На уроках литературы в выпускном классе есть тема, которая всегда у школьников идёт с великим напряжением – «деревенская проза». Название несколько снисходительное, поэтому в литературной критике его расшифровывали длинно и неконкретно: «Изображение духовных ценностей, присущих русскому национальному характеру, раскрывающемуся в традиционном национальном ландшафте». Один из моих хулиганов перевёл на школьный жаргон: «Русский чувак, кайфующий у речки под берёзкой».
Очень важно, чтобы молодые люди почувствовали трагедию происходящего – ведь на наших глазах уходит в никуда цивилизация, существовавшая тысячелетия, и небольшая повесть В. Распутина великолепно передаёт эту ситуацию.
Сотни лет стояла деревня Матёра. Сеяли люди хлеб, растили детей, уходили воевать и снова растили детей, провожали стариков на погост, оплакивали и работали.
А теперь строится гигантская плотина, стране нужна энергия, поэтому «готовят ложе водохранилища», то есть сносят дома в деревнях, перевозят имущество и людей в уже построенные посёлки, и командует этим Павел, сын старухи Дарьи из Матёры. Ему жалко мать, которая твердит, что «старое дерево не пересаживают», но огромная стройка требует, и он собирает стариков в дорогу, объясняя, что в новых домах будут газ и водопровод, и не будут они «по нужде» из избы на мороз бегать, жить-то как легко!
А Дарья смотрит на свою избу, в которой жили ещё родители её родителей: всё родное, всё близкое! Здесь она жила, здесь детей поднимала, отсюда на кладбище снесли деда с бабкой, отца и мать, отсюда муж воевать ушёл, вот ковшик, который ещё отец вырезал, печь-кормилица и помощница...
И она в последний вечер в избе (завтра перевозят!) белит печь, моет окна и полы, тихо шепчет слова молитвы, которую мать помогла выучить... Сожгут завтра избу...
А за деревней бригада «очищает ложе водохранилища», то есть вырубает рощу, сбивает на кладбище кресты, памятники, собирает всё в дикую кучу и поджигает – завтра начальство приедет проверять, как очистили...
И мы неожиданно понимаем мысль автора: если сегодня можно топором по кресту, то завтра можно и сапогом по старику, потому что нет ничего заветного...
Ужасается писатель, а вместе с ним и мы тому злу, которое творится под маской рациональности и законности: тем, кто сожжёт избу, то есть «подготовит ложе водохранилища», сразу выплачивают страховые деньги, и приезжает бригада шабашников, готовая рушить и жечь, лишь бы платили, и Дарья смотрит на этих мужиков... Всегда мужик был хранителем, хозяином, создателем, а эти рушат с каким-то остервенением, и к ним примыкает местный, сорокалетний Петруха, который ради страховки избу своей матери поджигает...
Идёт с новой жизнью что-то злое, бесчеловечное, предупреждает писатель, и это зло торжествует, ширится, захватывает и людей.
А приехавший к Дарье внук Андрей, сын Павла, с непониманием слушает её неловкие мысли – что здесь жалеть, о чём горевать? Он работает на самой великой стройке, будет потом что вспомнить, детям рассказать – участник проекта будущего!
Добавлю кстати, что во всех учебниках с гордостью было написано: «Мы создали самое большое в мире рукотворное море – Рыбинское!» Если перевести язык торжественный на разговорный, то мы затопили огромное количество разрабатываемой с древности пахотной земли, сотни деревень и старинный город Мологу, создали огромное, мелкое, регулярно зацветающее летом озеро-лужу, через которое идут только по старому руслу Волги теплоходы, а рыбного изобилия так и не получили. Электроэнергия? Весь волжский каскад плотин и ГЭС дают 4% электроэнергии в масштабах страны, то есть если погасить 4 лампочки из 100, то эти плотины не нужны. А Волга благодаря им стала застойным, вяло текущим болотом, где регулярно погибает от заморов и сбросов рыба, где вода «условно пригодна для бытовых нужд». Зато самое большое в мире море!
А Дарья прощается с тем, чего не будет никогда – с жизнью, которая здесь шла. И внук Андрей так и не понимает, чего она мается, о чём жалеет.
Так рождается у писателей-«деревенщиков» ощущение чего-то страшного, бесчеловечного, что идёт ко всем нам, а мы радостно отказываемся от привычных мыслей, привычных чувств, привычных пейзажей – мы всё переделываем, вот только к добру ли?!
И на такой ноте я и хотел закончить урок, но один из постоянных обитателей «камчатки» задумчиво сказал:
– Вот мы с братом и папой-мамой живём в двушке, Сашка с Ленкой заявление подали, Ленку он, само собой, к нам приведёт, меня из маленькой комнаты турнут – медовый месяц!
Я с апреля до октября на лоджии проживу, мы туда и свет провели, и место мне спальное устроили, а потом я в одну комнату к папе-маме переселюсь, и будет у нас очень весело! Так вот я вам скажу, можете меня с точки зрения «деревенщика», любящего родину, презрением облить, но только если бы мне сказали, что если я подпалю свой «родительский дом, начало начал, ты в жизни моей надёжный причал», а взамен нам хотя бы «трёшку» дадут, я бы тут же за бензином побежал, даже не сомневайтесь, и пожарным бы к огню даже приблизиться не дал!
Класс застыл, внимательно глядя на меня...
Выручил звонок, мы перенесли обсуждение на следующий урок.
А вот что вы скажете по этому поводу, мне очень интересно. Причём самое удивительное – все правы!