Выступления Горбачева на съезде КПСС мы смотрели за семейным ужином с бабушкой и дедушкой. Очень скучное было зрелище, я "стояла на ушах" и просила поиграть со мной, но никто не реагировал. Меня это, прямо сказать, возмущало, так как в гости они приехали к внукам, а теперь пялятся в этот скучный ящик. Тогда я заныла со словами "что это за дураки какие-то". Дед резко меня одернул, бросил осуждающий взгляд и приказал помалкивать, если я не понимаю важных вещей. Я обиделась и записала в дураки еще и деда. Разве я знала тогда, что Советский Союз разваливается, что взрослые в панике от полного непонимания чего ожидать, как дальше жить и что делать. Потом началась перестройка, безденежье, папин запой - времечко, прямо скажем, не лучшее. Мне повезло, в колледже у меня был прекрасный преподаватель истории, Любовь Ивановна, которая очень доходчиво разжевала нам, в какие времена мы живем, и как они жили в Советах. Мы адски ее боялись, поэтому учили все, что она нам давала наизусть, мало понимая, о чем это. Впоследствии всем всегда и везде я говорила, что я абсолютно аполитична, это освобождало меня от скучных разговоров о политике, от собственного мнения, которое вряд ли имелось, пока один очень назойливый собеседник не начал донимать меня вопросами о патриотизме и гражданской ответственности. Я вдруг начала выдавать энциклопедические знания из учебника Ушакова, чему сама очень удивилась. Свой спич я закончила тем, что я не касаюсь политики, потому что примерно понимаю, что такое пропаганда, массовое сознание и управление им. С того времени я считалась умным собеседником, хотя этот вопрос мы больше никогда не затрагивали. Страх будущего отсутствовал у меня примерно до того момента, пока жизнь текла относительно спокойно, если не брать в расчет мои эмоциональные качели. Политика не трогала меня, а я её. Мне нравилось работать, мне платили справедливо, я видела возможности и перспективы и не жаловалась, а значит, все в этом мире было безопасным и стабильным. Я любила слушать рассказы о жизни за пределами России, мне было интересно летать, знакомится с новым миром, но и возвращаться домой я любила не меньше. Всё это продолжалось ровно до момента пандемии, СВО и осознания, что моему сыну 20 лет. Вот тогда меня окутал страх. Вот тогда я не отходила от телевизора, читала все новости, слушала все съезды, встречи и интервью. Вот тогда я просила всех заткнуться и помалкивать, потому что и так слабо понимала, в чем суть, а тут еще эти шумы. Вот тогда я мысленно простила дедушку, понимая, что его грубое «рот закрой и помалкивай» были заботой о моем будущем, попытками разобраться в ситуации и принять сложные решения. Я простила папин запой, который пришел от безысходности, я начала гордится родителями за стойкость и силу, которых у меня, кажется, совсем нет. А была ли у них?
