Кто не мечтает сыграть Гамлета? И кто не мечтает поставить его на сцене или снять на кинопленку? И кто только не снимал!..
До Лоренса Оливье это сделали как минимум полтора десятка раз режиссеры и немого кино, и звукового, и европейцы, и американцы, и даже индийцы.
Однако именно «Гамлет» лорда Оливье стал первой по-настоящему серьезной и вполне ответственной перед текстом, более того идеологически обоснованной экранизацией в истории мирового кино. Таковым, естественно, и остается по сей день, поскольку каждый фильм из трех снятых крупнейшим британским актером и режиссером середины прошлого столетия, - культурное событие.
Интересно и другое: эстетическое решение, предложенное Оливье в этом черно-белом фильме, несомненно, отразилось в последующих экранизациях трагедий Шекспира, осуществленных в 50 - 60-е годы лучшими его киноинтерпретаторами - американцем Орсоном Уэллсом и советским режиссером Григорием Козинцевым.
Мрачный северный колорит, холодный замок на утесе, о который неустанно бьются столь же холодные северные волны, бесконечные грубо вырубленные витые лестницы, башни, продрогшие залы и альковы, групповые мизансцены, более всего напоминающие расстановкой фигур полотна голландских художников XVII в., светлокожие и часто светловолосые, одетые преимущественно в черное и серое, медленно, вдумчиво восходящие по этим лестницам персонажи, безмолвно произносящие величайшие в мировой драматургии поэтические монологи - все это составляет видеоряд, например, уэллсовских «Отелло» и «Фальстафа» и козинцевских «Гамлета» же и «Короля Лира».
Из всех известных мне экранизаций «Гамлета» фильм Оливье самый холодный и в то же время наименее трагический; из всех виденных датских принцев Гамлет Лоренса Оливье - самый рассудочный, без намека на сумасшествие, и оттого, быть может, самый ранимый и светлый.
И еще: сценарий, сделанный Оливье, пожалуй, самый безжалостный по отношению к пьесе. Если снимать «Гамлета» в полном объеме, потребовался бы фильм-монстр в стихах почти пятичасовой продолжительности. На подобную акцию решился полувеком позже Оливье Кеннет Брана, заодно перенесший действие пьесы из сумрачного Эльсинора в условное европейское королевство, а время - в абстрактный XIX век. Картина имела сокрушительный неуспех, что и предсказывалось критиками задолго до ее появления на экранах. Тут проблема еще вот в чем: «Гамлета» имеет смысл ставить или снимать, привязывая новую постановку к каким-либо подходящим современным политическим или социальным процессам, и тогда самая заигранная в истории театра пьеса чудесным образом оживает, открывая зрителю не только ее вечную современность, но и непреходящую своевременность. В благополучном же Голливуде кто бы ни снимал эту пьесу – Брана ли, или сам Дзеффирелли, кто бы ни играл главную роль – тот же Брана или даже Мел Гибсон – результат получался практически нулевой. Причина: в кино ходят развлекаться, ныне это аттракцион и не более того, а тут Шекспир, с его великой поэзией и великими страстями…
Зачем снимал своего «Гамлета» Лоренс Оливье в 1948 году и каким образом сокращал он пьесу?
Снимал, вероятно, прежде всего, потому что феноменальный успех «Генриха V» позволял ему отнестись к еще более трудной задаче с большой долей уверенности. Далее, Оливье к этому времени перешагнул порог сорокалетия и просто-напросто торопился успеть. А еще, я думаю, «Гамлет» в первые послевоенные годы был европейскому зрителю, что называется, ко двору, особенно в такой трактовке, которую продемонстрировал Оливье: мужественный герой, до последнего, до самопожертвования не решающийся мстить негодяям их средствами, как бы оправдывал народы западных стран за их нерешительность в противостоянии восточному тоталитаризму и в то же время отчасти обелял их собственное варварство в отношении к беспощадно разбомбленным старинным немецким городам.
«Гамлета» Оливье превратил из трагедии в драму, отчего финал фильма вызывает у зрителя не катарсис, а скорее светлую грусть: жаль, конечно, нерешительного молодого человека, а больше никого не жаль, да и принца-то жаль, честно говоря, не слишком. Но все-таки славный был парень.
Сему впечатлению способствует не только игра актеров - хорошая игра хороших актеров - не более, но и не менее; не только рисуемый Оливье-режиссером и Оливье-актером образ рефлексирующего заглавного героя, но и в самой значительной степени сценарий картины, в котором текст пьесы сокращен более чем наполовину. Кто-то из критиков подсчитал, что на безмолвные, чисто операторские виды замка в фильме уходит около сорока минут, то есть на реальное шекспировское действие остается 110 минут, меньше двух часов. Чтобы этого добиться, Оливье нещадно выбрасывал не только целые сцены, но и весьма значительных персонажей. Думаю, для тех, кто читал пьесу, достаточно будет сказать: в фильме Оливье нет ни Розенкранца, ни Гильденстерна, ни намека на Фортинбраса.
Поэтому, несмотря на то, что широкая публика восторженно приняла картину, критика далеко не была так единодушна.
М. Шулман, обозреватель лондонской «Ивнинг стандард»:
«Одни поставят его (фильм) в ряд величайших произведений киноискусства; других он глубоко разочарует... Однако не подлежит сомнению, что Лоренс Оливье - великий актер современности... Что бы ни говорили о его возрасте и светлых волосах, это не может омрачить торжество актера. Но вот вольности в обращении с текстом должны покоробить многих».
Дж.М. Браун:
«Пожертвовать великими стихами, отказаться от подтекста, выкинуть ключевые монологи, персонажей, эпизоды ради того, чтобы терять столько времени на проходы актеров из одной части замка в другую, - значит расстроить всего "Гамлета" построенными для него декорациями».
Алан Вуд:
«При обычном использовании резкости (а в "Гамлете" использована техника глубокого фокуса, давно известная кинематографистам, но в полной мере задействованная до Оливье, кажется, только Орсоном Уэллсом в "Гражданине Кейне". - В.Р.) режиссер властен сосредоточить внимание зрителя на чем угодно; глубинный фокус дает гораздо большую свободу... позволяя разглядывать всякую часть экрана; так человек в театральном зале волен смотреть на любую часть сцены и на любого актера. Поэтому в "Гамлете" глубокий фокус сыграл скорее отрицательную роль, подчеркнув главный недостаток фильма - его вопиющую театральность... В отличие от театра высшим достоинством актера кино является естественность. В "Гамлете" зритель ни на минуту не забывает о том, что Оливье играет свою роль» (все цитаты приведены по изд.: Джон Каттрелл. Лоренс Оливье. М.: Радуга, 1985. С. 199 - 209).
Намеренно не привожу положительных и восторженных оценок. Их было несопоставимо больше, и то сказать: урожай самых престижных наград, собранных Оливье за экранизацию «Гамлета», не сопоставим ни с каким предшествующим фильмом.
И все же критики не были совсем уж неправы, предъявляя Оливье свои претензии. Можно не соглашаться с ними, или соглашаться, но нельзя не понимать, что лорд Лоренс Оливье, экранизируя Шекспира, находя гениальные кинематографические решения для его воплощения на экране, всеми силами старался сохранить добрый старый театр. Ибо это и было, по-видимому, его сверхзадачей, как любят выражаться в том же театре.
Сегодня «Гамлет» 1948 года не устарел нисколько, смотрится превосходно, однако лично мне трактовка этой трагедии, предложенная Оливье, не близка, и сколько бы ни была виртуозной его экранизация, филигранно совмещающая театр и кино, мне, русскому зрителю, естественно, ближе версия Козинцева - Смоктуновского. Из шекспировских же экранизаций, созданных Лоренсом Оливье, я считаю самой живой и интересной экранизацию «Ричарда III», о которой и расскажу подробнее в следующей статье.
© Виктор Распопин
Иллюстративный материал из общедоступных сетевых ресурсов,
не содержащих указаний на ограничение для их заимствования.
