее окна и перекрестила, чтобы не попался ненароком отцу на глаза.
Покинув сад, и расплатившись с Евстахием, Волчков тут же сел в нанятый ранее экипаж и приказал везти его в клуб. По дороге задумался. Реакцией Аленки он был удовлетворен полностью, этого и ждал. Григорий действительно давно изучал девушку как представительницу совсем нового, неизвестного ему вида. Для него Аленка была все равно, что медведем, которого научили на велосипеде кататься. Только медведь он медведем и останется. Все же девушка была подчас неуклюжа, хотя не лишена привлекательности. А главное ‒ богата. Приданное решило бы все его проблемы. Вот только упрямый папаня. Но ничего ‒ теперь все изменится
На самом деле брали Скобеевы деньги у Волчковых, брали и вернули все до копейки. Только вот…, утеряна расписка Волчковская, что деньги возвращены. Нет ее у Скобеева, поэтому и отказывается показать. А Григорий знает об этом ‒ ему на ушко деваха наплела, экономка ‒ любовница старика. Ну оно и понять девку можно. Что там со стариком делать. А тут Гриша подкатил, особо ничего и делать не надо было, пара любезных фраз и все.
Нет, Аленка совсем другая стать. Тут можно попробовать выдрессировать. Конечно, полностью мужицкий дух не уберешь, но так даже лучше. Меньше будет голос против мужа подавать. Только бы жениться а там… Даму с понятиями можно и при жене найти ‒ кто против? Главное, деньги на нее будут. Да у него такая зазноба и сейчас была. Лили Опрева ‒ настоящая царица полусвета. Дама ‒ огонь. Скажет ‒ сотню каждый день давай ‒ не жалко. Только вот нет их, сотен. Так что забегает к Лили Волчков время от времени. А так содержит ее какой‒то толстосумый купчина. Ну прямо сплюнуть хочется. Повылазили из каждой щели, лапотники, мнят себя чуть ли не ровней благородным. Деньги в долг дают, а сами посмеиваются. Первым делом Аленку нужно будет от этой семейки отучить, а то еще странно, что и ее в лапти не одели.
Хотя право слово ‒ дело со Скобеевым опасное. Старый Волчков, допившейся уже до последней степени не помнил даже, при каких условиях деньги возвращены были. Присутствовал ли кто? Али нет? Может и боком вылезти. Нет, сперва женится нужно, а там и Скобеев не понадобиться. Зачем рисковать?
Нет, тут действительно подумать нужно было, как дело провернуть. Так и доехал граф до клуба.
Надо сказать, что тут случилась с Волчковым ситуация пренеприятнейшая. Рядом с входом в клуб стояла какая‒то сгорбленная крестьянка в лохмотьях. Волчков поморщился. Таких не должно быть здесь. Он уже хотел возмутиться и посоветовать швейцару получше выполнять свою работу, но тут женщина оказалась рядом с ним, так быстро, что он и не заметил, как шла. Мало того ‒ крестьянка с недюжинной силой схватила Волчкова за пиджак. Потом подняла голову и Волчков увидел ее лицо, раньше скрытое за грязным платком. Строгое, молодое, с белоснежной кожей, тонкими бровями, яркими губами и глазами невероятной майской зелени, словно тот самый уваровит, который дала ему Алена
‒Плохо задумал, барин, ‒ произнесла она четко и строго, ‒ обидеть хочешь девку. Не дам! Не позволю! Пожалей себя, барин ‒ загублю душу!
И отпустила Волчкова. Тот от неожиданности отошел назад, проморгался, и не увидел больше крестьянки. Подойдя к швейцару, он сказал
‒А что это у вас тут всякие безумные бабы ходят?
‒Какие бабы?
‒А вон как та, недавно, в лохмотьях.
-Швейцар лишь удивленно лупал глазами.
‒Да что Вы, барин. Тут мы всех таких гоняем, не может быть. Привиделось Вам, честно слово.
Поняв, что от швейцара толку не будет, Волчков зашел в клуб. И там образ зеленых глаз и уверенного в своей силе и правоте голоса, преследовал его ‒ развеяться не удалось. Да еще и в долг ни у кого получить не вышло.
С плохим настроением Волчков вернулся из клуба раньше обычного. Лег спать и вновь приснилась ему та женщина.
Вроде сидит он, Волчков, в тесной душной крестьянской избе. Только воздух не прелый и мерзкий, как следует от избы ожидать, а пропитанный приятным духом каких‒то трав. А крестьянка давешняя в сарафане ярком, красном, алая лента в русой косе , что толщиной в запястье Волчкова. И совсем она выглядит молодо, красивая девка из тех, что кровь с молоком. Только глаза глядят на Волчкова зло ‒ зеленые, холодные, словно яд источают. И никуда от этого взгляда пронизывающего не деться.
Вновь она стала говорить ‒ жестко и холодно, чеканя каждое слово, словно тяжелой монетой падающее к ее ногам
‒Дурное дело задумал, барин. Ох, дурное. Обижать нельзя девку. Не дам. Выпью твою силу и душу, да Аленке передам, как подарок ‒ пусть радуется. А ты тенью ходить будешь. Вроде живой, а вроде и нет ‒ без желаний и мыслей. Не лезь к девке, барин. Не пощажу!
На этих словах все закружилось перед глазами Волчкова. Изба пропала, а он проснулся в своей собственной квартире. Сон оставил после себя неприятное послевкусие, которое так и не прошло даже к вечеру.
Мало того, этот зеленый взгляд, осуждающий и холодный, стал преследовать Волчкова повсюду. Кажется не было дня, чтобы кто‒то из просто прохожих на улице не посмотрел на него зелено‒льдистыми глазами. Дошло до того, что однажды так на барина глянул его собственный лакей. Правда длилось наваждение несколько секунд, и уже скоро лакей лупал своими обычными туповатыми выцветшими гляделками ‒ видать изумление и страх на лице барина проступили слишком явно.
Все это время Волчков не заявлялся к Алене ‒ пусть подумает, а там и не выдержит ‒ расскажет и матери и отцу
Между тем, если не учитывать странные зеленоглазые явления, дела у Волчкова шли неплохо. Он узнал о стряпчем Терукове. Познакомился он с этим некрупным, постоянно, словно ищущим что–то взглядом человеком, через своего приятеля по клубу. Приятелю грозило банкротство и Теруков очень помог. Поговаривали, что на руку сей господин весьма нечист, но Волчкову до этого дела не было. Главное, чтобы его самого не обманул. Теруков потребовал большой гонорар
–Но сейчас я стеснен в средствах и заплатить Вам не могу, – развел руками Волчков при их встрече
–Ничего страшного, совсем ничего. – улыбнулся человечек, – мы оба своего не упустим, когда заберем у Скобеева.
Волчкову от его тона стало как–то не по себе, но он кивнул. Уж больно неприятные слухи ходили о Терукове, как о человеке, который реально своего не упустит – если вцепиться в какое дело – точно выиграет. Но и заплатить ему придется.
Между тем Аленка все же рассказала родителям о Волчкове. Отец только головой покачал, но постепенно, где слезами, где мольбами, добилась дочь от родителей, которые тут проявили удивительное мягкосердечие, того, чтобы хотя бы Волчкова опять приглашали в дом.
Через некоторое время Аленка, уже начавшая разбираться что к чему в деле отца, стала звать разлюбезного и в контору и на завод. Девушке там нравилось, она с удовольствием вникала во все, общалась с работниками. Волчкова же, от этого мелкого мещанства тошнило. К тому же, жена, держащая в руках дело и понимающая, откуда и куда деньги идут – это проклятье. Не должны это жены знать и лезть в такие дела. Нанять управляющего верного, пусть и правит –главное, денег дает на достойное прожитие.
Аленушку очень огорчало отношение Гришеньки к делам, и невыносимо было видеть, как смотрит на него отец, посмеиваясь, типа «видишь, каков сокол твой – только дай власть – по миру тебя пустит». Но девушка по прежнему любила. Она старалась объяснить себе, что Гришенька, просто, по воспитанию своему, не касался всего этого. Но ему понравится, он научится, непременно научится. А она, Аленушка поможет.
Дело с Скобеевым продвигалось. Уже весь город был наслышан о том, как Волчков собирается требовать деньги, и, скорее всего, выиграет процесс. Снова стали графу в долг давать, а он лишь кидался расписками да обещаниями. К Лили заезжал почаще, а та только и ждала, когда Волчков ее на довольствие посадит.
Однажды вечером сам старик Скобеев приехал к нему. Выглядел он не просто усталым, а больным. Вроде даже морщинок стало гораздо больше, а кожа приобрела совсем уж пергаментный оттенок. На минуту, Волчкову даже жалко стало этого в общем, смешного, но безобидного совершенно старичка.
‒Вы же прекрасно знаете, сударь, что долг выплачен полностью.
‒Если бы я это знал, разве посмел бы я…
‒Прекратите, ‒ Скобеев почти взизгнул. Правда сам же стал удивленно озираться, словно хотел увидеть того, кто это так некрасиво нарушил правила хорошего тона, ‒ Вы прекрасно знаете. Вам нужны деньги.? Что же, я одолжу Вам…Нет, я готов дать Вам несколько тысяч.
‒Надеюсь, Вы привезли расписку. Только дайте мне на нее взглянуть и Вам не понадобиться тратить ни рубля.
Скобеев даже не попрощался и резко повернувшись, пошел прочь.
***
Домой Скобеев прибыл в ужасном расположении духа. А тут еще лакей с порога встретил словами
‒Барин. Беда. Степан сообщил, что Гнилушка из берегов вышла, затопила луга. Барин, нужно ехать Вам в имение.
‒И что я сделаю, дурак ты этакий? Поверну реку? Вычерпаю? ‒ Скобеев тростью ударил согнувшегося в поклоне лакея и прошел в комнаты. Да, надо было ехать А зачем? Он уже, почитай, и не хозяин своих имений.
‒Барин, ‒ лакей все также согнувшись, проник в комнаты
‒Что тебе еще, образина, ‒ прошипел Скобеев
‒Тут Вам дама приходила. Принесла письмо.
‒Давай, ‒ Скобеев выхватил письмо, и разорвал конверт. По мере того, как он читал, его лицо все более светлело. А в конце он даже рассмеялся. И уже от души хлопнул лакея по плечу
‒Прошка, живем! А дама, дама‒то кто? Ты ведь видел ее? Знакомая?
‒Да нет, барин, ‒ пробормотал лакей, удивленный такой сменой настроения барина., ‒ такая вся, одета как барышня, богато, красивая, молодая. Только не благородная, на вид девка как девка деревенская, да и прическа ‒ коса в мою руку толщиной. Кровь с молоком, статная. И глазищи зеленые, словно холодом обдают. Даже смотреть страшно. Сказала, чтоб обязательно передал письмо и все.
Скобеев еще раз рассмеялся. И уже скоро он был опять у Волчкова , который с удивлением рассматривал расписку, что принесла странная девка.
‒Как Вы видите, милостивый государь, расписка есть. И сличение подписей на документах вполне подтвердит мою правоту. Я, разумеется, мог бы выставить Вас на посмешище, выставить Вас как мошенника, коим Вы, и являетесь. Но мои принципы не дают мне этого сделать. Сейчас мне нужно уехать в одно из моих имений. А когда через несколько дней я вернусь, то не желаю больше слышать о Вас и иметь с Вами какие‒либо дела. Я даже не буду против, если Вы сообщите, что решили простить мне долг или …в общем, Вам решать.
Скобеев уехал, а Волчков никак не мог решить, что же делать. Одно было ясно ‒ у него несколько дней и ему просто необходимо убедить отца Алены, что он, граф Волчков, готов жениться на его дочери даже при богатстве. А там, уже неважно будет.
Эту ночь опять приснилась ему изба и зеленоглазая ведьма. И снова, обдав его ледяным взглядом, говорила она
‒Не лезь в это, барин. Оставь в покое девку. Иначе плохо тебе будет.
Сон оставил неприятный привкус по пробуждению. Но сейчас Волчкову было не до сна
В сущности, Аленка уже достаточно «обработала» и отца и мать. Хотя Нил Титыч физиономию делал недовольную при общении с графом, но все же Удалось таки уломать старика. Гриша своим сумел обрести надежного союзника в лице матери Алены. Аграфена Акакиевна была просто очарована своим предполагаемым зятем, который соловьем разливался, рассказывая, как он все устроит в будущем их с Аленой доме. И, хотя Нил Титыч всегда помнил, что муж, по сути глава жены своей, но слез и молений двух женщин сердце его не выдержало и купец, скрепя сердце, согласился на брак. Только вот все должно быть по обычаю ‒ сватовство, подготовка, свадьба такая, чтобы весь город о ней вспоминал. А это время, время, время.
Волчков не знал, что делать. В нервном напряжении он ходил по комнате, словно загнанный в клетку зверь. Пока, наконец, не пришла к нему в голову шальная мысль. Дело было непростым, но могло и выгореть.
Следующей ночью опять он воспользовался любовью сторожа Прыгаловых к легким деньгам. И известным уже ему манером проник в комнату Алены
‒Гришенька, ‒ девушка бросилась обнимать его, ‒ как, зачем? Ведь можно и через дверь.
‒Сейчас спят все, а я все не мог уснуть в последние дни. А я дальше не мог терпеть. Я за тобой
‒Как это?
‒Собирайся, у меня все готово, ‒ быстро заговорил Волчков, ‒ экипаж доставит нас в церковь, там будут свидетели, священник нас обвенчает.
‒Но как же,зачем? ‒ Аленка отступила на пару шагов, ‒ ведь батюшка уже дал благословение и …
Тем более, тебе нечего опасаться, ‒ сказал Волчков, ‒сейчас. Но вот завтра…Завтра , я слышал, ведь твой отец в купеческом собрании, да?
Аленка кивнула
‒Слышал я от надежных людей, что купцы решением твоего отца недовольны. И собираются другие кандидатуры предложить, замуж тебя выдать за одного из купеческих сынков.
‒Но батюшка не может…
‒Твой батюшка просто обязан думать о своем деле. А если купцы условия поставят? Тогда что? Ты разве не слышала, как у Смоловых дочь тоже хотела за дворянина выйти? Так не срослось. Купечество надавило, и выдали замуж за старика Артунова.
Аленка покачала головой. Она не могла и представить, чтобы выйти за кого другого. Ведь как…как она жить‒то будет? Нет, ее отец не может, но с другой стороны.
‒Поедем, милая, голубка моя, поедем, ‒ шептал разгорячено ее Гришенька, взяв ее руки в свои. ‒ ты ведь не нарушаешь ничего, никаких заветов, из воли родительской не выходишь. Мы ничего плохого не делаем.
Аленка задумалась. И…кивнула.
Уже скоро мчал их экипаж в церковь. Девушка все боялась, и сомневалась, но Гришенька , любимый, такой уверенный, был рядом и успокаивал.
И вот стоят они уже перед алтарем, и священник начал свою речь. Для Аленки все как во сне либо в горячечном бреду. Но она держится, ведь рядом он. Огонь свечей слепит, голова у Аленки кружится, а лица свидетелей, что нашел Гриша, кажутся оплывающими, словно свечи.
«Но это ничего, ничего» ‒ успокаивает себя девушка. Скоро все закончится.
И тут позади раздался шум. Все обернулись. В храм вошла, качаясь, невысокая женщина, разряженная по последней может, сильно накрашенная. Длинный зонтик она использовала как трость, и удивительно, как он не ломался, когда женщина опиралась всем телом на него.
Когда, петляя, дама подошла, то стало видно, что эта, по сути дела, очень красивая женщина, пьяна. Очень сильно пьяна
‒Лили! ‒ не выдержал Волчков. Да, это была его любовница, Лили Опрева. Всегда такая опрятная, аккуратная и держащая марку, сейчас это была словно другая женщина. Макияж потек, и казалось, что на лице застыла странная, страшная карнавальная маска. Прическа растрепалась, шляпка, без которой Лили никогда из дома не выходила, видать была утеряна по дороге, одной серьги не хватало, а подол новомодного дорогущего платья был в грязи. Она ничего не сказала Волчкову. Лишь посмотрела на невесту, и пьяно, зло захохотала. А потом сказала, глядя на ошарашенную Аленку
‒Так это ты ее деньги на меня тратить собрался? Эх, Гриша, Гриша. Ты же говорил, что страшна и деревенская баба, что ты только из‒за приданного? И что я вижу?
Лили пьяно развела руками, чуть не упав, и скривила физиономию недовольную
‒Ничего так девка‒то. Деревенская, это да. Разве что навозом не пахнет.
Опрева понюхала воздух около Алены, пьяно улыбнулась
‒Нет, не пахнет.
Волчков пришел в себя. Схватив женщину за руку, он попытался оттащить ее к входу.
‒Как ты сюда попала, ‒ зашипел он.
‒А мне добрый человек рассказал. Вот я и пришла проверить, действительно ли тут приданное. А теперь вижу, невеста одета богато. Цацки хороши. Так что на меня хватит.
С необычайно легкостью Опрева вырвалась из рук Волчкова и тут же прижалась к нему все телом.
‒Ох, Гришенька, ‒ сказала она нараспев, ‒ уйду я от этого старого Остера. Знаешь, как воняет от него. Ну не продохнуть. А ты у меня хороший. И заживем же мы. Твоя жена ведь не против будет. А что ‒ все женатики мадам содержат ‒ дело то обычное.
‒Кто Вы такая? ‒ спросила Алена
‒А, пришла в себя, ‒ Лили подошла к девушке и сделала неуклюжий реверанс, ‒ извольте познакомиться. Лили. Мы теперь, кажется почти родственники. Вы ‒ первая жена, а я ‒ вторая, считай. Хотя по времени первая, но статус…а, статус. Но это ничего. Если деньги будут, то я согласна. Мы же с Гришенькой свои люди. Сколько шампанского выпили. А какой он в амурных делах затейник. Рассказывал показывал, небось? Неужели нет?
‒Уведите эту ненормальную, ‒ закричал Волчков.
Свидетели Волчкова бросились было к Лили, но та неожиданно ловко не далась в руки, и закричала
‒Ненормальную? Что же ты так много денег на ненормальную потратил? Еще два дня назад мы так миловались после того кольца, что ты привез. И колье мне обещал. Ну то, с жемчугами.
‒Это правда? ‒ спросила Алена, чувствуя, что задыхается.
‒Конечно, нет. Я не знаю эту…
‒Да? А как же у меня это оказалось? ‒ и Лили вытащила из ридикюля кулон с уваровитом
‒Это же мой кулон. Бабушкин, ‒ произнесла Аленка
‒А вот, оно что, ‒ пьяно и грустно улыбнулась, ‒ то‒то я смотрела. Что он его уронил, так весь пол у меня в апартаментах облазил ‒ искал. Ну а я просто ради шутки и ляпнула ‒ никакой мол, любви, пока кулончик мне не отдаст. Ну мялся, мялся, но чувства. И отдал. Просил не показывать никому. Ну а мне‒то что. Мой ведь теперь?
Аленке становилось все хуже, она уже задыхалась по настоящему. Окружающее плыло перед глазами, а все звуки доносились словно откуда‒то издалека, из какого‒то подвала. Аленка почувствовала, что сознание ускользает в темную бездну.
‒Аленка, ‒ крикнул Волчков и бросился к девушке, но Лили успела наперерез, и схватила осевшую Алену. А потом, зыркнула на Волчкова холодными глазами. Зелеными глазами, а не голубыми, которые всегда были у нее. Таким же взглядом обвела всех присутствующих, погружая их в некое подобие транса.
Никто не препятствовал Лили, пока она вела Алену из церкви. Вместе они сели в экипаж и только минуты через три Алене стало получше.
‒Возьмите, ‒ Лили сама надела на Алену кулон, ‒ берегите его. Видать ценная вещь. Охраняет. А Вы ее прошмолыге отдали. Пустой он человек, счастья не принесет. Не его Вы поля ягода, барышня.
‒А Вы? ‒ тихо спросила Алена
‒А я‒то что? Мы, сударыня моя, существо падшее. Каждый может воспользоваться, а потом пнуть побольнее.
Алена закрыла лицо руками и разразилась рыданиями
‒Ну, ну, девочка, ‒ Лили приобняла девушку и позволила ей плакать на своей груди. ‒ это не конец света. Вот когда у тебя мать от голода и болезни умирает, а у тебя ни копейки ‒ это…Это тоже не конец. Хотя начало весьма невеселое. Оставь. Поверь , с ним бы ты наплакалась поболе. Вот платок возьми.
‒Как Вы догадались
‒Сон мне приснился. Как кулончик получила. А потом, с утра, что‒то так плохо было. Тут еще и покровитель мой опять приходил, тискал, кажется сама вся пропахла вонью этой толстой образины. А как выпила, сон‒то вспомнила. Ну и пришла. Честно говоря, плохо помню, даже что говорила там. Куда Вас доставить‒то?, ‒ внезапный порыв прошел и Лили вновь перешла на официальное Вы
Аленка назвала адрес и скоро они были у главных ворот сада Прыгаловых. В саду были люди, огни, шум.
Лили вывела Алену из экипажа, осторожно поддерживая. Странно, от ее опьянения и следа, кажется, не осталось. В это самый миг ворота отворились и из них выбежал невысокий молодой человек без шапки. Чуть вьющиеся волосы растрепались, а на лице, озаренном светом свечи, что парень держал в руках, застыло то ли недоумение, то ли страх.
‒барышня! ‒ проговорил он, как только увидел Алену, ‒ да мы же тут с ног все сбились, вас ища.
‒У Вашей барышни видать, проявилось хождение во сне. Это еще хорошо, что я ее, бредущую, увидела. Сразу остановила экипаж. И даже разбудила, ‒ сказала Лили
‒Ох, спасибо огромное, проходите в дом, там хозяин дома отблагодарит Вас
‒Нет‒нет. ‒Лили улыбнулась, ‒ увы, я ужасно спешу.
‒Но все же, хотя бы.
‒Вот моя визитка, ‒ и Лили изящно вручила оторопевшему юноше маленький надушенный кусочек бумаги с вензелями, ‒ если …если родители девушки захотят, то могут меня найти.
Парень кивнул и повел Алену в дом. По дороге Алена лишь сумела сумела обратить внимание, что лицо у него приятное, мягкие черты.
‒А я сегодня у Нил Титыча остался, ‒ сказал парень, ‒ и тоже…подключился к поискам. Так что Вы извините такой вид…как соскочил с постели.
-Алена покачала головой.
‒Я Вас видела? ‒ сказала она, чтобы как‒то поддержать беседу
‒Да, в конторе наверное. Меня Ваня зовут
‒Ваня. Иван…а как по батюшке
‒Да просто Иван. Не дорос еще до отчества
‒Ну как же не дорос, ‒ Нил Титыч и Аграфена Акакиевна словно из под земли перед ними выросли, ‒ Иван Вавулович Отсрогов ‒ мой первый помощник во всем. И сам будущий купец залихватский. Вот и сейчас, как ястреб, первым схватил лебедь белую.
‒Скажешь тоже, Нил Титыч, ‒ зарделась мать
Алена глубоко вздохнула и сказала, через силу улыбнувшись
‒Приятно познакомиться с Вами. Матушка, батюшка, а пойдемте чайку выпьем? Я …хочу с Вами побыть. Можно?
‒По такому случаю можно и чего покрепче нам с матерью, ‒ сказал купец, ‒ страху‒то натерпелись.
Все вместе они прошли в дом, а Алена впервые за пару часов почувствовала, что ей стало свободно дышать. Боль еще была в сердце и не уйдёт она так быстро, но ведь уйдет же когда‒нибудь?