Миша сидел на полу, до боли зажав уши руками. Доносившийся уличный шум толпы из открытого окна вызывал панический страх. Не было сил встать и закрыть окно, задернуть шторы.
Люди с плакатами и транспарантами шли к городской администрации с требованием отменить строительство мусорного завода на территории одного из загородных парков. Часть людей выстроили живую изгородь, не подпуская технику. Остальные же шли по улице к резиденции мэра, громко выражая недовольство. По дороге к ним примыкало все больше и больше народа. Гул неуправляемой толпы нарастал все сильнее.
Миша боялся большого скопления людей. Почему ему так страшно, он не мог объяснить. Но страх буквально парализовал его.
Хлопнула входная дверь. Вернулась с института Анфиса, его сестра. Они были двойняшки и вдвоем снимали квартиру. Родители жили в деревне, а ребята после школы поступили в институт.
Мишка и в детстве сторонился людей. Но ведь в селе все друг друга знают. От того не так жутко было находиться среди них. Хотя на больших деревенских праздниках он тоже скрывался от большого скопления односельчан.
Анфиса знала про его страхи, но ничего не могла с этим поделать. Поэтому после занятий он обычно шел в квартиру, закрывался и никуда не выходил. Также было и на этот раз. Она закрыла створку окна, подошла к брату и обняла его.
- Я сегодня с Любой говорила про тебя. Она сказала, что знает бабу Дусю. Это ведунья, она уже многим помогла. Может сходим, а?
- Может, и сходим, — глухо ответил он.
В следующие выходные брат с сестрой направились на окраину города. Подруга Люба объяснила им, как найти дом старой колдуньи. Адрес нашли сразу по внушительной очереди уже на улице.
Миша уже хотел уйти, завидев так много людей, но Анфиса строго посмотрела на него, удерживая его за руку. Он сдался и встал у выкрашенного в синий цвет палисадника. Они заняли очередь за крупной женщиной в цветастой шляпе-панаме.
Прошло три с половиной часа. Народу все прибывало. Столько всяких чудес услышали про бабу Дусю. И вселившегося дьявола изгоняла из обезумевшего молодого мужчины. И речь вернула взрослой девушке, не говорившей с пяти лет. И лежачего больного на ноги подняла. И еще много-много всякого рассказывали.
Тот, кто заходил в дом, находился там очень долго. Казалось, что сегодня не успеют их принять и вернутся домой ни с чем. Но потихоньку очередь продвигалась. Следующими шли они.
Анфиса, приобняв брата за плечи, вошла в дом целительницы. Вкусно пахло ароматными травами, медом и солнцем. Ребята будто в деревне очутились. Ведунья же напоминала бабушку из сказок. Она сидела за деревянным столом в ситцевом платье в голубеньких цветочках, в оранжевом в клеточку переднике и синем платке. Глаза ее излучали теплоту.
Ребята сели на лавку, на которую указала молодая женщина. Видимо, помощница бабы Дуси. Тут бабуся встала и подошла вплотную к Мише. Внешне была полной, но двигалась легко, будто порхала. Она все ближе и ближе наклонялась к его лицу, заглядывая в его глаза расширенными зрачками. Потом мягко произнесла:
- Ох, и тяжело тебе, малец. Пугают они тебя. Ты их слышишь и чувствуешь. Все так, как и тогда. Чтобы прекратить, надо заново пережить этот ужас.
- Баба Дуся, что он слышит? — спросила тихо Анфиса.
- Его душа переселилась от невинно убиенного. Его публично казнили на площади. Толпа кричала и требовала его смерти.
Баба Дуся мягко обхватила голову Миши и крепко прижала к себе. При этом что-то непрерывно шептала то очень тихо, то повышая голос. Анфиса не понимала слов, будто на какой-то тарабарщине говорила.
…Руки Мохана онемели от тугих веревок. Из ран на лбу и голове текла кровь, заливая глаза. Левое плечо горело огнем, скорее вывих. Пока его вели к месту казни, люди из толпы швыряли в него камнями, а один бородатый мужчина с всклокоченными волосами набросился на него и больно дернул за руку, будто хотел оторвать ее.
Он не трогал эту девочку и не убивал. Он даже не знал ее. Почему же тогда сосед указал на него? Ведь он ничего плохого ему не сделал. Мохан уже не мог думать. Он знал, что его ждет страшная казнь слонами.
Адхьякша, рассматривавший его дело, признал преступление махапатакой согласно Ману-смрити. А это означало Великий грех и помилования не будет. Мохан один раз присутствовал на ганга рао, эта сцена до сих пор стояла у него перед глазами.
Слоны были обучены медленно пытать жертву, а потом просто затаптывали. Сначала они бросали осужденного в воздух. На бивни надевались специальные приспособления с тремя острыми ребрами, с помощью которых слон пронзал тело несчастного, разрывая на куски. Потом животное ставило ногу на тело жертвы, отрывая хоботом конечности. Напоследок наступал одной ногой на живот, а другой на голову, давя всем весом.
А публика ликовала. Мохан слышал их смех и ругательства, теряя периодически сознание. Толпа подбадривала слона, улюлюкала и торжествовала.
Анфиса с тревогой смотрела на Мишу. Казалось, он не дышал. Ведунья сделал знак помощнице, та подала девушке глиняный кувшин с травяным отваром. Сестра потихоньку вливала питье брату. По каплям он начал пить и приходить в себя.
- Где я? — он осмотрелся вокруг, но никого не узнавал.
- Мишенька, это я. Посмотри же на меня.
- Анфиска! Это ты! Анфиска, — он прижался к сестре и заплакал, — мне было так страшно. Такой сон приснился, будто наяву. Я все-все прочувствовал. И боль, и страх. Они убивали меня.
- Теперь все будет хорошо, деточки, — улыбнулась им баба Дуся.— Идите с миром!
