Пока великие державы определялись со своими позициями по греческому вопросу и закрепляли их в Петербургском протоколе 1826 года, в самой Греции революция шла своим ходом. Важнейшим событием года стал захват Афин и турецкая осада Акрополя, где засели уцелевшие защитники города. Любопытно, что главным сторонником того, чтобы бросить все силы на их освобождение, стал знаменитый британец Томас Кокрейн, возглавивший греческий флот и присягнувший служить Греции.
Дипломатия революции
4 апреля 1826 года министр иностранных дел России Нессельроде и премьер-министр Великобритании герцог Веллингтон подписали Петербургский протокол, касавшийся судьбы Греции. Главным в этом документе был пятый пункт, согласно которому обе стороны — Российская и Британская империи — «отказывалась от территориальных, финансовых или коммерческих преимуществ, которые не будут общими для всех европейских государств после окончательного умиротворения Греции». В последнем пункте стороны пригласили другие государства подписать протокол. Одновременно с этим была усилена русская армия на Дунае, а британский премьер Джордж Каннинг отправил в Средиземное море дополнительные корабли.
Подписание Петербургского протокола сильно ударило по Австрии, поскольку она, пользуясь объявленными Александром I принципами несменяемости власти и нерушимости границ, в 1818–1825 годах накладывала «вето» на любые решения, угрожая покинуть Священный союз и шантажируя Россию тем, что этот альянс важнее Петербургу, нежели Вене. На самом деле, конечно же, для Вены Священный союз был не менее важен, так как защищал её от реваншизма Франции и консервировал ситуацию австрийского доминирования в Германии. Иными словами, всё это время Австрия, по сути, занималась обычным шантажом, продавливая выгодные ей решения в рамках Священного союза.
Вскоре к Петербургскому протоколу присоединилась Франция, и теперь эти три страны определяли будущее Греции. Однако — и в этом заключается парадокс последующих событий — все государства, в том числе и симпатизировавшие грекам, считали их мятежниками и не рассматривали вариант выхода Греции из-под турецкого сюзеренитета. Нет, они требовали вывода турецких и египетских войск, настаивали на автономии для эллинов — но не более того. В свою очередь, для Турции сама такая постановка вопроса была нонсенсом: когда правительство какой-либо страны наводит порядок в мятежной области всеми доступными ему способами, ни в каком «международном посредничестве» оно не нуждается. Скажем, приняло бы британское правительство турецкое посредничество во время очередного мятежа в Ирландии? Или взяло бы русское правительство султана в третейские судьи при очередном восстании в Польше? Ответ очевиден...