«Ричард III» - последняя и, по-моему, лучшая экранизация шекспировской драмы из трех, осуществленных в течение второй половины 40-х - первой половины 50-х гг. великим английским актером и режиссером театра и кино лордом Лоренсом Оливье в качестве режиссера, продюсера и исполнителя главной роли.
Как и в предыдущих случаях, сначала Оливье сыграл Ричарда на сцене. Затем перенес свою трактовку героя и всего произведения, изрядно при этом изменив пьесу, на экран. Снимал, как оба раза до этого, сам, хотя перед тем честно, но тщетно искал подходящего режиссера. Снимался, как обычно, без дублеров, как обычно же, во время съемок получил обязательные травмы. На этот раз ему случайно прострелили ногу настоящей стрелой, к счастью, не повредив ее серьезно, причем именно ту ногу, на которую хромал его зловещий персонаж.
Идея картины принадлежала на этот раз не самому Оливье, а знаменитому режиссеру и продюсеру Александру Корде (более всего известному отечественному зрителю старшего поколения по фильму «Леди Гамильтон»). Судя по воспоминаниям участников съемок, на этот раз у Оливье было меньше проблем, чем когда-либо: его
«окружали многоопытные помощники, знакомые с его привычками и требованиями, в большинстве своем те же талантливые мастера, которые работали с ним» над предыдущими экранизациями шекспировских пьес (здесь и далее, за исключением цитаты из комментариев Д. Урнова к переводу «Ричарда III», выполненному М. Донским, цит. по: Джон Коттрелл. Лоренс Оливье. М.: Радуга, 1985. С. 236 - 245).
В актерскую команду Оливье собрал поистине выдающихся мастеров, превзойдя в этом случае самого себя: «Рассказывали, что это выразил в двух словах один паренек-кокни, который, изучая афишу, обратился к приятелю: «Гляди-ка! Четыре сэра зараз!» Квартет титулованных актеров составляли Оливье, Хардвик (больной и неудачливый повеса, король Эдуард IV), Ричардсон (хитрый пухлый коротышка Бэкингем) и Гилгуд (Кларенс, доверчивый брат, утопленный в бочке с мальвазией).
Как-то раз трое из четверки ехали на машине и были остановлены за грубое нарушение правил. Высунувшись из окна, сэр Ральф сказал полисмену: "Я - сэр Ральф Ричардсон. Рядом со мной сидит сэр Седрик Хардвик, а сзади - сэр Лоренс Оливье". Полицейский ответил: "По мне, будь вы хоть рыцари короля Артура - вот вам повестка в суд"».
Забавный и поучительный анекдот, не правда ли? Однако факт в том, что исполнительский состав в «Ричарде» был действительно первоклассным. И тем не менее, сколь бы хорошо ни играли три сэра и еще два десятка замечательных британских актеров, в первую очередь, это все равно была командная игра, и команда эта была командой Лоренса Оливье - единственного ее хозяина и лидера.
Но еще до всякой работы с актерами Оливье предстояло выполнить труднейшую задачу адаптации пьесы к экрану, «чтобы превратить ее в зрелище, обладающее темпом, стилем и, главное, уровнем доступности, необходимым для массового зрителя. Подготовив сценарий «Гамлета», Дент заметил:
"Выбор пришлось сделать с самого начала - мы решили донести смысл пьесы до двадцати миллионов кинозрителей, хотя и заставив поморщиться две тысячи специалистов по Шекспиру".
То же самое и едва ли не в большей степени относилось к "Ричарду III", так как вещь эта менее известна широкой публике, а подоплека политических интриг и взаимоотношения персонажей еще сильнее запутаны. С полдюжины действующих лиц исключили, в том числе грубую, как рыночная торговка, королеву Маргариту, что представляется весьма спорным. Некоторые сцены были выпущены целиком. Ричарда заставили добиваться руки леди Анны (Клер Блум) у гроба ее мужа Эдварда, а не свекра Генриха VI, и соблазнение молодой вдовы получилось более дерзким и отвратительным, чем в оригинале, а капитуляция Анны - подчеркнутая на экране страстным поцелуем, не предусмотренным у Шекспира, - приобрела новое и несколько невротическое звучание. Введение дополнительного действующего лица, королевской любовницы миссис Шор (Памела Браун), добавило красок в картину развращенности двора и, кроме того, компенсировало отсутствие убийцы-Маргариты.
Более существенно, что Оливье включил сцену коронации Эдуарда IV из третьей части «Генриха VI». Она облегчала понимание сложной политической ситуации в Англии и подчеркивала символическое значение короны, послужившей - наподобие театра «Глобус» в «Генрихе V» - связующим звеном и стержнем этой перекроенной структуры. Как действие «Генриха V» начинается и заканчивается в «Глобусе», так в первом и последнем кадрах «Ричарда III» на экране появляется богато украшенная корона. Она резко выдвигается на передний план в сцене коронации Ричарда III, а когда под королем убивают коня, этот символ всеобщего вожделения знаменательно скатывается в грязь и отлетает в сторону от лошадиных копыт...
Помимо всего прочего, учитывая специфику кино, в текст внесли многочисленные изменения. Позднее Оливье объяснял: "Если вы собираетесь сокращать пьесу Шекспира, существует только один способ - ликвидировать целые сцены. Если вы вычеркиваете только отдельные строки с тем, чтобы сохранить всех персонажей, в результате образуется куча оборванных нитей"».
Ради чего так старались Оливье и его команда? О чем, прежде всего, рассказывает драма Шекспира?
Приведу опять-таки весьма длинную цитату, исчерпывающе точно рассказывающую и об этом периоде английской истории, и об отражении ее в хрониках Шекспира, в том числе и в «Ричарде III». Цитата взята из комментариев Д. Урнова к переводу пьесы, осуществленному Михаилом Донским, по электронной версии текста.
«Это четвертая (после "Генриха VI" в трех частях) историческая пьеса Шекспира. Появилась она в 1592 - 1593 годах. Если отвлечься от порядка появления шекспировских пьес и следовать ходу истории, то охваченные Шекспиром в его хроникальном цикле события разворачиваются следующим образом: после нормандского вторжения в Англию, правления Вильгельма Завоевателя и затем трех его сыновей на английском престоле укрепилась французская по происхождению династия Плантагенетов; у седьмого короля из этой династии Эдуарда III было двенадцать детей, в том числе старший сын Эдуард, прозванный "Черным принцем", а также Джон Гонт, получивший титул герцога Ланкастерского, и Эдмунд Лэнгли, герцог Йоркский; наследный "Черный принц" рано умер, следующим королем стал его сын - Ричард II, который был низложен своим двоюродным братом, сыном Джона Гонта, герцогом Болинброком, ставшим Генрихом IV; затем последовали Генрих V и Генрих VI, находившийся у власти сорок лет; в конце правления Генриха VI у него обнаружились признаки безумия, и в те же годы обострилась борьба за, по существу, свободный престол, началась так называемая "война Алой (Ланкастеры) и Белой (Йорки) розы"; по ходу борьбы Генрих VI был низложен и королем стал потомок уже не Джона Гонта-Ланкастерского, а Эдмунда Лэнгли-Йоркского - Эдуард IV; после его смерти королем Эдуардом V был формально объявлен его сын, фактически же власть перешла к его брату, дяде и протектору короля-ребенка Ричарду Глостеру; дядя-протектор и стал в конце концов Ричардом III; однако в битве с силами ланкастерской оппозиции Ричард III Йорк потерпел поражение, был убит и к власти вновь пришел потомок Джона Гонта, внук Генриха V, но сын не Генриха VI, а его сводного брата Эдмунда Тюдора, провозглашенный Генрихом VII; его сменил Генрих VIII, тому наследовали его дети Эдуард VI, Мария I и, наконец, Елизавета I Тюдор. Таким образом, второй из английских королей, о которых писал Шекспир, это злейший враг правящей династии, при которой Шекспиру суждено было прожить тридцать шесть лет из отпущенных ему пятидесяти двух».
Далее Д. Урнов рассказывает историю «войны Роз», описанную преимущественно сторонниками дома Ланкастеров, прежде всего Томасом Мором, служившим до своей казни наследнику этого дома Генриху VIII, отчего история данного периода современными учеными и литераторами пересматривается (см., например, «Тюдоровский» цикл романов Филиппы Грегори и несколько популярных телесериалов по ним, в частности фильмы «Белая королева» и «Белая принцесса», а в научно-популярной литературе - шеститомную «Историю Англии» Питера Акройда).
Шекспир, живший во времена правления Елизаветы I – последней из Тюдоров, в работе над своими «Историческими хрониками», пользовался, разумеется, книгами, написанными Мором и другими историками тюдоровской эпохи, которые - продолжает Д. Урнов:
«…не собираются теперь представлять Ричарда III "лицом положительным": он был всего лишь не более ужасен, чем многие другие, шедшие к той же цели - короне. И Шекспира никто не собирается поправлять или оспаривать, просто нам известно и понятно, почему именно Ричард III, хотя деятель и недюжинный, но злодей - заурядный, послужил великому писателю "моделью" для создания столь грандиозно-зловещей фигуры <…>
Даже если Шекспир и сместил какие-то факты, сама атмосфера вражды, наполняемой братоубийственной кровью, как это и было в действительности, получила в его пьесе потрясающее воплощение».
В фильме роль Ричарда исполняет, естественно, сам Оливье. И это, на мой взгляд, лучшая его роль в его же собственных экранизациях пьес Шекспира. Ибо злодейства злодействами, но играет-то Оливье, во-первых, несомненно, личность, а во-вторых, личность страдающую. Из всех страстей, быть может, сильнейшая - страсть к власти. Из всех наказаний за страсти тяжелейшее, надо полагать, за нее же.
Изображая преимущественно, нет, только и именно эту страсть, овладевшую недюжинным человеком, к тому же физически уродливым, изображая безмерно растущую силу этой страсти и вместе с ней растущую черную силу ее носителя, затем изображая силу страсти, покоряющую все его враждебное и дружеское окружение (одних заставляя предавать, других склоняться), тоже подверженное ей, наконец, унижая, уничижая и физически уничтожая Ричарда его же собственным методом - предательством, Оливье и как актер, и как режиссер достигает высокой трагедийности там, где ее, казалось бы, не должно быть.
Не трагичен его светлый, не решающийся мстить за правое дело Гамлет, но трагичен - трагичней некуда! - его уродливый, горбатый, хромой, черноволосый и крючконосый Ричард. Тоже ведь по-своему мститель, только за дело отнюдь не столь откровенно правое.
Джон Коттрелл пишет, что «Оливье изображал Ричарда III параноиком с внешностью пресмыкающегося». Да, действительно, внешность такая, как он и описывает:
«...жесткие, тонкие губы, прямые, черные, как смоль, волосы, нависающий нос; вечно крадущийся закоулками, походкой напоминающий паука, злобный негодяй с вкрадчивым голосом и покалеченной двупалой рукой...».
Но этот «злобный негодяй» временами волшебно перевоплощается в человека, даже в героя, когда, например, добивается поцелуя леди Анны, или погибает, взывая в пустоту: «Полцарства за коня!» А если персонаж может перевоплощаться из негодяя в героя, значит, он - личность не чета прочим, пусть даже эти прочие, предав, убивают его, вовсе не так уж обоснованно исполняя роли праведных мстителей, ибо сами-то не лучше.
Огромный фильм, колоссальная работа с тридцатью исполнителями больших ролей, сотнями статистов, сто шестьдесят пять сцен, отснятых на едином дыхании - всего за 17 недель... Так - на едином дыхании - он и смотрится, этот шедевр - как высокая трагедия властолюбивого героя-преступника, едва не победившего «клокочущую пустоту» посредственного серого большинства, на фоне которого и «параноик с внешностью пресмыкающегося» - трагический герой.
Собрав несколько меньшее количество престижных наград, нежели за предыдущие экранизации пьес Шекспира, Оливье получил тем не менее за «Ричарда III» три награды Британской академии кино (лучшему актеру Англии, лучшему английскому фильму и лучшему фильму вообще) и «Оскара» за лучшее исполнение мужской роли. Критики же почти единодушно отдали пальму первенства в трилогии именно этой картине:
«Возможно, "Генрих V" явился в свое время более значительным достижением, потому что тогда Оливье начинал совершенно новое дело. Но и "Ричард III", особенно трудно поддающийся экранизации, стал его личным триумфом как актера и режиссера... этот фильм принес ему лавры самого выдающегося интерпретатора Шекспира на экране».
К сожалению, больше Оливье шекспировских пьес не снимал, хотя они с Кордой задумывали работу над «Макбетом». Но Корда вскоре неожиданно умер, «и так уж получилось, что "Ричард III" остался последним великим достижением Оливье как создателя фильмов».
Знамя из рук падающего знаменосца подхватили Орсон Уэллс, уже, кстати, снявший к тому времени и своего «Макбета» и своего «Отелло», и, вероятно, уже задумавший «Фальстафа», затем Акира Куросава и Григорий Козинцев, а за ними Роман Поланский, Кеннет Брана, Оливер Паркер и ряд других мастеров кино. Названные поименно создали вершинные на сегодняшний день киноверсии «Макбета», «Гамлета», «Короля Лира», «Отелло». Нельзя не упомянуть здесь и классические экранизации «Ромео и Джульетты» и «Укрощения строптивой», осуществленные Франко Дзеффирелли, особенно изумительной красоты первую, поставленную в 1968 году.
Со временем мы непременно продолжим вспоминать классические экранизации Шекспира, а здесь скажем в заключение: первым среди равновеликих был все-таки именно он, английский актер и режиссер, лорд Лоренс Оливье.
© Виктор Распопин
Иллюстративный материал из общедоступных сетевых ресурсов,
не содержащих указаний на ограничение для их заимствования.