Сегодня воскресенье, придет ко мне подружка моя тётя Люба. Не боится по льду шлындать- в валенках с галошами ходит. Я все смеюсь- как до революции, а ей наплевать, зато не скользко. Она сидеть не может, очень подвижная. Сорок раз за день со своего четвёртого этажа куда-то мыкается. Молодец! Ничего не болит. Не понимает, что еще за тазобедренный, что еще за одышка, что еще за диабет. Генетическое здоровье.
Я винегрета наготовила, шибко тетя Люба его уважает, чай с конфетами.
Сидим. Вдруг вынимает конверт и говорит- это тебе. Глаза вниз и сует мне конверт- жёлтый от старости, с флагами первомайскими.
- Я дала конверт, неудобно как-то....-сама теребит ручки от сумки, глаза бегают, уж не видит ничего.
Батюшки-светы! От БМ письмо!
Он знает, что мы дружим с тётей Любой. Письмо передал, надо же!
В письме были директивы и тезисы. Ни одного слова ,,прости", ,, как чувствуешь себя?" не было.
,, Дурью страдаешь", ,, дура старая", ,, кому нужна-то", ,,никто тебя не убивал" и тд, и тп.
Тетя Люба вытащила из сумки чекушку красного винца.
- Где рюмка у тебя? Сама не будешь-знаю, а я выпью. Надо своих помянуть, раз так все вышло, а то глаза на мокром месте.
Мы вспомнили дядю Славу, покойного мужа тёти Любы - здоровенного красивого мужика, с вечно красной рожей, все в подъезде сидел, чинил чего-то, рано умер, 66 лет, от пьянки, сына ее старшего, машину вел легковую в Москву, там жил, большегруз всех всмятку, и жену, и сынишку, и его самого, обнялись и долго плакали. Эх, жизнь! Бываешь ли ты ровной да гладкой, без потерь, ухабов, рытвин? Бывает, наверное, у кого-то...
- Чего передать-то? Чай спрашивать будет...
- Ничего не передавай, тетя Люба, не могу простить и забыть, не могу.
- Болит грудь-то?
- Болит.
- Значит, время не пришло еще для разговора вашего. Седые головы, старики...Плохо это.
Тетя Люба ушла, а мы со Стасиком долго смотрели в окно. Думали. Каждый о своем.
Ваша Гражданка Собакина