— Маша, а что у тебя с личной жизнью? Ухаживает кто? - спросила мама Машу. Дочка засмеялась:
— Конечно, ухаживают! Я же у тебя звезда!
— Это да, - соглашалась мама, - но ты же знаешь, не родись красивой…Если подвернется хороший парень, то хватай, дочка. А то другие уведут из - под носа.
***
Маша родилась в эпоху «хрущевской оттепели». Её родители, будучи пламенными комсомольцами, с энтузиазмом рванули «за туманом и за запахом тайги», осваивать несметные богатства Сибири. Жизнь хорошо помотала их по стройкам коммунизма, после чего семейство, состоящее из папы, мамы, самой Маши и её младшего брата Пети, осело на ПМЖ в небольшом шахтерском городке. Вокруг него располагались многочисленные угольные шахты, а мелкая угольная пыль обильно засыпала город, как вулканический пепел – Геркуланум. Черный снег для маленькой Маши был обыденным зимним пейзажем.
Когда Маша подросла, она твердо решила, что сбежит из своего родного города при первой же возможности. Девочкой она была умной, честолюбивой, с характером и на жизнь имела наполеоновские планы. Её мама постоянно удивлялась, откуда у дочки такой непримиримый, бунтарский нрав. Маша спорила с ней по каждому поводу, проявляя строптивость, сварливость и неуживчивость.
— Эх, Машка, - говорила мама, - с таким характером тебя никто замуж не возьмет!
На это Маша презрительно фыркала:
— Да и больно нужно! Одна проживу!
В 10-м классе Маша твердо решила ехать в областной центр, поступать в институт «на инженера». Отец саркастически хмыкал:
— В стране полно баб-инженеров, а начни спрашивать — болт от гайки не отличат!
Но девочка свято верила в свою исключительность. Правда, когда она прибыла в институт, подавать документы в приёмную комиссию, то немного испугалась. Её смутили таблички с наименованием факультетов: шахтостроительный, горно-электромеханический, механико-машиностроительный, химико-технологический, строительный… Так много всего и не понятно, куда же пойти учиться?
Девушка растерялась и отошла в сторону, настороженно глазея на остальных абитуриентов, которые уверенно присаживались за конкретные столики. О том, что нужно было заранее определиться с выбором факультета и специальности, Маша даже не подумала.
Рядом с ней притормозила симпатичная светловолосая девушка. Она что-то искала в своей сумочке и на её лице отражалось беспокойство. Через мгновение девушка улыбнулась, найдя нужный документ и, вскинув голову, стала деловито оглядываться по сторонам. Заметив заинтересованный взгляд Маши, девушка спросила её:
— Извините, вы не видели, где здесь принимают документы на инженерно-экономический?
Маша, услыхав заветное слово, оживилась:
— Инженерный? И мне туда нужно!
Девушка улыбнулась:
— Отлично! Тогда идемте искать табличку! Я, кстати, Лена.
— А я – Маша!
Девушки обменялись любопытными и благожелательными взглядами.
— Маша, а ты на какую специальность будешь поступать? – спросила Лена, пока они бродили мимо столов и искали табличку с надписью: «ИЭФ». Маша помялась:
— Не знаю…А ты на какую?
— Я на бухгалтера! На него учиться четыре года, а на остальных специальностях – пять! Смысл просиживать в институте лишний год? А образование, всё-равно, высшее – ответила Лена.
Маша с уважением посмотрела на новую подругу. Ей нравились целеустремленные и знающие, чего хотят, люди.
— Тогда я тоже на бухгалтера! – твердо заявила девушка, - ну, и вместе веселей!
***
Как оказалось, на специальность «Бухгалтерский учет» конкурс был маленьким. Молодежи 70- годов профессия бухгалтера казалась скучной и не престижной. То ли дело инженер-химик! Или инженер-механик! Романтика.
В итоге, Маша и Лена с легкостью поступили в институт. Оказалось, что они обе приехали в областной центр из маленьких городков, и обе поселились в общежитии политехнического института. Маша, уже в юные годы имеющая деловую хватку, уговорила коменданта поселить подружек в одну комнату, в которой они весело и дружно прожили последующие четыре года обучения.
Грызя гранит науки, девушки не забывали и о развлечениях: студенческая самодеятельность, всевозможные спортивные секции, туризм, танцы, походы в кино, театры, музеи…Всё отлично совмещалось в буйном вихре студенческих лет. На каникулы Маша ездила в родные пенаты, к родителям. Через пару дней унылый пейзаж малой родины начинал её тяготить. Как отличался их шахтерский, серый от угольной пыли, городок от чистенького, яркого, ухоженного областного центра! Конечно, Маша скучала по родителям и брату, но её жизнь уже принадлежала другому миру.
Мама частенько спрашивала дочь:
— Маша, а что у тебя с личной жизнью? Ухаживает кто?
Девушка смеялась:
— Конечно, ухаживают! Я же у тебя звезда!
— Это да, - соглашалась мама, - но ты же знаешь, не родись красивой…Если подвернется хороший парень, то хватай, дочка. А то другие уведут из - под носа. Надо в институте замуж выйти, пока вокруг много мальчишек и есть из кого выбирать. А на работе выбор ограничен…
Маша снова веселилась:
— Мама, какой «взамуж»! Чтобы носки чужие стирать да борщи варить? Я еще молодая, мне погулять охота.
Женщина качала головой:
— Молодость быстро проходит…А следом за тобой целая поросль юных девчонок идет. Они у тебя будут парней отбивать.
— Мама, ты мыслишь категориями войны. А она тридцать лет назад закончилась! Сейчас мужчин много, на всех хватит, - отмахивалась Маша. Она считала себя умной и нотации матери воспринимала, как домостроевский бред.
За Машей, действительно, ухаживали молодые люди. Она была симпатичной, бойкой, разбитной особой. Девушка, с легкостью, бросала ухажеров, как только замечала за ними какой-то, с её точки зрения, недостаток. Один не нравился внешне – косенький какой-то, при ходьбе клонится набекрень. Второй – слюнтяй и маменькин сынок, смотрит на Машу щенячьим взглядом и млеет. Третий – строит из себя крутого самца и указывает Маше, что делать и какую юбку носить. Ну, уж нет! Девушка сама знала, как ей одеваться и как жить.
К четвертому курсу многие из девчонок потока повыскакивали замуж, кто-то, даже, успел родить. Но Маша с Леной стойко держали оборону. Лена, вообще, мало ходила на свидания, предпочитая усердно учиться, а Маше так и не встретился тот идеальный мужчина, с которым захотелось бы делить радости и печали, идя по жизни рука об руку.
Мама Маши очень переживала по поводу личной жизни дочери и каждый раз заводила разговоры про ухажеров, однако, девушка легкомысленно отвечала на все доводы матери:
— Ой, всё. Успею, еще, хомут на шею надеть!
После окончания института и сдачи госэкзаменов, состоялось распределение выпускников ВУЗа. Так как, Лена хорошо училась и шла на "красный" диплом, ей досталось направление в бухгалтерию большого современного химического завода, который располагался в областном центре, а вот Маше не повезло, её отправили работать в какую-то скучную и пыльную проектную контору. Хорошо, хоть оставили в городе, чему девушка очень радовалась.
Рабочая жизнь потекла своим чередом. Маша откровенно скучала в своей бухгалтерии. Вокруг неё сидели старые, злобные грымзы, которые не хотели ей помогать по работе и целыми днями сплетничали, распивая чай с печеньем. Так как, Маша за словом в карман не лезла, то через какое-то время она переругалась со всем отделом. Бухгалтерские дамы бегали жаловаться на неё вышестоящему начальству, и Машу постоянно дергали «на ковер», где она то оправдывалась, то пыталась качать права.
Приобретя славу склочницы и мерзавки (по версии своих коллег), Маша закрутила роман с одним из руководителей проектного института. Звали его Анатолий Захарович, и он был очарован энергичной, активной девушкой. Теперь языки местных сплетниц заработали с утроенной силой. Анатолий, разведенный и привлекательный мужчина, давно являлся лакомым кусочком для конторских дамочек. Известие о том, что он ухаживает за молоденькой бухгалтершей, целыми днями не сходило с «новостной повестки» женских посиделок с чаем и тортиком.
Дамы гадали: сможет ли нахальная Маша захомутать привлекательного инженера и увести его под венец. Однако, молодой бухгалтерше не очень хотелось замуж за Анатолия Захаровича, особенно, когда мужчина стал требовать от своей любовницы горячих борщей и чистых, наглаженных рубах. Он даже предлагал ей переехать из ведомственного общежития к нему в квартиру, но Маша всячески избегала этого. Она ценила свою свободу.
В итоге, Маша и Анатолий расстались, и он быстро нашел ей замену в лице одной из коллег. Институтские дамы целый месяц шушукались по углам и косо поглядывали на Машу, которая не выглядела ни брошенной, ни приунывшей, а по-прежнему, энергично с ними конфликтовала. Правда, видеть каждый день Анатолия Захаровича под руку с новой пассией для Маши было немного неприятно. Всё-таки, их, в прошлом, связывали отношения…
Маша жаловалась на свою жизнь Лене, с которой они продолжали дружить даже после окончания института. Лена, работая в бухгалтерии большого промышленного завода, качала головой:
— Ой, Маша, надо тебе искать другое место работы! Как закончится срок распределения, увольняйся! Постараюсь тебя устроить к нам на завод.
Конечно, в бухгалтерии у Лены работали такие же старые тётушки, любящие посплетничать и погонять чаи, но девушка старалась поддерживать с ними хорошие отношения, за что опытные работницы делились с Леной секретами профессии. Через три года после начала трудовой деятельности Лена поняла, что вот теперь она знает бухгалтерию «от» и «до». И во многом благодаря этим самым «сплетницам».
Через три года после окончания института Маша, при протекции подруги, устроилась на завод. Теперь Лена и Маша сидели в одном кабинете за соседними столами. Девушки радовались, будто вернулись обратно в студенческие годы.
Работать на заводе было гораздо интереснее, чем в унылом проектном институте. Молодежь активно участвовала в общественной жизни: спортивные соревнования, слёты, турпоходы, велопробеги, веселые посиделки на благоустроенной турбазе. В Доме Культуры Маша и Лена стали посещать хоровой кружок, и их хор, постоянно, выступал на всех заводских и городских мероприятиях. Один раз коллектив, даже, показали по местному телевидению.
Вокруг симпатичных девушек крутились молодые заводчане. Спустя некоторое время Лена вышла замуж за коллегу и быстро ушла в декрет, а Маша продолжала порхать по жизни, получая от неё одни удовольствия. Активная, веселая, острая на язык она обращала на себя мужское внимание. Однако, в своих новых кавалерах она опять находила кучу недостатков: тот странный, тот некрасивый, а этот, вообще, какой-то дурачок…
Лена родила дочь и через год вернулась на рабочее место. К этому времени Маша успела сменить нескольких ухажеров. Она понимала, что у неё сильный, независимый характер и искала для себя мужчину, который бы смог это выдерживать. Однако, через какое-то время она уставала от спокойных, уравновешенных парней, которые её обожали и баловали. Ей хотелось твердой руки:
— Лена, я рассталась с Сашкой! – говорила Маша подруге, пока они обедали в столовой, - надоел! Мягкий, уступчивый и слишком в меня влюблен. Я поняла, мне нужен мужчина, который будет меня держать в узде, иначе, я распоясаюсь совершенно!
Однако, когда у Маши начались отношения с подобным кавалером, девушка не смогла долго терпеть придирки «домостроевца»:
— Пусть идет лесом! – возмущалась она, замазывая тональным кремом синяк под глазом, - я ему сдачи дала, пусть знает свое место! Запрещает мне ходить в хоровой кружок! Ну, выпили мы там немного, но зато потом как пелось душевно!
Спокойная, рассудительная Лена только посмеивалась.
Летели годы. Машу отмечали наградами, почетными грамотами и денежными премиями. Она хорошо трудилась, а её жесткий, требовательный характер был отмечен руководством. Марию Павловну назначили старшим бухгалтером технической группы бухгалтерии – самого сложного и ответственного участка, где она, держа «в кулаке» своих подчиненных, добилась порядка и четкой организации работы. К этому времени и Лена – Елена Ивановна, сделала неплохую карьеру: она стала заместителем главного бухгалтера. У неё в семье подрастали уже две дочери, а вот Маша, до сих пор, жила одна. От завода она получила однокомнатную квартиру в хорошем, кирпичном доме, зарплата позволяла Марии Павловне делать ремонты, обставлять жилье, хорошо одеваться и каждый год ездить на курорты. Конечно, наступившие 90 – е принесли заводчанам много волнений и тревог, но лихие годы миновали, а Мария Павловна и Елена Ивановна так и продолжали трудиться в бухгалтерии завода.
Мария Павловна и на пятом десятке выглядела великолепно: стройная, подтянутая, всегда с идеально уложенными волосами и с иголочки одетая. Восседая на своем начальственном месте, она напоминала Снежную Королеву. Взгляд Маши, с годами, принял царственное выражение, а молоденькие девочки из бухгалтерии её побаивались. Она жестко вела работу в своей группе, за что получала похвалы и всевозможные «плюшки» от руководства.
Вокруг Марии Павловны сложилась компания бухгалтерш, которые дружили не только на работе, но и вне её. В неё входили и Лена – Елена Ивановна, и главный бухгалтер завода Людмила Тимофеевна и старший бухгалтер материальной группы Татьяна Владимировна. Подружки были одного возраста и любили собраться у Маши, выпить винца и попеть песни. Пребывая под Бахусом, женщины начинали срочно выдавать Машу замуж, но та только хохотала в ответ. Она привыкла жить одна и ей не хотелось под кого-то подстраиваться:
— Девчонки, поймите! Вы – домашние куры! А я – Жар-птица. Я не могу жить в клетке! Просто примите этот факт, как дважды два равно четыре! – пафосно говаривала Мария Павловна, разливая вино по рюмкам. Подружки пьяненько хихикали.
Мария Павловна плавно вступила в пенсионный возраст, но даже не собиралась уходить с завода на заслуженный отдых. Маша была полна сил и энергии. В её технической группе кипела отлаженная ею работа, а руководство хвалило и осыпало наградами и премиями.
В одно время за Машей начал ухаживать мастер с завода, который часто заходил в бухгалтерию и заприметил там прекрасную царственную особу, поразившую его воображение. Ивану Сергеевичу было под шестьдесят и он был одинок. Подчиненные Маши наперебой советовали ей приглядеться к ухажеру:
— Мария Павловна, уж как вокруг вас вьется Сергеич! – хитро улыбалась бухгалтер Зина, - прямо тает от вас! Дайте мужику шанс! Сходите с ним в театр, вон он и билеты вам принес…
Однако, Мария Павловна с возмущением фыркала:
— Сдался он мне! Мастер с завода! Некрасивый! Да еще и старый!
Маша считала себя молодой и привлекательной женщиной. К тому же, занимающей руководящую должность. Как смеет какой-то работяга соваться к ней с ухаживаниями?!
«Черные» дни наступили для Марии Павловны, когда в бухгалтерию завода назначили новую «замшу» - второго заместителя главного бухгалтера, взамен ушедшей на пенсию престарелой Валентины Алексеевны. Молодую женщину звали Надежда Викторовна и она была чрезвычайно активная, энергичная и деловая. Будучи от природы могучего телосложения, новая заместительница, казалось, заполнила собой всё рабочее пространство офиса. Она подавляла и доминировала.
Любимым развлечением Надежды Викторовны (она считала, что это простой рабочий процесс) были еженедельные совещания в кабинете главного бухгалтера. В святую святых приглашались старшие групп бухгалтерии и Елена Ивановна, как первый заместитель. Лена была женщиной скромной и садилась за конференц-стол вместе с коллективом. Зато вторая заместитель – Надежда Викторовна, важно устраивалась напротив, на отдельно стоящем кресле, возвышаясь над коллегами, как прокурор. Людмила Тимофеевна – главный бухгалтер – восседала за своим рабочим столом. Присутствующие замирали в ужасе, гадая, на кого сегодня падет карающая десница молодой, деловой «замши».
Зато Надежда Викторовна, смакуя каждую минуту, упивалась атмосферой напряженности и страха. Её маленькие, темные глазки шныряли по лицам подчиненных, а на лице гуляла садистская улыбка. Первое слово брала главный бухгалтер. Она мягко объявляла повестку совещания, обсуждала какие-то насущные текущие проблемы и доносила до коллег распоряжения высокого московского начальства. Затем, она обращалась к своей энергичной заместительнице:
— Надежда Викторовна, у тебя есть, что сказать?
— Да! – кровожадно улыбаясь, отвечала та, и доставала из закромов книжку-ежедневник, исписанную мелким, убористым почерком.
Присутствующие бухгалтера хотели тут же срочно слиться со стенами. А «замша» приступала к экзекуции: в её ежедневнике были записаны и отмечены все просчеты, проступки, ошибки, недочеты, как она говорила – «косяки», подчиненных. «Опоздала на две секунды, ушла на обед раньше положенного времени (на три секунды), бухгалтера ходят в туалет по два человека и смеются в коридоре, в рабочее время разговаривают по сотовому телефону…». Список преступлений был разнообразным и бесконечным. Бухгалтера чувствовали себя на работе, как заключенные в стенах тюрьмы. Шаг влево, шаг вправо карался расстрелом и лишением премии!
А уж что касается работы, то у Надежды Викторовны тут были одни придирки. Она прямо заявляла, что в отделе работают недалекие дуры, которые не знают ни бухгалтерского, ни налогового учета и абсолютно не хотят изучать новые нормативные документы.
Жаловаться на Надежду Викторовну было бесполезно, она приходилась родственницей кому-то из руководителей и была поставлена им на должность, чтобы потихоньку выдавить с места главного бухгалтера – пенсионерку Людмилу Тимофеевну. Главбух очень боялась, что хлебная должность уплывет у неё из-под носа, поэтому жалобы бухгалтеров на свою заместительницу просто игнорировала.
Но самое страшное началось, когда Надежда Викторовна решила перевести бухгалтерию завода на новую программу. Пожилые бухгалтерши, которые привыкли к старой программе, хватались за голову. Они с трудом продирались сквозь новые знания, буквально живя на работе. Многие не выдерживали и увольнялись. Зато «замша» радовалась. Она принимала на их место молоденьких девочек, которые смотрели на Надежду Викторовну, как кролик на удава.
В еженедельные «разборы полетов» вошла новая тема: «пенсионерки не понимают новую программу». Надежда Викторовна бушевала, как торнадо на побережье СШП. Она всячески издевалась над немолодыми женщинами, их отсталостью в техническом прогрессе и высказывала язвительные суждения об их умственных способностях.
В один из таких моментов новая «замша», увлекшись, накинулась на Марию Павловну, которую, до этого, избегала трогать. Маша молча выслушала оскорбительные вопли Надежды Викторовны, потом подняла на неё свой фирменный тяжелый взгляд и, применяя обсценную лексику, высказала ей всё, что давно накипело на душе. Главный бухгалтер охнула за своим столом:
— Мария Павловна, ты что?!
Надежда Викторовна побагровела. Присутствующие с ужасом смотрели на её лицо, в душе аплодируя смелой Маше. Они и сами хотели бы высказать противной «замше» своё фи, но боялись за свое рабочее место и должность.
Скандал удалось замять, так как Надежда Викторовна, давно не получая отпор, затаилась. Она даже принесла Марии Павловне извинения и та, в свою очередь, тоже попросила прощения. Однако, заместительница так и хранила в душе дикую обиду. И ждала, когда можно будет отомстить.
Между Еленой Ивановной и Надеждой Викторовной, так же, существовала напряженность. В один из дней Лена сказала подруге:
— Знаешь, Маша, я больше не могу работать с этой женщиной, пойду-ка я на пенсию. Буду воспитывать внуков. Ну её, работу эту…
Мария Павловна была в шоке. Она настолько привыкла, что Лена всегда рядом, что отсутствие подруги на привычном рабочем месте вызвало у Маши настоящую депрессию. К тому же, Надежда Викторовна, боясь связываться с Машей напрямую, начала мелко мстить исподтишка, выставляя её перед руководством старой дурой. Да и сама Мария Павловна, с возрастом, стала замечать, что у неё ухудшилась память, замедлилась скорость принятия решений, плохо усваивались новые знания, да и в бухгалтерской программе она, честно говоря, «плавала». Она злилась на себя и стала, понемногу, прикладываться к бутылке. Сначала это было вино, потом, потихоньку, коньяк.
В один из дней она сильно опоздала на работу и пришла в отдел с явным запахом «перегара». Надежда Викторовна, узнав об этом, тут же побежала жаловаться начальству, где выставила Машу законченной алкоголичкой. Главный бухгалтер сама любила погулять и выпить, поэтому скандал не разгорелся, но Мария Павловна поняла, что нужно уходить на пенсию. Она не выдерживала рабочего темпа и не могла принять новые веяния прогресса.
На пенсию её провожали дружно, был заказан пышный банкет в заводской столовой, а самой Марии Павловне надарили подарков, букетов и денежную премию за многолетний, добросовестный труд. Все говорили хвалебные речи, а Надежда Викторовна, лицемерно улыбаясь, даже обняла мрачную пенсионерку.
***
На пенсии было ужасно скучно. Привыкшая каждый день рано вставать, ехать на работу и напряженно трудиться, Мария Павловна изнывала от безделья. Она попыталась устроиться на работу то в РЭУ, то в ближайший магазин, но нигде долго не задерживалась. Её королевские замашки раздражали клиентов и коллег, и везде Маша скандалила и "качала права". Характер у неё и так был не сахар, а с возрастом только ещё больше испортился.
Родители Маши давно умерли, с братом она тоже успела разругаться из-за наследства. Ни одной родной души рядом не было. Поначалу к ней приезжали подружки, они снова выпивали, пели песни и вспоминали смешные моменты из бухгалтерской жизни. Однако, у Лены и Татьяны – подруг Марии Павловны - были большие семьи: внуки, дети, мужья. Постепенно, женщины отдалялись от Маши под гнетом бытовых забот. Их визиты стали редкими, общение свелось к телефонным разговорам, а Мария Павловна пристрастилась выпивать в одиночку.
В один из жарких летних дней она сидела за столом в комнате. Перед ней стояла полупустая бутылка дешевой водки и нехитрая закуска в тарелке. Мария Павловна была пьяна и ей было очень тоскливо. Алкоголь давно не приносил чувства легкости и радости, а в груди что-то тяжело давило. Маша обвела мутным взором свое жилище: пыль, запустение, пустые бутылки… «Кончусь ведь, как собака», - неожиданно подумала она, с ужасом. Грудь сдавило еще сильнее и стало невыносимо дышать. Она встала с места и, качнувшись, сделала шаг вперед:
— Мама!...
***
В один из дней Татьяна позвонила Лене:
— Лен, ты давно с Машкой общалась? – спросила она.
Елена Ивановна немного подумала:
— Да уж с год! Последний раз она меня послала матом. Сказала, чтобы я к ней не приходила. Ну, ты её знаешь…
Татьяна хмыкнула:
— Меня тоже обматерила. И сказала, что я ей больше не подруга!
Елена Ивановна невесело рассмеялась:
— Конечно, я ей звонила, но она трубку не берет. А тут вот с месяц назад звоню, берет какой-то мужик и отвечает, что никакой Марии Павловны не знает и это его номер…Я подумала, что это её брат Петр, а Маша просто говорить со мной не хочет. Она же невыносимая стала!
— Лена, давай к ней съездим. Проверим, как она там…, - предложила Таня. Елена Ивановна согласилась.
Женщины долго звонили и стучали в дверь, однако, никто не откликался. Пластиковые окна Машиной квартиры были открыты «на проветривание», но никакого движения за ними не угадывалось. Таня и Лена стали опрашивать соседей, но те отвечали, что Мария Павловна была женщиной замкнутой и нелюдимой. Никто не мог вспомнить, когда последний раз её видел.
— Пойдем в РЭУ, - предложила Елена Ивановна подруге.
В жилищной конторе им ответили, что Мария Павловна не платит за квартиру уже год, но никого это не волновало. В этом доме имелось несколько должников, которые тоже не любили оплачивать по счетам.
Позвонили брату Марии Петру. Он сказал, что давно не общается с сестрой и не знает о ней ничего.
Лена и Таня отправились к участковому. Тот развел руками:
— Вызывайте МЧС и полицию…
На лестничной площадке, перед квартирой Марии Павловны собиралась толпа народа: понятые, полицейские, участковый, и её закадычные подруги. Сотрудники МЧС склонились у входной двери. Лена повернулась к Татьяне и тихо сказала:
— Как я хочу, чтобы квартира была пустой…Может, Машка просто уехала!
Наконец, замки были вскрыты и в квартиру прошел полицейский. Толпа на площадке затихла. Лена и Таня, замерев, ждали его возвращения в подъезд. Через минуту полицейский появился в дверях:
— Родственники есть?
— Да, - крикнула Лена, выходя их толпы - можно пройти?!
— Идите сюда, - жестом позвал мужчина, - только осторожно.
Елена Ивановна, с колотящимся сердцем, робко вошла в знакомую прихожую и прошла в комнату.
Мария Павловна лежала ничком на полу, давным-давно превратившись в высохшую мумию. Вокруг неё валялись пустые водочные бутылки.
Елена Ивановна тихо вскрикнула и развернувшись, бросилась вон, еле сдерживая рыдания...
Дорогие читатели, подписывайтесь на 👉 мой Телеграм, чтобы не пропустить свежие публикации