Жестокие обстрелы украинскими террористами Белгорода из РСЗО дважды шокировали всю Россию. Погибло множество людей, самое страшное – что погибли дети. Однако то, что для Белгорода является пусть ужасным, но относительно нечастым событием, давно превратилось в обыденность для белгородского приграничья
Летом 2023 года приграничные территории пережили настоящий ужас: на город Шебекино, поселок Новая Таволжанка и ряд других пограничных поселков обрушился самый настоящий свинцовый дождь. Украинская артиллерия била по мирным гражданам из всех калибров. После массированной артподготовки украинские террористы попытались войти в поселок - им дали бой отряды пограничников, Росгвардии и армии России.
Украинские террористы были отброшены, однако на протяжении еще недели приграничье подвергалось мощнейшим артобстрелам. Большая часть людей была эвакуирована силами местных властей и волонтеров и около двух недель находилась в эвакуации.
Многие не вернулись из эвакуации до сих пор - как, например, сотрудница отеля в Белгороде, которая, завидев меня, идущего к выходу с бронежилетом и с каской на руке, спрашивает:
- Может, вы знаете, скоро это кончится? Все-таки домой хочется.
- А откуда вы? - интересуюсь я в ответ.
- Шебекино, - грустно отвечает она.
В ответ могу только развести руками - а что ей ответить?
Вместе с местным волонтером Ильей мы выезжаем из Белгорода в сторону Шебекино. Наша цель - Новая Таволжанка, самый близкий к границе населенный пункт. Бронежилеты надеваем загодя, еще до въезда в Шебекино - прилететь может и по городу, в любую точку, а в приграничном поселке и подавно.
- Она ведь по сей день обстреливается ежедневно, Новая Таволжанка-то, - говорит Илья, поправляя бронежилет, - Не так плотно, как летом, конечно, когда плотность прилетов была метров пятьдесят – но штук пять-шесть за день будет гарантированно.
Шебекинец Илья был одним из тех, кто пережил ужас, творившийся в июне в белгородском приграничье от начала и до конца. В самом начале атаки на приграничье в него чуть было не попал снаряд – однако же, обошлось. Илья посчитал это знамением – и решил, что если так везет, то он должен помогать людям.
- По счастливому стечению обстоятельств не попал под снаряд, - вспоминает волонтер, - ну и решил тогда, что раз везет, я тогда вылазить из Шебекино не буду. И каждый день вывозили людей из города, из поселка, помогали вещи забирать, домашних животных.
Каждый день Илья и другие неравнодушные люди вывозили тех, кто не мог помочь себе сам. Везение его за это время не покинуло – хотя во время одного из прилетов в машину попал осколок от снаряда, выбив лобовое стекло. След от осколка на передней панели салона по-прежнему виден – Илья не стал менять обшивку в машине, хранит его как память.
- Это я тогда еще по уму машину поставил! – отмечает Илья. – Специально припарковался в углу, чтобы прикрыться от прилетов – ну я ж знаю, где граница находится. Но морда у машины все равно торчала чуть – вот и прилетело, лобовуху выбило.
Мы въезжаем в Новую Таволжанку, проезжая через Шебекино. Шебекино расположено в 6 километрах от границы с Украиной, Новая Таволжанка – менее чем в двух. Всего четыре километра – однако в этих километрах кроется огромная дистанция. В Шебекино – во всю идут работы по восстановлению города, большинство объектов уже отремонтировано. В Новой Таволжанке ситуация значительно хуже – еще многие дома зияют дырами выбитых окон или же застыли обгоревшими остовами посреди поселка.
Работы по восстановлению разрушенного идут медленно, причина тому довольно простая: близость к украинской границе. Не раз и не два украинские войска пытались наносить удары по строителям, восстанавливающим разрушенное. Работы, однако не прекращаются – просто идут крайне медленно.
- Строители, которые там ремонтируют, восстанавливают – это настоящие герои, без всякого пафоса, - говорит Александр Васильевич, пожилой, но еще крепкий дядька, замглавреда местной газеты "Красное знамя", - вот представьте себе – до границы полтора, ну от силы два километра. Там стреляют каждый день, дроны-камикадзе летают. А ты, допустим, сидишь на крыше дома, меняешь ее. Куда тебе деваться? А строители, конечно, прячутся – но продолжают работу!
Несмотря на значительные разрушения и ежедневные обстрелы, поселок покинуло не так уж много жителей. Многие вернулись – даже несмотря на то, что их дома пострадали. Да и восстановление домов – оно идет не очень быстро, но все же идет.
- Крышу переделали, окна переделали, это да, - рассказывает живущая на окраине Новой Таволжанке пенсионерка Нина Михайловна, - А вот кухню как разбили совсем – так она и стоит. Лучше б снесли ее уже, чтобы не стоял остов уж, не напоминал!
- И что же, ничего делать не будут?
- Ну, говорять, шо с весны будуть, а насколько це правда – не знаю.
Нина Михайловна, к слову, разговаривает не на чистом русском, в ее речи регулярно проскакивают слова "бачите", "це", "шо", "ось" и другие, столь характерные для суржика – распространенного на землях Слобожанщины наречия. Граница – вот она, через полтора километра, а в селах по ту сторону границы вы услышите тот же самый говор.
Ничем принципиально не отличаются жители Новой Таволжанки от тех, кто проживает в селе Огурцово по ту сторону границы, чтобы жить им в разных странах. Однако тридцать три года назад политики решили по-другому – и вот уже на границе вместо селян-соседей ведут свой тяжелый разговор мрачные пушки.
Для Нины Михайловны слышать канонаду не впервой – совсем еще ребенком она застала Великую Отечественную войну. Фронт несколько раз прокатился через эти края – то с запада на восток, то с востока на запад. К сожалению, пенсионерке на старости лет пришлось вспомнить, как оно было тогда.
Впрочем, в чем-то Нине Михайловне повезло: несмотря на утрату летней кухни, ее дом устоял, и его сравнительно быстро отремонтировали. Ее соседу, пожилому мужчине по имени Владимир, повезло меньше.
- Идемте, идемте, - зовет он меня на свой участок, - У Нины еще ничего, вы на мой дом посмотрите!
Приходим.
- А где дом-то? – недоуменно спрашиваю я.
- Да вот же он, стоите вы на нем! – показывает Владимир куда-то вниз.
Приходится отойти, посмотреть со стороны – и приходит понимание, что дома больше нет. Совсем нет, осталась голая ровная земля.
- Был дом, большой, десять на двенадцать, - говорит Владимир, и голос у него дрожит, - Все сгорело. Все!
Голос у мужчины засекается, он резко отворачивается, дабы украдкой смахнуть набежавшую слезу.
Жить Владимиру приходится во "времянке" - так он называет свою летнюю кухню. Кухню снаряды повредили не так сильно – а все же посередине кирпичной стены заметная трещина. Неподалеку от кухни баня, она также устояла, однако крыша зияет частыми пробоинами – украинская армия, похоже, била по мирным жителям кассетными снарядами.
- Я отстраиваться даже и не хочу, уеду отсюда! – зло говорит Владимир, провожая меня, – Всю жизнь обустраивался – и тут на тебе!
- Да куда ты денешься! – обрывает его соседка. Она тоже вышла со своего участка на улицу, наш разговор ей слышен. – Все тебе починят, отстроят, лучше прежнего будет!
Владимир лишь раздраженно машет рукой в ответ.
Разбитые дома – не самая главная проблема для жителей Новой Таволжанки. Настоящая трагедия для многих из них – утрата подсобных хозяйств. Многие селяне держали домашнюю птицу, выращивали овощи в парниках и теплицах – для местных пенсионеров это было солидной прибавкой к пенсии. Теперь все это утрачено – и компенсация за это не выплачивалась.
- Вот у меня курятник разбили – пятнадцать курей, двадцать утят пропало сразу! – жалуется Нина Михайловна, вновь завладевшая нашим вниманием. – Восемнадцать мешков зерна сгорело, мука, сахар, соленья – все пропало, все разбили!
На той же улице, но чуть поодаль живут еще одни пенсионеры – супруги Виктор Петрович и Мария Ивановна. Участок у них большой, и хозяйство было большое – много домашней птицы, огород, большая теплица. Теплица, сделанная из пластика, вся в дырах от осколков, листы пластика кое-как укреплены – летом их сорвало, разметало в разные стороны взрывной волной.
Другой прилет посек здание-кладовую, всю продукцию супругам пришлось спустить в подвал, кое-чем прикрыть и надеяться, что не ударят морозы.
- Мы ж старались, мы ж работали на огороде – а теперь все пропадет! – сокрушается Мария Ивановна. – Нам же по семьдесят лет, нам трудно! А теперь вся наша продукция пропадет, если мороз будет! А птица? Более ста птиц погибло!
Для этой пары пенсионеров потеря домашней птицы стала особенно болезненной. Что характерно, причиной массовой гибели их уток и кур стали не украинские снаряды – в те страшные летние дни, когда жители массово покинули Новую Таволжанку, птиц перебили враз одичавшие сельские собаки.
- Обидно, очень обидно! – говорит Мария Ивановна, - Мы мирные люди, пенсионеры! За что? Нас – за что?
Мы ведем наш диалог – а где-то далеко, за лесной рощей, что виднеется с их участка, слышны далекие выстрелы из пушек. Чуть позже оттуда же доносятся звуки частые и заполошные - идет стрелковый бой. Украина ни на секунду не дает забыть, что угроза рядом.
- Слышишь, стреляют? – спрашивает Виктор Петрович. - Это солдатики наши квадрокоптер заметили. Его, стало быть, ружьем электронным останавливают, он зависает – и по нему с автоматов палят. Слышишь, очереди по три патрона? "Двадцать два", "двадцать два"!
Несмотря на все пережитое, жители села не разочаровались, не разуверились ни в России, ни в ее армии. Во время летних боев за Новую Таволжанку погибли несколько русских солдат – и местные жители возвели им импровизированный памятник. Возле этого памятника постоянно лежат живые цветы.
Чуть позже на том месте возведут уже памятник настоящий, из гранита – и украинские террористы нанесут по монументу удар при помощи FPV-дрона, и будут похваляться этим. Как будто бы специально напоминают, что никакой мир с такими нелюдями, как они, невозможен.
- Ну вот сейчас наши хорошо работают, кстати, - отмечает Виктор Петрович, и на его лице впервые за время нашего разговора появляется довольная улыбка, - Выстрелы слышим – это в основном наши бьют. И нам спокойнее – знаем, что они впереди, что защищают нас!
Все же за полгода обстановка существенно изменилось – украинские террористы стали стрелять меньше, армия России – больше. Тем не менее жизнь в приграничье далека от безопасной – и единственным выходом, по мнению местных жителей, является отодвигание границы с Украиной.
- Нужно примерно так же сделать, как в 2022 году было! – считает шебекинец Александр Васильевич, - Вот когда войска наши были под Салтовом в Харьковской области. А это километров примерно тридцать, сорок. Отодвинут границу – и Белгородчина спокойнее вздохнет.
На вопрос о том, как живет Шебекино сейчас, Александр Васильевич пожимает плечами и говорит:
- У нас говорят "Шебекино не склоняется". Вот мы и не склоняемся.
Не склоняется не только Шебекино – твердо стоит вся область! Белгородская область стала первым регионом России, разделившим военные тяготы с республиками Донбасса – и здесь, глядя на этих мужественных людей, продолжающих жить вблизи границы назло врагу, можно сказать одно: Белгородская область это испытание держит с честью.
Фёдор Громов
