«Достаточно отдыха? Нет? Хорошо, ещё немного. Я приду… Хочу тебе кое-что напомнить… Отдыхай пока… Я приду…» - неявственный силуэт растворяется в пространстве.
Покой… Умиротворение… Сколько так длится? Секунда? Вечность? Не знаю… Постепенно проступает тревога.
Где я? Зыбко, туманно. Иногда в тумане случаются разрывы, в них сверкает что-то, но я не успеваю рассмотреть. Нарастающее понимание резко опадает и исчезает в клочьях хмари, что затягивают эту брешь.
Пришёл вопрос: «Кто я?» Пытаюсь сосредоточиться на своих ощущениях и ничего не получается. Что происходит? Кто я? Где я?
О! Вон там просвет. В нём что-то движется. Напряженно всматриваюсь. Эта брешь, как будто почуяв меня, понеслась стремительно навстречу. Я не успеваю не только что-то предпринять, но и осмыслить происходящее. Меня скручивает страх.
***
Свет факелов дрожал на чёрных от копоти стенах. Густая темнота скрывала потолок.
Бубен задавал ритм, ему вторили голоса. Женщины в белых накидках отбивали такт ладонями и тянули, тянули нараспев рефрен:
- О, Байона, прости и возлюби…
Посередине каменной залы серебрилось возвышение с мраморной чашей. Вокруг подножия извивалась в танце тоненькая фигурка, едва прикрытая тканью. Темные длинные волосы кружили вслед телу, создавая ощущение невесомости.
Темп ускорился, удары в бубен сменились призывным звоном бубенчиков, женский хор добрался до самой высокой ноты.
Девушка металась по плитам, и там, где она едва касалась их босыми ногами, шёл жар. Вот она быстро закружилась. Музыка оборвалась, танцовщица резко остановилась, вскинула руки и рухнула рядом с помостом.
Присутствующие замерли в ожидании. Из глубин тишины потёк гул. Он нарастал, давил своей тяжестью. Пол задрожал.
Женщины спешно опустились на колени, а потом упали ниц. Казалось, звук разрывал мышцы, дробил кости. О, какая боль! В чаше вспыхнул зеленый огонь.
***
Я приходила в себя. Я? Я - та танцовщица.
- Апфия. Пришла в себя? - в мою келью зашла полноватая девушка в длинном хитоне, перевязанном на талии верёвкой, - Апфия, что случилось? Почему богиня гневалась? Она наказала нас, прежде чем дать священный огонь.
Откуда-то пришло имя девушки: Аделфи.
- Аделфи. Голова болит и пить хочется, - голос был хриплым, горло саднило так, как будто я не танцевала, а кричала.
- Сейчас, - Аделфи вышла и тут же вошла с кубком, - пей.
Я попыталась приподняться. Притаившаяся в ногах боль ужалила и, множеством змей, расползлась по телу. Вырвался непроизвольный стон непроизвольное шипение.
Девушка удержала меня, просунув под спину руку, и помогла напиться.
- Как ноги? - Аделфи приподняла покрывало, -Да…ожог…волдыри, - и, покачав головой, продолжила,
- Меня Аго послала. Велела передать, что ждёт тебя у водопада.
Я вздохнула: Аго - главная жрица, придётся идти.
Аделфи поддерживала, пока я вставала и делала первые шаги.
- Прости, Апфия, я провожу тебя только до поворота к выходу. Аго не велела идти с тобой.
Я кивнула и пошла, держась за каменные выступы стен. Волдыри лопались, оставляя кровавые следы, ноги прилипали к плитам.
Каменный коридор завершился полукруглой аркой. Факелы освещали выход. А чуть дальше темнела статуя Байоны с поднятыми к небу руками. Её лицо со слепыми глазами жутко выделялось на фоне неба. Страшно. Я ссутулилась и постаралась как можно быстрее и тише миновать изваяние.
Ночь. Низкое чёрное небо и яркие далёкие звезды. Звёзды, возьмите меня к себе! Тёплая чернота мягко обняла, как бы ободряя и сочувствуя.
По лесу за храмом тропа из плит вела к озеру, в которое падала бегущая с горы река. Сёстры говорили – река, но это скорее ручей, роняющий поток в горную выемку, а потом вытекающий из нее множеством каскадов, собирающих по дороге другие ручейки. По долине уже текла полноводная река.
Вот возле той горной выемки и ждала Аго. Это одно из священных мест. Здесь богиня выносила приговор сёстрам. Сестра вставала лицом к водопаду, и, если отражалась — значит чиста.
Богиню благодарили, статую украшали цветами, а вечером, в сумерках подносили корзины с вином и фруктами. В такую ночь никто не имел права показываться за пределами храма. Считалось, что богиня пирует и нельзя нарушать празднество. Поутру корзины бывали пусты.
***
Ночной путь мог быть удовольствием: пьянящие запахи цветов, раскрывающих бутоны при звёздах, тоненькая песнь-пощёлкивание птички чернушки, блуждающие огоньки ищущих покой душ.
Мог бы быть, но кровавый след привлекал ночных тварей. Они шли по пятам, цокая когтями и облизывая плиты. Хотелось бежать, укрыться под защитой священного озера, но не было сил.
Аго, прямая как палка, сидела на скамье спиной к тропе. Рядом стояла Птолема. Два факела, закрепленные в углублениях огромного валуна, когда-то сорвавшегося с горы, выхватывали из темноты их фигуры.
Я остановилась, не доходя до скамьи и склонилась.
- Почему так долго? - холодно и бесстрастно спросила Главная.
- Ожоги на ногах, - ответила, не поднимая головы.
- Справедливо.
- Да.
- Ты помнишь, что значит твое имя?
- Да.
Главная повысила голос:
- Возжигающая. Байона даровала тебе умение Танцем вымаливать Живительный огонь. Ты – единственная, кто может его зажечь и передать нуждающимся. Но за это ты поклялась быть верной сёстрам и Байоне душой и телом. Ты поклялась! - она развернулась, и я малодушно опустила глаза. В ледяном взгляде Аго были вопросы и требование немедленных ответов.
- Да.
- Байона вчера очень гневалась. Она не могла не дать огонь владеющей Танцем. Но прежде наказала нас страхом и болью. Ты знаешь, почему?
Я запнулась:
- Нет.
- Птолема!
Стоявшая неподвижно женщина обернулась. Старая, морщинистая. Неприязненно взглянула на меня:
- Я видела. Я слышала. Ты в лесу встречалась с мужчиной. Ты говорила с ним. Ты обещала танцевать для него! - корявый палец обвиняюще ткнул в мою сторону.
Мое сердце сжалось. Танат.
***
Мы встретились случайно в лесу. Я бродила, наслаждаясь прохладой, бликами солнца на листве, ароматом зелени. Он удивился, увидев меня:
- Кто ты, дева? Дух или человек? Что ты делаешь в этом дремучем месте?
Я не ответила, но он выглядел таким печальным, что не было сил не спросить о причине грусти.
Танат рассказал, что на их поселение напал мор. Всё живое умирает в страшных муках. Они просили у сестёр Живительный огонь. Сёстры отказали, сказав, что это расплата за желание стать равными богам. А они, вовсе не хотели стать равными, они просто увлекались исследованиями, старались выяснить первопричину. И вот теперь люди умирают.
Танат решил разыскать разрыв-траву, прячущуюся в самых мрачных лесных лощинах и, не жалея себя, напоить траву кровью, став колдуном, чтобы спасти свой народ.
Траву не нашёл, заблудился и теперь, если я знаю, просил о милости указать дорогу в долину. Мне понравился этот грустный мужчина. Я сочувствовала ему. Он так искренне переживал о своем народе, хотел пожертвовать собой и превратиться в колдуна. Ведь всем известно, что колдуны не угодны богам. Со временем они каменеют, оставаясь внутри вечно живыми.
Я не только указала дорогу, но и немного проводила, чтобы он нечаянно не зашел на землю храма. За это его бы казнили.
Через несколько дней мы снова встретились. Танат сказал, что приходил каждый день в надежде встречи. Да, эти дни я тоже думала о нём.
Наши свидания были тайными. Сёстры не одобрили бы дружбы, а мне было хорошо с Танатом. Думала ли я, что нарушаю клятву? Мне казалось, что я не нарушаю её. Я не упоминала о храме, не сообщала, что могу вымолить огонь, а он не посягал на моё тело.
Он лишь говорил, что придумает, как освободить от клятвы и тогда… Да, он сам догадался что я принадлежу к сестринству Байоны.
Каждый раз он рассказывал, что их людей становится все меньше и меньше, что в страданиях стали умирать невинные дети. Мне было жаль его народ, и я спросила, могу ли чем-то помочь.
Сначала Танат отказывался, признался, что не хочет мной рисковать, но я настаивала и, наконец, он сказал, что нужен Танец и огонь. Люди, пройдя через него, исцелятся. Исцелятся дети.
Аго часто говорила, что не все достойны Живительного огня. Но она, наверно не знала, что умирают дети. А отказав один раз, ни за что не согласилась бы выслушать повторно.
Я открылась. Танат обрадовался, закружил меня, поделился, что уже почти нашёл способ освободить от сестер, и тогда мы не расстанемся. Мы назначили день Танца. Но Аго велела танцевать вчера для пришедших с севера.
***
- Да, я хотела спасти детей.
- А ты знаешь кто разговаривал с тобой? - Аго спросила так мрачно, что у меня по спине побежали мурашки от нехорошего предчувствия, - Птолема узнала его, но не успела предупредить до Танца. Это сын Азиса.
Я вздрогнула. Нет! Не может быть. Я слышала об Азисе. Это древний и жестокий колдун.
- А знаешь зачем ему огонь?
Мне стало страшно даже покачать головой.
- Камень, который уже почти покрыл Азиса, разрушился бы, а он стал бессмертным, неуязвимым. Тогда он уничтожил бы нас, Байону, других и сам стал богом, страшным и беспощадным. Ты нарушила клятву! Оставайся здесь. На рассвете мы проведем ритуал справедливости, чтобы никто из сестёр не сомневался. Байона укажет нам путь. Молись.
Аго и Птолема, забрав факелы, ушли.
Чернота. В струйках воды отражались звёзды. Пахло свежестью.
Мои стопы от долгого неподвижного стояния приклеились к плитам. Больно оторвать ногу и сделать шаг? Что значит эта боль по сравнению с той, что у меня внутри.
Я опустилась на колени, потом скорчилась, уткнувшись в них лицом. Я нарушила клятву. Я не хотела. Я не думала, что этим обернется доверие к мужчине и желание спасти детей. Да, теперь я уже сомневалась, что невинным нужна была помощь.
Неужели Танат обманывал меня, и хотел только магический танец для себя и отца, а я, я, совсем ему не нужна? А как же его слова, обещания? Нет! Он встревожится, не дождавшись меня днём на нашем месте, он разыщет меня, спасёт, объяснит всё сёстрам. Байона! Неужели я нарушила клятву? Прости меня.
***
Птолема первая встала лицом к водопаду.
- Говори, - велела Аго.
Птолема медленно произнесла всего два слова:
- Видела, слышала.
Водопад заискрился, озеро зарябило и в каждой капельке, в каждой волне отразилась старая женщина.
- Правда. Не виновна! - возвестила Главная и кивнула мне, - теперь ты.
Вода успокоилась, и я подошла к озеру. Что мне сказать? Байона всё знает и без наших слов. Слово нужно, чтобы вызвать отклик воды.
Я поклонилась и прошептала:
- Прости.
Водопад зашумел. Прозрачная вода стала мутной.
- Виновна!
Стало оглушительно тихо. Перестали радоваться новому дню птицы, смолкли перешёптывающиеся сестры.
Аго возвестила, что сначала надо отблагодарить и одарить богиню за справедливость, а уж потом устраивать казнь.
Меня кинули в каменный мешок. Ещё были сутки, чтобы Танат спас меня.
Я надеялась, я ждала.
Я чувствовала, как холод из камня перетекает в меня, наполняя внутренности. Наверно, я заболею. Танат, я жду тебя, я очень жду!
Время замерло. Стало все равно, что происходит снаружи. Внутри меня раскрывалось понимание и остывала надежда.
На рассвете меня вынули из ямы. Я закоченела и не могла двигаться. Сестры затянули скорбную песнь. Страшно.
***
Покой… Отдых… Приятная умиротворяющая серость… Нет боли, гнева, радости, печали. Ничего нет. Волны безмятежности накатывают и заполняют меня. Меня? Кто я? Ах, да. Та танцующая девушка. Клятвопреступница. Она - я? Или не я? Снова стало всё равно. Хорошо… Тишина…
Но вот царство покоя нарушилось. Ощутилось иное движение. Пришло любопытство. Что там? За серостью проступала фигура. Высокий черноволосый мужчина в чёрном костюме.
Вот он был там, и уже здесь, смотрит на меня. Я почему-то смущаюсь и чувствую беспокойство. Потом набираюсь храбрости и смотрю мужчине в глаза.
Как это у меня получается, не знаю. Я не ощущаю тела. Но смотрю. В чёрном взгляде сила хаоса, но вот она приглушается, и появляется сочувствие. Напряжение отпускает, мне легко и радостно. Мужчина улыбается и приглашает за собой. Нет, он не говорит, но я понимаю его.
Мы летим. Космос. Свобода. Я вижу звёзды, планеты. Мужчина каждый раз спрашивает, хочу ли я рассмотреть поближе. И когда соглашаюсь, мы подлетаем совсем близко. Где-то лишь камни, где-то моря с бушующими над ними грозами.
Звёзды плещут пламенем: белым, синим, красным. Эти всплески создают музыку, и мне кажется, что звёзды танцуют.
Я смеюсь. Мужчина кивает. Он понимает мою благодарность.
Мы несёмся дальше. Сквозь нас движется Космос. И вдруг вырывается вопрос: Кто ты? Мужчина останавливается и укоризненно смотрит. Что-то нарушилось. Мне неловко. Я стараюсь найти оправдание. Да, вот: я не знаю кто я. Может быть он знает? Взгляд мужчины печален.
***
Я снова лечу, но уже в одиночестве. Лечу по обычному небу, с розовеющими облаками. Подо мной город.
Светлые двух-трехэтажные дома. Крутые скаты черепичных крыш. На углах фасадов нависают башенки. Вот на втором этаже много-много окон, целая оконная решетка в красном бордюре, а вот прямоугольные проёмы в стрельчатых черных арках. На улицах пусто. Ещё слишком рано. Меня интересует вон тот белёный дом, а точнее окно под самой крышей.
Каморка. У окна верстак. На верстаке в беспорядке инструмент. Щипцы, непонятная палочка, конусы разных размеров, доска с множеством дырочек, разнообразные пилочки для полировки, чашки с какой-то жидкостью. А вот это знакомо: тигель, вальцы, масляная лампа.
Возле противоположной стены топчан, покрытый тряпьем. На нём спит неухоженный мужчина. Он одет и даже в башмаках. Как будто усталость повалила его, не позволив перед сном умыться и раздеться. Лицо напряжено.
Человек во сне дернул ногой, башмак слетел и шлепнулся на пол. Звук разбудил спящего. Он открыл мутные спросонья глаза, зевнул и повернулся на бок. Полежал, уставясь в одну точку, и с трудом поднялся. Держась за поясницу, прихрамывая, подошел к рабочему месту.
На верстаке его ждала незаконченная работа. Брошь. Золотой цветок с рубиновыми лепестками, изумрудными листьями и бриллиантовыми капельками росы.
Мужчина очень бережно поднял украшение. Ещё день и брошь будет готова.
***
Я тяжело вздохнул. Что за наказание. Сколько себя помню, мучаюсь болями в пояснице. Я? Да, я. Пауль. Ювелир.
Брошь была безупречна. Маленький скромный цветок. Такой изящный в своей простоте. Он создавал вокруг себя неслышимую музыку. Вторя ей едва мерцали крошечные грани лепестков. Бриллиантовая роса готова была скатиться с изумрудных листьев и танцуя, разлететься на тысячи блестящих точек. А стеблем стала золотая нить, оплетающая камни.
Но вот увидят ли это те, кто может за неё заплатить? Они выбирают броские изделия, яркие, крупные, с множеством больших камней и завитушек, и всем тем, что так нравится дамам.
Поймут ли они безупречность линий, пропорции размеров? Его работу не умеют правильно оценить. Вся слава достается тем, кто угождает знати и делает из украшений символы власти и исключительности, которые сверкают на балах и приемах, вызывая зависть и желание заказать у того ювелира подобное!
Я не такой. Я творю по зову души когда хочу и что хочу. Я выше меркантильных интересов. Но люди не видят мастерство. Они считают меня простаком. А разве есть ювелир, который раскроет душу камня лучше, чем я?
Золотые цепи и кольца тех модных мастеров… Они грубы, массивны. Я делаю всё воздушным. Но это не нужно! Разве заметит кто тоненькую змейку на невесомом браслете с мельчайшей капелькой яда, капающего из раскрытой пасти? Нет, они говорят: фи, какой маленький бриллиант! А что эта змейка по изяществу превосходит живую, что на солнце капля сверкает, как звезда, они не видят.
В душе горечь и боль. Так хочется, чтобы меня поняли. Так хочется, чтобы эту брошь купили.
К вечеру работа была полностью завершена. Я уложил цветок на чёрное бархатное дно маленькой шкатулки, умылся, надел парадную одежду и отправился к герцогу.
Спустя час ожидания мне милостиво разрешили пройти.
В кабинете за столом сидел их сиятельство Фердинанд, а напротив, в мягком кресле с высокой спинкой и скамеечкой под ногами устроилась его супруга. Я поклонился и рассказал о себе.
- Я о вас не слышала, - вступила в разговор красавица Изабелла. В высокой прическе женщины гнездились крупные бриллианты, а шею обвивало множество жемчужных нитей.
Что ответить? Что создаю украшения по зову души и не стремлюсь к известности?
Я молча поклонился ещё раз, протянул ей коробочку и замер в ожидании приговора.
Лицо её светлости ничего не выражало. Она повертела украшение и положила обратно.
- Что вы хотите за эту безделицу?
Мои уши запылали от возмущения: безделица! Мой чудесный цветок - безделица! Но не спорить же. Я просто назвал цену.
-Вы в своем уме? -обдала неприязнью Изабелла, - да за такие деньги можно купить бриллиантовое колье. А вы хотите вот за это?
Да что она понимает! Здесь танец в каждом всполохе алых лепестков, в каждом изгибе металла.
- Слишком простенькая брошь. Какие маленькие камушки! Нет, дорогой, мне это не нравится, - капризно обратилась к супругу герцогиня, - и потом, я совершенно не знаю этого ювелира. Как он сказал…Поль? А цена! Он хочет за эту безделушку такие деньги? Да он сумашедший! Дорогой, гони его. Мы лучше купим украшения у ювелира Отто. Сама королева покупает у него!
Его сиятельство герцог молча указал на дверь.
Ночь. Что мне делать? Я неприкаянно брожу по улицам. Предлагать брошь кому-то ещё не имеет смысла. Слухи разносятся быстро. Уже все, кому позволено носить драгоценности, наверняка, знают о неудачнике Пауле. Как же мне больно! Мое творение, мое детище не сочли достойным украшать сиятельное платье. А деньги? Неужели надо было согласиться на те крохи, которые давали за моё чудо?
***
Я не смотрел куда шёл, очнулся, услышав плеск волн. В горестных раздумьях вышел к нависшему над морем обрыву, что с восточной стороны города.
Звёзды, совершенные в своей простоте, как мой цветок, сияли так низко, что казалось - руку протяни и обожжёшься. На фоне ночного неба на самом краю обрыва чернела фигура.
Мне стало тревожно и любопытно одновременно. Стараясь не шуметь, подошел ближе. Женщина бормотала, всхлипывая:
- Лучше умереть. Да, так будет лучше… От меня одни неприятности… Я неудачница, и те, кто рядом со мной вынуждены страдать. Не будет меня, не будет проблем. Как смотреть им в глаза. Ну, как? Стараюсь, стараюсь, и что… Вот сделаю шаг, и хорошо…Всем будет хорошо…
Она качнулась и замолчала. Повисла напряженная тишина.
Она хочет броситься с обрыва? Судя по голосу, она совсем юная.
- Леди!
Девушка вздрогнула, а я крепко схватил её за руку, дернул на себя, и, не давая опомниться, оттащил от края. Она забилась, вырываясь из моих тисков.
- Послушайте, леди, - я еще крепче сжал её и встряхнул, - перестаньте вырываться и я отпущу вас. Клянусь!
Она затихла. А я пока не спешил отпускать:
- Пообещайте и вы, что не пойдёте туда, - я мотнул головой, указывая на обрыв.
- Вам-то какое дело? - безлико спросила девушка, - Отпустите. Что вам надо.
Я неспешно расслабил руки и отодвинулся. Всколыхнулась неприязнь.
- Вы, правы, мадам. Мне никакого дела. Но я не хочу, чтобы вы при мне кидались в волны. Мне это не нравится. Подождите, пока я уйду.
- Так уходите!
- Видите ли, чудесная ночь, и я наслаждаюсь ею. Поэтому вам придется потерпеть моё присутствие. И, раз уж я был свидетелем вашего порыва, не согласитесь ли вы удовлетворить моё любопытство и поведать, что сподвигло вас на такой поступок. Не стесняйтесь. Мы случайно встретились и, вполне возможно, больше не увидимся, а если вдруг столкнёмся где-то, то едва ли узнаем друг друга.
По обрыву, среди травы, громоздились небольшие валуны. Я сдвинул два, подходящих для сидения, один застелил плащом и предложил девушке сесть. Сам устроился на холодном камне. Завтра поясница накажет меня за это.
- Что же привело вас сюда, леди?
- Никакая я не леди! - фыркнула девушка, - Я просто Лала.
Лала жила неподалёку. Она - старший ребенок в семье. Её отец рыбак. Мать занималась домом, растила их с сестрёнкой.
Отец частенько просил Лалу о помощи. Она чинила и сворачивала сети. Он говорил, что это занятие очень ответственное, от него зависит улов и их благополучие. Лала обещала быть внимательной. Но её больше интересовали прогулки и посиделки с подружками, чем какая-то сеть. Однажды она торопилась.
Отец вышел в море, стал закидывать снасть, а та запуталась. Он стал распутывать, как сильная волна ударила в лодку. Мужчина упал за борт, сетка накрыла его.
Другие рыбаки пришли на помощь, но сеть пришлось разрезать, а лодку унесло. Отец чудом остался жив.
Небрежность Лалы оставила семью без еды. Она пообещала работать, но никому не нужна молоденькая неумеха, у которой всё валится из рук. Да, ей господа предлагали помощь, но уж лучше она с обрыва бросится.
Лала замолчала, молчал и я.
Звёзды, далёкие манящие звёзды мерцали над нами. Ночное небо и бесконечная игра волн: я здесь, я там. Безмятежная бесконечность! Ей нет дела до суеты и страстей. Её не беспокоят поступки и мысли. Она полна собой.
- Лала, то, что произошло, несомненно, урок для вас. Он был нужен вам. Но ведь вы его выучили? Посмотрите на небо, оно бескрайне. Посмотрите на звёзды, вы можете их сосчитать? Это всё, - я махнул в небо рукой, - ваша жизнь. Вы можете выбрать любую звезду, и постараться до неё дотянуться. Никто не говорит, что это просто, но это прекрасно, посмотрите! - я снова ткнул в небо, - Сколько звезд! И в каждой своя тайна.
Неожиданно для себя, я вынул шкатулку и открыл.
- Посмотрите. Что вы видите?
В темноте рубиновые лепестки броши таинственно мигали звёздным отсветом и излучали густую черноту. Украшение казалось волшебным.
- Красиво…- выдохнула Лала.
- Возьмите эту брошь. Она принесет вам удачу. И помните: каждый её лепесток будет отражать свет по-разному, но это не значит, что какой-то лепесток лучше или хуже, просто они разные, а свет - он один для всех.
- Спасибо, - шёпотом поблагодарила девушка и взяла коробочку. Брошь еле уловимо дрогнула, далёкий луч отразился в изумрудных листьях и вспыхнул зелёным пламенем.
- Лала! Лала! Дочка! - со стороны города бежали мужчина и женщина.
- Мама! Папа! - Лала вскочила и бросилась навстречу им.
Я тоже поднялся. Мне стало легко. Я понял, что сказал Лале слова, которые сам хотел бы услышать.
***
Покой… Умиротворение… Звёзды… Пульсируют, смеются, зовут. Чудесно.
Я с вами. Я кружусь среди звезд. Я танцую. Танец. Танец покоя и счастья. Он бесконечен.
Кто я? Не знаю. Какая разница. Нет меня. Нет. А кто есть?
Танец нарушен. Зыбкая, еле различимая фигура в чёрном костюме рядом. Я понимаю смысл без слов. Просто понимаю.
«Не надоело? Это только две из череды множества предыдущих. Что же ты медлишь? Неужели тебе нравится подобное, или так трудно найти ответ? Скажи, почему ты всегда выбираешь круг?» Круг? Не знаю. Кто выбирает? Я? Кто я?
Покой…Умиротворение… Абсолютное всё равно... Оно наблюдает. Наблюдает и баюкает. Меня? У меня не получается оглядеть себя. Просто ощущаю, что я есть. Ощущаю, но не вижу. Я есть? Да, это точно. Кто я? Зачем мне знать это? Не знаю.
Автор: идумимо
Источник: https://litclubbs.ru/articles/46302-tanec-fantasmagorija-na-temu-zhizni.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
