Аглая. Повесть. Часть 64.
Все части повести здесь
- Анфиса! – ревёт на весь двор Демьян Егорыч – Анфиса!
- Ну, чего тебе! Чё ты раззоряешься?! Орёшь на весь двор, как племенной бык!
- Чем вы с девками думаете?! Ты на ходики-то глянь! Уж молодые вот-вот приедут, а вы ещё канителитесь, лени!
- Да успокойся ты, дед! Когда скоро-то, у них тока регистрация в десять!
- А ну вас!
Демьян Егорович ушёл в сад, сел там на скамейку и закурил трубку, которую недавно, вместе с хорошим табаком, подарил ему Владимир. Попыхивая горьковато-сладким дымом, он смотрел туда, откуда, по его мнению, скоро, должна была показаться свадебная процессия.
На нём была новая рубаха красного цвета и новые брюки в полоску, выглядел он важно и представительно – накануне события Анфиса Павловна помогла ему подравнять бороду, подстричь усы и волосы. Таясь, он достал из бокового кармашка рубахи маленькое зеркальце, посмотрел в него, удовлетворённо хмыкнул, и, довольный, убрал его назад.
Но долго сидеть он не мог – нужно было бы пойти ещё раз всё проверить. Встал, опираясь о сучковатую палку, увидел, как по воротам карабкаются вездесущие мальчишки, прикрикнул скорее для порядка:
- А ну, цыц отсюдова, курвы!
И пошёл во двор, где сёстры Ивана суетились меж столов, кто-то помогал с блюдами, кто-то украшал навес – занятий хватало всем. Посреди этой суматохи только Анфиса Павловна была спокойна – словно бы возвышаясь над всеми, она стояла посредине, и её намётанный глаз сразу замечал, где и что нужно доделать. Она спокойно раздавала указания, и довольный Демьян Егорыч, хлопнув её чуть пониже спины, сказал:
- Командирша!
Она в ответ так зыркнула на него, что он отшатнулся, попросила его не мешать, и Демьян Егорычу пришлось отправиться в огород, хотя он и не знал, зачем.
Волнения предстоящего события передавались всем членам семьи – все ходили туда-сюда, что-то делая, о чём-то говорили, смеялись, то там, то тут, раздавался быстрый говорок Стеши – она о чём-то спорила с сёстрами. Ворота дома украшал разрисованный плакат, на котором пестрела надпись: «Желаем паре молодой, дожить до свадьбы золотой». Плакат рисовал Костик, и отправил его потом с Владимиром.
Когда Демьян Егорович совсем потерял терпение, в конце дороги вдруг взвились клубы пыли и в деревню въехали порядка восьми машин, украшенных шарами и цветными ленточками.
- Бабка, едут! – крикнул Демьян Егорыч.
- Да не суетись ты! – Анфиса Павловна, в новом платье, с цветастым платком на плечах, взяла белой рушник с караваем хлеба и важно, как пава, поплыла к воротам.
Демьян Егорыч догнал её и встал рядом, чуть поодаль остановились все родственники и гости.
Первой шла чёрная «Волга», украшенная кольцами и куклой в свадебном наряде, за ней ехали остальные машины с гостями.
Из «Волги» вышел сначала Иван в сером костюме и белой рубашке, к карману пиджака был прикреплен бутон искусственного цветка.
- Братка такой важный! – шепнула Ульяна Стеше, и обе тихонько рассмеялись.
Иван же открыл дверь машины, и Аглая подала ему руку. Она была необыкновенно прекрасна в самостоятельно пошитом свадебном платье.
Длинное, облегающее её фигуру, оно совершенно было непохоже на те платья, которые продавались в магазинах города. По бокам были разрезы, рукава и подол отделаны блестящей вышивкой и бисером, на руках – тонюсенькие белые перчатки. Её причёску из собранных на затылке волос украшали белые цветы и короткая пышная фата.
Взявшись под руки, они подошли к родителям. По обычаю, нужно было откусить кусок свадебного каравая, а потом выпить шампанское. После этого родители расцеловали их, и пригласили всех гостей к столу. К Аглае и Ивану стали подходить сёстры с поздравлениями, первой их поздравила Стеша. Обнимая Аглаю, сказала полушёпотом:
- Наконец-то, Глаша! Как же долго я ждала этого!
И вытерла слезинку со щеки.
После этого Иван взял Аглаю на руки и так прошёл во двор. За ними пошли все остальные приглашённые. Молодых посадили в центре стола, со стороны Ивана сел его свидетель – муж Наташи, дальше Демьян Егорович и Анфиса Павловна, со стороны Аглаи – её свидетельница Наташа, Елизавета Ефимовна, Костик и даже Володя с Груней. Хотя Груня и была сестрой Ивана, но поддержать решила мужа, с которым познакомилась и обрела семейное счастье, благодаря Аглае.
Их то и дело поздравляли, желали счастья семейного и долгих лет жизни, вокруг раздавался смех и разговоры, в центр двора выходили гости с поздравлениями и подарками, плакал от умиления Демьян Егорыч, вытирая глаза большим платком, плакала Анфиса Павловна – столько хороших слов было сказано в адрес молодых.
А они словно никого не видели вокруг – смотрели только друг на друга, и не могли насмотреться. Им даже не верилось, что наступил этот день, которого они ждали так долго, которого могло не быть вообще.
Они не показывали свою радость от этого события выспренне и открыто – счастье любит тишину, и они знали это. Но так светились их лица и глаза, что сразу было понятно – эти двое счастливы по-своему сильно, просто не хотят растрачивать это счастье, берегут его в себе.
Аглая с некоей грустью наблюдала за детьми – вот и они выросли, быстро время пролетело. Она видела также жадные взгляды, которые нет-нет, да и бросал Иван на своих крошек-племянниц на коленях у сестёр. Но он принял тот факт, что совместных детей у них с Аглаей не будет, он видел, как она любит Гришу, Тонечку и Соню, которая уже, наскучавшись по материнской ласке, стала называть её мамой.
- Аглая, ты чего такая грустная? – спросила Наташа – радоваться надо, посмотри, как счастливы гости! А ты грустишь!
- Прости, Наташа – улыбнулась Аглая – просто… Мне даже не верится в такое счастье. Не верится, что настал этот день, что я стала женой человека, которого любила всю свою жизнь.
Наташа внимательно посмотрела на Ивана и ответила:
- Я поняла теперь, что тебя гложет. Но ты не должна… Ты так измучаешь вас обоих. Тем более, зачем думать об этом в такой чудесный день? Я думаю, что он, в отличие от Ильи, понимает, на что идёт, и всё осознаёт. У вас, Аглая, замечательные дети, и ты не должна сейчас делать им больно, они не должны видеть тебя грустной сегодня. Они ведь тоже ждали этого дня!
Аглая встряхнулась:
- Ты права, пожалуй! Чего это я!
Они снова и снова принимали поздравления, снова и снова им несли подарки, снова и снова соединялись бокалы с вином и рюмки с водкой, снова и снова все гости пили за молодую семью.
Скоро по двору разнеслись звуки гармони, гости, уставшие поглощать наготовленные яства, кинулись танцевать. Аглая же с Иваном сидели, глядя друг на друга и держась за руки. Они даже не могли ничего сказать друг другу, да им и не нужны были слова.
Скоро к ним подошла Сонечка и тронула Аглаю за руки:
- Мама, ты же потанцуешь со мной?
Аглая согласилась и пошла с девочкой, Иван отправился за ними – он танцевал с Маруськой на руках.
После гармони в ход пошли современные песни под магнитофон, привезённый с собой Владимиром.
- Тьху! – сплюнул Демьян Егорович – бесовская музыка! Поют непонятно чё, и танцуют непонятно как, только ноги задирают – ничего красивого!
Ворча, он ушёл за стол и налил себе ещё рюмочку, пока не видит Анфиса Павловна.
Ближе к середине празднования, когда разгорячённые гости передружились между собой, и тут же праздновали, поздравляли, пили за здоровье молодых и танцевали, Иван тихонько сказал Аглае:
- Давай сбежим отсюда!
- Ты что? – улыбнулась она – а гости? А дети?
Иван показал ей глазами на толпу гостей:
- Смотри, им ведь и без нас весело. В том числе детям.
- Хорошо – улыбнулась Аглая – давай сбежим. Только я всё-таки тихонько Стеше скажу, а то потеряют нас.
Она шепнула что-то подруге, та согласно кивнула, и они с Иваном, никем не замеченные, вышли за ворота и убежали к Калиновке.
Ещё издавна у них там было своё место – под сенью ивняка, на камнях, они любили сидеть в молодости. Смотрели на сильные воды Калиновки и молчали, счастливые уже только потому, что рядом и вместе.
Калиновка с тех давних лет так и не обмелела, воды её по-прежнему были сильны, билась она волнами о валуны и камни, и хранила множество тайн на своих берегах. Иван снял пиджак и положил его на гладкий белый валун, предварительно вынув из кармана взятое с собой шампанское и бокалы. Как же здесь было тихо! Слышался только шум воды, ни музыки, ни криков гостей, ни поздравлений. Спокойная, величавая Калиновка несла свои воды, не обращая внимания на суетливую жизнь людей.
Аглая села на камень, он устроился рядом с ней и обнял за плечи. Они осторожно пили напиток и смотрели на реку.
- А помнишь… - это слово вылетело у них одновременно, и они рассмеялись.
- Что-то мне не верится, что этот день наступил вообще в моей жизни. Кажется, сейчас кто-то ущипнёт меня, и я очнусь.
Аглая щипнула его за руку повыше локтя.
- Очнулся, и всё на месте – улыбнулся Иван – и свадебный костюм, и шампанское, и невеста.
- Мне самой кажется, что я сплю. Просто представлю, через что мы прошли, и не верю, что всё закончилось вот так.
- Не закончилось, а только начинается – поправил её Иван – я всегда буду любить тебя, до самой смерти.
- Я тоже – прошептала она, утыкаясь ему в плечо.
- Ну, чего ты? – он поднял пальцами её личико за подбородок – дурочка маленькая, сегодня радоваться надо, а она плачет.
- Это я от счастья – улыбнулась Аглая сквозь слёзы – послушай, Ваня… Я ведь тебе рассказала, почему ушёл Илья… Ты…
- Нет. Не надо, не говори сейчас об этом. У нас есть дети, наши дети, и я ни на минуту не пожалею, что общего ребёнка у нас не будет. Так сложилась судьба, и отчасти я тоже виноват в этом. Поэтому… не надо ничего говорить. Мы это переживём. У нас чудесные дети, наши дети, Аглая, и мы любим их всех одинаково, так что пожалуйста, не терзай себя.
Они ещё немного посидели на берегу, любуясь на Калиновку, и отправились домой, там, где было веселье, гости и красиво накрытые столы.
Когда на деревню опустились сумерки, во дворе вспыхнул свет огромного фонаря, и гости продолжали праздновать.
В этот день дом Демьяна Егоровича стал самым популярным домом. Гуляла практически вся деревня, толпы соседской ребятни то и дело забирались на забор и ворота, чтобы полюбоваться празднеством. Анфиса Павловна вынесла ребятишкам угощения, и те, довольные, сидели и жевали, обсуждая платье невесты, костюм жениха и свадебные машины.
Разошлись далеко за полночь. Городских гостей на ночлег «разобрали» по домам деревенские жители, Аглая было хотела помочь сёстрам и Анфисе Павловне убрать продукты и посуду, но Стеша с Груней воспротивились:
- Нет, нет, невеста, вернее, уже жена, ты в этом не участвуешь! Бери мужа и идите к нам! – Стеша отдала ей ключи от дома – мы сегодня у старшей переночуем, дети у Марьи Степановны и Сазона Евдокимовича. Идите, ради Бога. Нас толпа – сами, что ли не уберём?!
Утром Аглая проснулась от того, что кто-то щекотал её губы и нос пёрышком. Кто-то! Конечно, Иван! Она улыбнулась своим глупым мыслям, сладко потянулась и тут же попала в руки мужа.
- С добрым утром, радость моя…
Он сказал это так тепло и тихо, что в сердце словно вспыхнуло яркое солнышко от его слов. «Вспыхнуло и будет гореть до самого конца» - подумала про себя Аглая.
Весь следующий день тоже прошёл в суматохе и праздновании. Аглая, в простеньком голубом платье привлекала всеобщее внимание – каждому хотелось поговорить с ней, обнять и ещё раз поздравить. Иван не отходил от неё ни на шаг, уставшие за это время дети, сошедшие с ума от количества народа и уделяемого им внимания всей толпой, вместе с Костиком, ушли к Марье Степановне спать.
В воскресенье все вместе возвращались в город – уставшие, но счастливые.
И потекли дальше трудовые будни, жизнь, наполненная заботами, сложностями, радостями и событиями. В этом круговороте пронеслось-промчалось ещё два года.
Аглая по-прежнему работала в Доме Моды, популярность которого достигла своего наивысшего пика. Показы теперь происходили один раз в сезон, и отличались тем, что количество посетителей существенно выросло. Аглая добилась того, чтобы на новый зал выделили крупную сумму денег, и скоро новый «язык» уже встречал новую смену моделей.
Иван прошёл курсы автомеханика, которые тогда только появились в городе и перешёл на своём мясокомбинате в бригаду по ремонту техники. Ему нравилась его работа, и он планировал в дальнейшем пойти учиться в техникум хотя бы на заочное отделение.
В семье появилась ещё одна машина, на которой ездил Иван. Они также продолжали жить большой дружной семьёй. Только вот Костик и Гриша уехали в другой город. Костик закончил учёбу и по распределению отправился в мастерскую в далёкий город – талантливого мальчишку пригласили на работу. Гриша поехал с ним, чтобы пробовать поступать и так там и остался, поступив в институт сельского хозяйства.
Елизавета Ефимовна продолжала жить с Аглаей и Иваном, которые очень любили эту спокойную, скромную женщину, готовую всегда прийти на помощь. Она получала пенсию и небольшие переводы от Ильи, часть денег отдавала в общий семейный бюджет, хотя Аглая и противилась этому, а часть собирала на книжке.
Совместными усилиями Иван, Аглая и дети довели практически до совершенства их дом, выращивали огород, за которым следили девчонки, облагородили двор, посадили кое-какие кусты и украсили всё цветами. Аглае нравился их дом, летом утопающий в зелени и ярких красках, а зимой укутанный снегом, и она изо всех сил старалась, чтобы в этом доме было тепло и уютно всем членам семьи.
Они с Иваном, как и прежде, продолжали любить друг друга, и относились с нежностью и заботой. Они довольно часто ездили в Калиновку навестить стариков и Стешу, не забывали и про Марью Степановну с Сазоном Евдокимовичем, по приезду старались помочь во всём, а дети летом так вообще проводили у них все каникулы. Их привлекала природа и свобода в деревне, и другого отдыха они не желали.
За это время в семье Груни и Наташи появилось пополнение – родились мальчики. Семьи подруг были по-прежнему крепки, и Аглая с Иваном искренне радовались за них.
Казалось, в их жизнь пришла полная гармония - интересная, захватывающая, каждый день новая, она была наполнена событиями – встречами с друзьями и родственниками, новыми показами Дома Моды, которые, кстати, Иван старался не пропускать, поездками в деревню, знакомствами с новыми людьми. Но было кое-что, что тревожило Аглаю, бередило её душу и сердце, о чём она много думала на работе и потом дома.
Одно время из-за этих мыслей она перестала навещать Наташу и Груню и довольно часто обращалась неизвестно к кому с вопросом: «За что?»
Неужели её специально лишили способности стать матерью, потому что кто-то там, на небесах, наперёд знал, что она не справится с этим? За всё это время Иван ни словом, ни намёком не выдал того, что хочет их общего ребёнка, он одинаково любил их детей, обо всех заботился, со всеми старался поговорить, для всех находил время. Когда они гуляли в парке, Аглая пыталась поймать его взгляд, брошенный в сторону детских колясок или крошечных карапузов, державшихся за подол материнского платья. Холодея, она вспоминала глаза Ильи – их тоскливое выражение, когда он видел маленьких детей, и боялась одного – увидеть точно такое же выражение в глазах Ивана.
Но муж оставался равнодушен к бегающим карапузам и ярким коляскам с орущими младенцами, и она облегчённо вздыхала.
Но в душе было неспокойно, словно она чего-то недоделала в этой жизни.
- Глаша! – пыталась расшевелить её при встрече Наташка – Глаша, что с тобой происходит? У вас с Иваном всё в порядке?
Спрашивала она об этом вот почему – будучи особой холодной и разумной, она втайне про себя думала, что совместное счастье подруги и Ивана невозможно – слишком много времени прошло, слишком разные они стали, Аглая далеко вперёд ушла в своём развитии. И когда свадьба подруги всё же состоялась, Наташа, конечно, была рада за неё, но всё-таки сомневалась в том, что они смогут долго прожить вместе.
- Да всё у нас хорошо! – улыбнулась Аглая – и с детьми, и с Иваном всё в порядке.
- Ты совсем перестала к нам приходить. А дети, между прочим, скучают по тебе. И Груня жалуется, что ты и к ним редко заходишь.
- Наташ, ну когда мне? Дом, дети, работа… Круговорот, да и только.
- Слушай, может, вам с Иваном съездить отдохнуть? Девчонки уже большие, присмотрят и за Елизаветой Ефимовной, и за Соней. Толик взрослый уже – поможет.
- Я тоже думала об этом. Но сейчас пока не получится – очень много работы. В Калиновке вон родители прихварывают – помочь надо. Нет, сейчас точно не до отдыха.
На самом же деле волновало и тревожило Аглаю совсем другое.
Она возвращалась домой через парк. Полуденная жара сменилась прохладой вечера. Сегодня она попросила Ивана не встречать её с работы, а приготовить ужин на всех. Потому у неё было время прогуляться и подумать. В парке она присела на скамью – хотелось одиночества, уединения.
Рядом прошла молодая пара с коляской, мужчина, с любовью глядя на спящего младенца, заботливо прикрыл коляску накидкой от мух. Аглая проводил пару взглядом. Вот недалеко пробежала кудрявая, похожая на одуванчик, девчушка. Она пинала непослушной ещё ножкой большой резиновый мяч, и в конце концов упала на мягкое место и заревела. Тут же к ней подбежала симпатичная молодая женщина и взяла на руки, воркуя и успокаивая дочь.
На глаза Аглаи навернулись слёзы. Думая о том, способна ли она, сможет ли, она отправилась домой.
Иван в кухонном фартуке натирал на тёрке морковь для салата, его щека была перемазана мукой, видимо, что-то лепил из теста. Увидев Аглаю, улыбнулся и потянулся к ней с поцелуем, но она отстранилась от него, и он в недоумении следил глазами за тем, как она меряет шагами пространство от прихожей до кухни и обратно. Наконец, она посмотрела ему в глаза и сказала:
- Ваня, нам надо поговорить.
Продолжение здесь
Всем привет, мои хорошие) Что-то настроения нет совсем - скорее всего, из-за погоды. Как-то пасмурно, хмуро, да ещё давление прыгает туда-сюда. как мячик.
Очень надеюсь, что у Вас всё наоборот - здоровье не подводит и с настроением всё в порядке! Люблю Вас и обнимаю! Ваша Муза на Парнасе.