Известное всем выражение — „На краю Земли“, очень точно локализует место под названием остров Сахалин и Курильская гряда. Война, которая закончилась 77 лет назад, своей дланью пыталась закогтиться и там. Земля эта тоже была щедро полита русской кровью в жестоких боях за сопки и перевалы с японскими оккупантами.
Свидетель и участник тех далёких событий Сергей Михайлович Ходырев ушёл из жизни в сентябре 2021 года. Вот как он сам рассказывал свою историю.
На родной земле.
…В селе Дёмкино Чаплыгинского района, что расположилось на берегах речки Становая Ряса, в многодетной семье 6 октября 1926 года я и родился на свет.
Село наше старинное, с вековыми укладами, большое — около тысячи дворов. На момент моего взросления там было семь школ — пять начальных и две семилетки. Детство было, как и у всех сельских ребятишек — летом с утра до вечера на улице, зимой — санки, горки, снежки или дома на печке, слушая истории старших. Случилось так, что родители развелись в 39-м, и проучившись до шестого класса, я уехал вместе с отцом в Москву, и уже там в 1940 году окончил среднюю школу. Отец был уверен, что в столице для меня, молодого паренька, было больше возможностей устроить свою жизнь и, настаивал, чтобы я поступил в техникум на какую-нибудь техническую специальность. Я и сам этого хотел, душа тяготела к технике и механизмам. Но жизнь диктовала свои правила, и получилось так, что я вернулся домой, в село.
С начала войны, вплоть до 1943 года, я работал в колхозном МТС учеником слесаря, а на празднование годовщины Октябрьской революции 7 ноября 1943 года вместе со многими своими сверстниками был призван в ряды РККА Раненбургским военкоматом. Проводы, гармошка, слёзы родных, всё как у всех, кто провожал тогда на фронт сына, мужа или отца. Но мы, молодёжь только одного и хотели — скорее бы на фронт! Бить фашиста!
За тридевять земель.
Распределили меня на Дальний Восток. По прибытии в Приморский край, мы, новобранцы приняли присягу Родине, и началась подготовка нашей пехотной части к фронту. Наш призыв был пополнением в 113-ю отдельную стрелковую бригаду. На Западный фронт не стали перебрасывать, нашу часть вывели на Маньчжурскую границу в качестве заслона от Квантунской армии Японии. В числе других подразделений мы были в качестве щита для нашей страны на дальневосточном направлении. Проводились постоянные учения и подготовка кадрового состава.
Но вот в феврале 1945 года нашу пехотную бригаду перебросили в Комсомольск-на-Амуре. Среди солдат и младших офицеров прошёл слух, что нас готовят для высадки на Южный Сахалин. И вот снова новая дислокация — Советская Гавань, посёлок Ванино. Войска рассредоточили так, чтобы не было большого скопления, некоторые батальоны разместили в тайге, где они возводили армейские хозпостройки и склады для оружия и боеприпасов. К началу войны с Японией наша часть была готова к высадке, и каждый день с подъёмом мы ожидали, что поступит такой приказ.
С началом военной кампании на Дальнем Востоке наш Северный фронт никак не мог прорвать оборону японцев, слишком крепко они засели в своих дотах. Существенно тормозили наступление наших войск низины, болотистая местность и климатические условия. Тогда было принято решение провести спецоперацию по переброске советских войск в тыл к японцам водным путём, в порт Маока. Планом операции предусматривалось высадить 113-ю стрелковую бригаду и сводный батальон морской пехоты(до 3450 человек), непосредственно на причалы порта утром 20 августа и к исходу дня расширить плацдарм до железнодорожных станций Томамай и Атакай в направлении Тоёхара (ныне Южно-Сахалинск). Десант формировался и выходил из главной базы флотилии — порта Советская Гавань. Для выполнения задачи было сформировано пять отрядов кораблей. За несколько дней до начала операции прибыл батальон морских пехотинцев, это было подразделение из состава армии маршала К. Рокоссовского, воевавшее в Прибалтике. Ребята были горячие, повидавшие войну, отчаянные и ничего не боявшиеся, у многих на груди были боевые награды, в общем, одним словом — сорвиголовы! Как только морпехи прибыли в расположение нашей части, сразу произошло несколько инцидентов с их участием, и от „губы“ некоторых спасло лишь то, что дата начала операции уже была назначена чуть ли не на завтра.
Силы японцев в порту и в городе насчитывали два батальона пехоты, артиллерийские и миномётные подразделения, береговые части, один бронепоезд.
Боевое крещение.
Мы загрузились в десантные катера и корабли, и нам зачитали приказ — любой ценой захватить участок суши и закрепиться на этом плацдарме, чтобы обеспечить возможность для высадки 5-го танкового корпуса.
Рано утром 20 августа 1945 года наши боевые суда без опознавательных знаков, с соблюдением мер маскировки и в режиме радиомолчания подошли к порту Маока. Стоял плотный туман и шёл мелкий дождь. Всё мы, бойцы, лежали плашмя на палубе, не издавая ни звука. Катер, на котором находился я с товарищами, первым вошёл в порт. Горели огни, было тихо, японцы просто не ожидали нашей высадки в этом районе. Когда причалили к пирсу, дежурный японский солдат даже взял швартовы на кнехт, и когда стал их заводить, нам была дана команда — „За борт!“. Внутри каждого из нас словно высвободилась невидимая пружина, как будто ужаленные, мы вскакивали и с криками прыгали за борт, высаживаясь на причал. Следом за нами стали подходить остальные корабли и катера. Вскоре одновременно открыли огонь корабли артиллерийской поддержки. Замысел на внезапность полностью оправдался. Для японцев мы были, как снег на голову. Используя замешательство противника, мы примерно за час овладели прибрежными портовыми сооружениями. Высадившись непосредственно в гавани и с ходу вступив в бой наше подразделение создало невероятную панику у противника. Подразделения нашей 113-й стрелковой бригады и десант развернули наступление на западные городские кварталы. Спустя некоторое время японцы пришли в себя, и их сопротивление резко возросло, они стали яростно обороняться. Пожаром запылали целые кварталы города. В уличных боях большие потери понесло мирное население, в панике пытавшееся покинуть город. Первый и второй эшелоны десанта, заняв порт, а потом и сам город, к 16 часам выбили японцев за его пределы.
Не на жизнь — а насмерть.
Из-за сильного тумана авиационная поддержка отсутствовала, артиллерийский огонь кораблей часто приходилось приостанавливать, т. к. видимость была низкая и временами падала до 50 метров.
Выбитые из Маока японские войска отступили вглубь острова вдоль железной и шоссейной дорог и позже укрепились на перевале хребта Тоёхара. Части нашей 113-й стрелковой бригады продвигались вдоль железной дороги на Отомари (ныне г.Корсаков), а также в направление Футомата (ст. Чапланово)—Осака (ст. Пятиречье) через Камышовый перевал. Мы этот перевал штурмовали три дня, т.к. к нему вела только одна дорога. Он стал для нас камнем преткновения. В этом районе японцы остановили наше наступление и вынудили перейти к обороне. Тут мы впервые столкнулись с японцами-смертниками — тэйсинтай, что означает буквально „добровольческие отряды“.
История и формирование отрядов-смертников тэйсинтай уходит в глубокую древность и основывается на средневековом морально-религиозном кодексе самурая Бусидо, требующем от своих подопечных беспрекословного повиновения и презрения к смерти. Общим правилом тэйсинтай являлось самопожертвование с целью уничтожения превосходящих сил противника. Умереть с честью за свою страну и за Императора было высшей целью для многих молодых японцев времён Второй Мировой. Тэйсинтай превозносили как героев, о них молились в храмах как о святых, их родные сразу же становились самыми уважаемыми людьми в своём городе. В Квантунской армии велась широкая подготовка наземных тэйсинтай, где к 1945 году имелась отдельная пехотная бригада смертников, и в каждой пехотной дивизии формировались батальоны смертников.
Потери на перевале с обеих сторон были большие. Бои здесь шли ожесточенные — части императорской армии Японии боролись за каждый склон и железнодорожный узел. Наш артдивизион был уничтожен там полностью, со всеми орудиями. Японцы накрывали нас гранатомётами, минировали дороги и проходы, поливали из пулемётов — огонь был очень плотным. Весь хребет Тоёхара был напичкан дотами, которые представляли собой железобетонные купола или бронированные коробки, с бойницами по периметру, откуда и вели шквальный огонь японцы-смертники. С белыми самурайскими повязками на лбу — „хатимаки“, где был изображен символ солнца — герб Японии, они были прикованы цепью внутри своей огневой точки. Для каждого тэйсинтай это был последний опорный пункт, и последнее боевое задание. Смертник в плен не сдавался, а если и попадал, раненый или оглушённый взрывом, то всякими способами он пытался совершить самоубийство. Ведь для самурая попасть в плен — означало покрыть своё имя и свою семью несмываемым пятном позора.
Доты были рассредоточены таким образом, чтобы, ведя огонь по противнику, они перекрывали сектора обстрела друг друга, поэтому появление „мёртвых зон“ в такой обороне сводилось к нулю. Вооружены тэйсинтай были превосходно — снайперские винтовки, пулемёты, гранатомёты, и огромное количество боеприпасов, а также запас продуктов и воды на несколько дней. Сказывался сложный рельеф местности, поэтому нашим артиллеристам не удавалось разместить орудия так, чтобы вести огонь по японским дотам прямой наводкой. Здесь нашим войскам смогла оказать поддержку авиация флота, совершившая около 65 вылетов в район Футомата-Осака. По-пластунски мы с большим трудом и огромными потерями отвоёвывали каждый метр суши. Когда на наши позиции подтянули крупнокалиберную артиллерию, наступление возобновили. Было уничтожено около 30 японских огневых точек. Взятие перевала стало для нас настоящей школой жизни, и многие из моих товарищей остались там навсегда, остались навсегда молодыми. В одном из боёв за Камышовый перевал я был ранен в ногу.
Разгром японцев и конец войны.
25 августа 1945 года был взят порт Отомари, гарнизон военно-морской базы 40-тысячного города капитулировал без боя. Японская армия была блокирована, а к 28 августа южный Сахалин был полностью освобожден. В военном городке 79-й стрелковой дивизии поселка Котон был организован лагерь для военнопленных японцев. Пленных располагали в казармах, младших и старших офицеров селили отдельно от солдат. Прогулки военнопленным разрешали, но только в пределах городка и под особым наблюдением. Личные вещи японских военных, за исключением оружия, нашей охране забирать категорически запрещалось. Особый пункт приказа требовал обращаться с пленными строго, но вежливо, и на довольствие их поставить по нормам, которые они получали в период войны. Наряды на кухню, как и повара, назначались из состава японцев. Некоторых пленных солдат отпускали по домам, те же, в свою очередь, в это долго не могли поверить и не уходили.
Несколько дней спустя пришёл приказ из 6-й армии, приказ ВГК, и звучал он так: „В связи с тем, что американские и английские войска собираются высадиться на Южно-Курильские острова, а Курилы будущий форпост СССР, приказываю освободить Южно-Курильские острова“. При подготовке к этой операции советское командование откровенно спешило, дело шло к официальному миру, а необходимые СССР территории так и не были заняты. Права на Курилы стали предъявлять американцы и требовали у Союза размещения на островах своих военных баз.
В конце августа 1945 года наша часть по Охотскому морю была переброшена к Курильским островам, и 1 сентября рота высадилась на острове Кунашир в бухте Фурукамаппа. Перед нами ставилась задача разоружить японский гарнизон и взять остров под свой контроль. Сильного сопротивления мы там не встретили, т.к. командование японской армии вскоре поняло, что война проиграна и дальше продолжать бойню бессмысленно. В дальнейшем практически все местные гарнизоны японцев сдавались без боя.
Очень сильно деморализовал японцев факт ядерной бомбардировки ВВС США. После этого было видно, как сильно упал их боевой дух, они словно в одно мгновение сникли.
Ядерный удар американцев по Японии бурно обсуждался в войсковых частях, в том числе и в нашей. Это ничуть не скрывалось политотделом, даже, наоборот, и все приходили к единому мнению, что война войной, но столь крайние меры были явно излишни. Ведь вымещая свой гнев за Перл Харбор, американцы, в первую очередь нанесли удар по мирным жителям. А если читать между строк, то на тот момент США просто использовали возможность показать всему миру свою военную мощь, пусть даже таким негуманным способом. Ведь не было тайны в том, что в то время на Дальнем Востоке было сосредоточено огромное количество советской военной техники и живой силы, поэтому капитуляция Японии становилась делом времени.
Завершение службы и жизнь после дембеля.
Во время войны и после, снаряжение и питание нашей пехотной бригады, да и остальных войсковых частей тоже, было безупречным. Поскольку на Сахалине воздух разреженный, после войны нам в ежедневный обеденный рацион включили 100 граммов водки. Даже несмотря на то, что в стране в 1946–1947 годах были неурожай и голод, в пайке у нас всегда было мясо и рыба, недостатка солдаты не испытывали.
После окончания войны я прослужил на о. Кунашир ещё пять лет. Дослужился до старшины, работал в секретном отделе бригады.
На Кунашире есть своя достопримечательность — действующий вулкан Тятя-Яма. На языке айнов, коренных жителей острова, вулкан назывался Чача-Напури — „отец-гора“. На острове вулкан был виден издалека, его высота 1819 м., а наша часть стояла ближе, и поэтому мы в свободное время иногда рисовали его себе на память, кто в тетрадь, кто в блокнот.
После дембеля, в январе 1951 года, приехал в Москву и устроился на работу слесарем по ремонту оборудования в ж/д депо Киевского вокзала. Началась мирная жизнь. Работы было много, но хотелось ещё и учиться, что думал осуществить ещё до войны. Позже поступил в Егорьевский станкостроительный техникум „Комсомолец“, который и сейчас находится в Подмосковье. А после его окончания — в училище им. Баумана. Окончив его, обзавёлся семьёй, и в 1958 году приехал в Лебедянь. Позвал брат, он в то время трудился на Машиностроительном заводе. Устроился в конструкторское бюро инженером. Всю свою трудовую деятельность посвятил заводу, дослужился до должности замдиректора по качеству. Машзавод занимался выпуском всякого рода насосов, в том числе специальных, которые использовались на Байконуре, на объектах для запуска ракет в космос. Я часто выезжал туда в командировки для ревизии объектов, где использовалось оборудование, изготавливаемое нашим заводом. В 1967 году был там в составе комиссии по сдаче площадки №110 под запуск кораблей в космос.
В 1990 году вышел на пенсию. Свободное время всегда старался посвятить любимой рыбалке.
* * *
Наверняка у каждого из нас хотя бы раз в жизни было желание, остановить стремительно летящие мгновения, хотя бы совсем ненадолго. Сопки и вулканы Сахалина кажутся олицетворением остановившегося колеса времени. Однако за свою многовековую историю они стали свидетелями множества событий, в том числе событий той войны. И на склоне перевала, где врос в землю полуразрушенный военный японский дот, теперь больше похожий на большой гриб, птица совьёт своё гнездо и выведет птенцов. Там уже многие годы царит тишина, и редкий турист пройдёт мимо, нарушив её своими шагами. Но земля и камни вокруг снова и снова слышат, как будто во сне, нескончаемую очередь пулемётов, взрывы, стоны раненых и истошные крики обречённых японских смертников.