Полёт с двумя неизвестными
Повесть.
Часть1.
Полёт к Марсу.
«Не знаю, замечал ли кто-нибудь прежде, что одно из самых главных свойств жизни — это полная оторванность человека от всего, что его окружает. Если нас не обволакивает со всех сторон пленка плоти, мы умираем. Мы существуем только до тех пор, пока мы обособлены от того, что находится вокруг нас. Наш мозг подобен шлему космонавта. Человек должен оставаться внутри самого себя, иначе он погибнет. Смерть — это сбрасывание покровов, смерть — это причащение».
Владимир Набоков*
Глава 1. Начало.
Павел шел по коридору, всматриваясь в таблички, прикрепленные на стенах рядом с массивными дубовыми дверями. Ему нужен был Глеб Геннадьевич. Именно тот Глеб Геннадьевич, который был одним из отряда российских космонавтов, впервые высадившихся на Луне. Сейчас этим уже никого не удивишь, но в то далекое время, когда добрая половина посылаемых станций разбивалась о грунт Луны, имена наших космонавтов, ступивших на спутник Земли, знала вся страна. Сам он лично знаком с ним не был, все-таки разница в возрасте была большой, но несколько раз встречал его в Центре подготовки космонавтов, когда готовился к очередному своему полёту в космос.
Пройдя еще немного вглубь коридора, Павел остановился перед дверью с табличкой «Монастырский Глеб Геннадьевич», и, постучав, толкнул массивную дверь.
Мельком взглянув в его сторону, мужчина, сидевший за большим столом, напоминающим упрощенный вариант приборной панели космического аппарата, жестом указал Павлу на кресло, стоящее у открытого окна, продолжая вдумчиво слушать сбивчивую и эмоциональную речь своего телефонного собеседника. Разместившись в кресле, Павел внимательно изучил кабинет, пытаясь таким образом привыкнуть к обстановке, а затем перевел взгляд на хозяина.
Да, перед ним сидел именно тот Глеб, которого он помнил, только уже изрядно погрузневший. На большой голове от некогда пышной шапки волос сохранились лишь куцые седые островки над ушами и массивном затылке. Изменились и черты лица, приняв ранее не характерный для них, угрюмый и властный вид.
Закончив разговор, мужчина поднял на Павла глаза и, привстав, протянул ему руку.
– Рад видеть, рад видеть, Павел Григорьевич, – начал хозяин кабинета так, будто они уже давно были близко знакомы и расстались только вчера вечером, – что будете пить? Чай? Кофе? Заметьте, коньяк не предлагаю.
Улыбнувшись шутке, Павел вежливо отказался от предложенного.
– Не стесняйтесь, Павел Григорьевич, – продолжал Глеб Геннадьевич, – я стеснительных не люблю, с ними я и сам как-то неловко начинаю себя чувствовать, ущербно как-то. Люблю открытых людей, и без всяких там комплексов, в разумных пределах, конечно. Так что будете пить? Не дожидаясь ответа, Глеб Геннадьевич подошел к стоящему у стены шкафу, открыв дверцу, достал электрический чайник и две чашки. Затем, вскипятив воду, залил в чашки кипяток и протянул одну из чашек Павлу.
– Чай, кофе, сахар на столе, – кивнул Глеб Геннадьевич на журнальный столик, стоящий рядом с креслом.
Пока Павел возился с приготовлением чая, Глеб Геннадьевич внимательно за ним наблюдал, время от времени прихлебывая из своей чашки.
– Я вот по какому вопросу вас пригласил, – начал хозяин кабинета, делая очередной глоток, – судя по тому, что в назначенное время вы находитесь в этом кабинете, до вас успели довести кое-какую информацию.
Павел утвердительно кивнул. Вчера на электронную почту действительно пришло письмо от Роскосмоса, из которого он узнал, что его кандидатуру утвердили для космического полета на Марс в качестве командира экипажа. Письмо было подписано руководителем полета – Монастырским Г.
– А где радостные крики? Где, так сказать, эмоциональный всплеск? Или не рады? – Левая бровь Глеба Геннадьевича вопросительно взлетела вверх.
– Рад, Глеб Геннадьевич, рад, только старательно это скрываю, – ответил Павел, – мы же профессионалы, люди, выдержанные… неподвластные, так сказать, эмоциям… космические волки, одним словом…
– Ну-ну, – задумчиво протянул хозяин кабинета, – были когда-то волками, а теперь вот все…, – он озадаченно развел руки в сторону, – стерлись клыки-то… и шерсть повылазила, ну да ладно, слушай дальше, – как-то незаметно для себя Глеб Геннадьевич перешел на неофициальный тон. – В экипаже вместе с тобой будет семь человек. Пятеро мужчин и две женщины.
– Все космонавты?
– Вот это один из, так сказать, нюансов, который я хотел с тобой обсудить, Павел, - Глеб Геннадьевич задумчиво провел рукой по голове, как бы успокаивая себя, – даем тебе, так сказать, космического туриста…малый несколько…эээ…экстравагантен…сложный малый, так сказать...если политкорректно говорить…но…очень богатый дядька, заплатил за полет столько, что у нашего начальства дух перехватило, ну и оно приказало нам с тобой выполнять все его капризы…
– Прям так и все, – Павел натянуто улыбнулся.
– Ну, в разумных пределах, в разумных пределах, – заволновался хозяин кабинета, – я ведь почему тебя выбрал, ты ведь мне самым выдержанным из всех претендентов показался. Понимаешь? Я же не ошибся?
– Ладно, понятно все, – поднимая вверх руки, проговорил Павел, – буду сдержан и корректен. По утрам буду протирать тряпочкой ему иллюминатор и подавать кофе в постель. Остальные, надеюсь, не столь экзотичны?
– Нет-нет, – как бы обрадовавшись, что можно уйти от неприятной темы, проговорил Глеб Геннадьевич, – остальные готовились стать космонавтами, прошли двухгодичную подготовку, все как положено…все как положено. Четверо космических медиков из двух параллельных учебных заведений, у них там конкуренция между собой…опыты различные будут проводить в космосе, кто выиграет – гранты получит от государства, ну и плюс контракт на участие в освоение Марса. Так что есть за что побороться. Заместителем у тебя будет Ранеев Валера, ты его знаешь, летали вместе.
Павел утвердительно кивнул, подумав, что это, пожалуй, была самая положительная новость из всего услышанного.
– Ну и загрузим тебя продовольствием, медикаментами, техникой. Нашим колонистам на Марсе всего не хватает, дела там туго идут. Ну, это я тебе так, по секрету говорю. Хотя какой тут секрет, за неполных пятьдесят лет колонизации мы не выполнили до конца ни одной намеченной задачи, об этом уже только ленивый не говорит. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, – закончил свой монолог Глеб Геннадьевич старой пословицей.
– Мне можно будет побеседовать с экипажем, – Павел вопросительно взглянул на собеседника.
– Да, конечно. Я распоряжусь, чтобы тебе завтра выделили кабинет в этом здании и к назначенному времени пригласили всех членов экипажа. Но давай перейдем ко второму, так сказать, нюансу…, – Глеб Геннадьевич задумчиво повертел в руках уже пустую чашку, – даже не знаю, говорить тебе или нет…
Павел не отрываясь смотрел на собеседника, понимая, что решение рассказать про «второй нюанс» уже принято, но, то ли руководителю нужно каким-то образом подчеркнуть важность момента, то ли действительно сомнения настолько сильны, что для их преодоления требуется перейти какой-то внутренний барьер.
Еще минуту посомневавшись, Глеб Геннадьевич взял со стола пульт и включил один из экранов, висевших на стене напротив его стола, а затем пересел за столик к Павлу на соседнее кресло, придвинув его почти вплотную к собеседнику.
На экране монитора диктор монотонно комментировал действия космонавта в открытом космосе, в то время как Монастырский, наклонившись почти к самому уху Павла, приглушенным голосом произнес.
– Некий, так сказать, источник, близкий к нашему самому большому руководству, – Глеб Геннадьевич многозначительно поднял глаза кверху, – по большому секрету передал мне информацию. Насколько это информация соответствует истине не знаю. Пятьдесят на пятьдесят. Ну, вот слушай. Суть в том, что один из членов твоего экипажа будет…эээ…как бы это выразиться…неполноценный человек что-ли… искусственный, так сказать. Только совсем как мы с тобой. Не отличишь внешне. Кто это будет не знаю. Да и правда ли это, повторюсь, тоже не знаю, но предупредить тебя считаю своей, так сказать, святой обязанностью. Космос все-таки…миллион километров от Земли, а тут рядом с тобой будет непонятно что…
Павел облегченно вздохнул, – не волнуйтесь, Глеб Геннадьевич, – также полушепотом произнес он, – даже если что-то такое замечу, непременно вам сообщу.
– Не поверил, – немного огорченным голосом произнес руководитель, – ну да ладно. Я и сам, честно говоря, не верю. Просто тебе для информации. И молчок. Сам понимаешь, если это правда, а выяснится, что мы это узнали, то у моего источника могут быть бо-о-ольшие неприятности. Да и у нас с тобой тоже. А если не правда, – Глеб Геннадьевич развел руками, – представляешь, как над нами тут все будут смеяться… И еще, если вдруг что-то такое заметишь, ну, о чем я тебе сейчас сказал, то давай условимся так: этот самый биоробот пусть будет «неизвестным», а сам полет «уравнением». Понял? Нет? Ну, к примеру, когда мы с тобой общаемся нас слышит весь центр управления полетом, а тут ты просто произносишь: я решил уравнение с одним неизвестным. Я тебя пойму, а вот остальные нет. Ну хоть какая-то конспирация у нас с тобой будет, а то почту просматривают, телефон прослушивают, ну что это такое! Э-э-э, ладно, скорее всего ничего такого нам с тобой Павел не понадобится, дай Бог, дай Бог. Ну и последнее. На орбитальной станции Марса к тебе в грузовой отсек загрузят семь тонн особого груза. Это такие опломбированные ящики. Не советую тебе каким-либо образом повредить пломбу хотя бы одного ящика, ну или сам ящик. И смотри, чтобы твой экипаж к этим ящикам нос не совал. Доставишь на орбитальную станцию Земли и твоя миссия выполнена.
– Что в этих ящиках вы конечно не скажете, – решил уточнить Павел.
– Я не знаю, Паша, и тебе лучше не знать, «меньше знаешь – крепче спишь», – выключив экран монитора, руководитель уже официальным тоном произнес, – еще вопросы будут, Павел Григорьевич?
– Никак нет, Глеб Геннадьевич.
– Ну, вот и ладненько, – удовлетворенно закончил хозяин кабинета, – думаю, что сработаемся.
– Сработаемся, Глеб Геннадьевич, – Павел встал, пожимая протянутую ему руку.