Август 1993
Предлагаю перевод хорошей статьи из ведущего американского журнала Atlantic Monthly о закате диктатора Заира Мобуту. В России об африканских диктаторах пишут мало; книги не переводятся…. Здесь много интересных фактов.
Наблюдатели ищут подходящую аналогию — следующая Босния, другое Сомали — шаткому, хищническому деспотизму Мобуту Сесе Секо Куку ва за Банга
Zaire: An African Horror Story
В запутанной истории Центральной Африки южно-заирская провинция Шаба долгое время была магнитом для наемников и мошенников, центром кровавых интриг. Бельгийские колонизаторы впервые эксплуатировали богатые залежи меди в Шабе на рубеже веков, в так называемом Бельгийском Конго — богатейшей европейской колонии в Африке, «Сердце тьмы» Конрада. В 1960 году, когда колония добилась независимости, недолговечное отделение провинции, тогда известной как Катанга, помогло превратить Конго в притчу во языцех для обозначения постколониального хаоса и дикости, а также в первое поле битвы Черной Африки времен холодной войны. Именно здесь, в столице провинции Элизабетвилле (ныне Лубумбаши), харизматичный националист Патрис Лумумба, как известно, был замучен в 1961 году при попустительстве Центрального Разведывательного Управления и тридцатилетнего конголезского полковника, который вскоре станет президентом страны, Джозефа Дезере Мобуту.
Два вторжения повстанцев в Катангу, в 1977 и 1978 годах, привели на помощь президенту Мобуту бельгийские, французские и марокканские войска, многие из которых были переброшены самолетами США. Эти эпизоды укрепили положение Мобуту как крайне зависимого, но незаменимого актива Запада. В 1980-х Шаба превратился в ключевой стратегический форпост Доктрины Рейгана. По сообщениям, ЦРУ использовало взлетно-посадочную полосу в отдаленном городке Шабан Камина для переправки секретного оружия в соседнюю Анголу. Президент Рейган приветствовал Мобуту как "голос здравого смысла и доброй воли".
Поэтому неудивительно, что Шаба стал горячей точкой в одной из величайших разворачивающихся драм эпохи после окончания холодной войны: борьбе Мобуту за сохранение власти. Он один из последних пятизвездочных деспотов эпохи холодной войны: Мобуту Сесе Секо Куку ва за Банга, как его теперь называют, что переводится как "всемогущий воин, который благодаря своей выносливости и несгибаемой воле к победе будет переходить от завоевания к завоеванию, оставляя за собой огонь". Пострадавший от переменчивых ветров истории, лишенный поддержки Запада, сражающийся с бунтарскими войсками и продемократическими силами, испытывающий нехватку наличных, чтобы поддерживать на плаву свой печально известный алчный режим, Мобуту подвергался испытаниям, как никогда прежде, когда я недавно посетил Шабу в поисках ключей к его выживанию. Несмотря на нарастающую анархию и экономический хаос, Мобуту опровергал широко распространенные предсказания о своей скорой кончине. Я хотел знать, как ему это удалось.
"Этническая чистка" - термин, который заирцы, дипломаты и работники гуманитарных организаций использовали для объяснения скопления десятков тысяч голодных и обездоленных граждан на двух засиженных мухами железнодорожных станциях в шахтерских городах Ликаси и Колвези и вокруг них. Они были беженцами в своей собственной стране, что свидетельствовало о том, что освященная веками практика "разделяй и властвуй" была эффективно реализована. Большие пальцы соприкасались с указательными, чтобы объяснить официально санкционированное разграбление жизненно важного государственного горнодобывающего предприятия в Колвези, где солдаты, политики и всевозможные иностранные дельцы вели не слишком замысловатый оборот краденой меди, кобальта и всего остального, что могло принести несколько сотен триллионов сверхдефлированных наличных заиров. Через три года после того, как Мобуту впервые пообещал разделить власть, на волне народной эйфории по поводу новостей о падении режимов в Восточной Европе ("Чаушеску! Мобуту! Ceausescu! Мобуту!" - скандировали они на улицах Киншасы), он, похоже, намерен расчленить страну до того, как страна расчленит его. Разговоры о слабеющей хватке этого крупного человека, широко распространенные в Киншасе и за рубежом, в Шабе давно прекратились. "Важно знать, что Мобуту - великий стратег", - сказали мне. "У него есть свои пути и средства".
Железнодорожный вокзал в центре Ликаси, в двух часах езды к северо-западу от Лубумбаши, представляет собой полуразрушенное здание, построенное бельгийцами в начале этого века. Это была часть разветвленной сети железных и шоссейных дорог, которые соединяли центрально-африканский медный пояс с портами Южной Африки и бывшими португальскими колониями Мозамбик и Ангола. В более благополучные времена значительная часть мировых запасов меди и кобальта производилась в этой части света.
Сегодня станция окружена густыми зарослями лачуг, лабиринтом из мешковины и пластика, натянутых на шаткие каркасы, сделанные из обрезков дерева и ржавых кроватных пружин. По ту сторону путей и за открытой канализационной трубой шириной в фут до далекого горизонта простираются ряды зеленых пластиковых палаток, построенных бельгийскими рабочими из агентства помощи "Врачи без границ". В каждой палатке находится до четырнадцати мужчин, женщин и детей. Воздух наполнен запахами гнили и экскрементов, а также какофоническим грохотом металлолома, который загоняют в самодельные кастрюли и сковородки. В пяти часах езды к западу от Колвези разворачивается не менее мрачная сцена. Тротуары там завалены письменными столами, бюро, диванами, шкафами и другими предметами домашнего обихода, выставленными на продажу любому, кто их купит. До того, как туда прибыли группы помощи для проведения прививок и водопровода, шестьдесят человек в день умирали от кори, дизентерии, малярии и респираторных инфекций.
В обоих городах беженцы - касайцы, в первую очередь Любас, родившиеся и выросшие в Шабе, но происходящие от предков, которые были наняты на шахты из соседней провинции Касаи. За последний год, во время худшей волны этнического насилия в регионе со времен отделения Катангана в 1960 году, более 100 000 касайцев были изгнаны со своих рабочих мест и из домов неистовыми толпами коренных шабанов, или "катангцев", как они себя называют. Большинство касайцев собрались на железнодорожных станциях Колвези и Ликаси в, вероятно, тщетной надежде, что в душных товарных вагонах одного из редко посещаемых поездов будет достаточно места, чтобы отвезти их и их семьи в Касаи по цене, которую они могут себе позволить. "Мы не можем остаться, потому что они перережут нам глотки", - сказали мне.
Тяжелое положение касаи в Шабе является результатом не столько вековой ненависти, сколько махинаций правительственных лидеров, стремящихся сохранить свою власть. Безусловно, существует история вражды между катангцами и их в целом более образованными и успешными братьями-касайцами. Любас из Касаи иногда считали себя "евреями Африки". Они преобладают среди интеллектуалов, профессионалов и предпринимателей страны. Бельгийцы выращивали их как чернорабочих и администраторов колониального порядка. Их семьи получили жилье от горнодобывающих компаний; их дети получили образование в школах, построенных компаниями, и были готовы пройти через самые деспотические режимы как до, так и после обретения независимости. Недовольство со стороны катангцев соответственно возросло.
"Касаи рассматриваются как инструменты угнетения — с этим согласны все катангцы", - сказал мне Муембе ва Банзе, исполнительный директор Gecamines, государственного горнодобывающего гиганта. "Казалось, они были больше привязаны к белому человеку — вот что мы видели. Они пришли издалека и обладают всеми преимуществами. Вы увидите, что важные посты в обществе занимают касаи. Мобуту использовал касаи для угнетения катангцев."
Однако в Заире негодование перерастало в ужас только во времена больших политических потрясений и отсутствия безопасности, таких, как сейчас. Что поражает в нынешней кампании против касаи, так это то, как президент Мобуту, борясь за свое политическое выживание, сумел использовать вполне обоснованную горечь по отношению к своему собственному алчному режиму, перенося ее на других.
24 апреля 1990 года Мобуту объявил о прекращении однопартийного правления и начале перехода к демократии. Недавно пала Берлинская стена, и холодная война подходила к концу. Западные покровители Мобуту — Соединенные Штаты, Франция и Бельгия — дали ему понять, что годы надежной поддержки закончились. Это, наряду с растущими забастовками и протестами в Киншасе и других местах, вынудило Мобуту открыть "суверенную национальную конференцию" для подготовки к демократическому правлению. Лидеры оппозиции вернулись из изгнания. Количество оппозиционных партий увеличилось. Бурные общественные дебаты оживили газеты, долгое время пребывавшие в страхе.
Но проблемы быстро материализовались - не в последнюю очередь в Шабе. Всего через две недели после заявления Мобуту неизвестные коммандос устроили ночью беспорядки в кампусе Университета Лубумбаши, убив все еще неподтвержденное количество студентов. Последовала серия вооруженных нападений на дома видных деятелей оппозиции. Митинги оппозиции были разогнаны. Участились аресты и убийства. Переходные правительства приходили и уходили. В борьбу вступили более 200 взаимно антагонистичных политических партий, многие из которых получили достаточно наличных от самого Мобуту, чтобы усугубить гиперинфляцию.
Затем последовал "грабеж". В сентябре 1991 года поразительная волна грабежей и разрушений, продолжавшаяся неделю, со стороны низкооплачиваемых военнослужащих национальной армии, опустошила крупные города по всей стране. Погибло более 200 человек. Большая часть современного производственного сектора экономики была разрушена. Тротуары рядом с крупными военными базами превратились в процветающие рынки для награбленных товаров. Большинство сообщений в прессе описывали эти ужасные беспорядки как дело рук "мятежных" войск. Но было ли разграбление направлено на свержение Мобуту, остается загадкой; ни один солдат никогда не подвергался судебному преследованию или дисциплинарному взысканию.
Тем временем основным оппозиционным партиям удалось сформировать коалицию под названием Священный союз оппозиции. Кандидатом на пост лидера движения за переход к демократии был известный активист по имени Этьен Чисекеди. Чисекеди родом из Касаи. После разграбления Мобуту встретился со Священным союзом и, что примечательно, согласился разрешить формирование оппозиционного правительства во главе с Чисекеди, который был приведен к присяге в качестве премьер-министра 16 октября 1991 года. Он продержался шесть дней. Проблема, как и почти все проблемы в Заире, сводилась к деньгам. Чисекеди при поддержке западных правительств добился контроля над Центральным банком Заира. Этого Мобуту стерпеть не мог. Контроль над печатанием и распределением денег - жизненно важный инструмент Мобуту; это не только средство, с помощью которого он обогащается сам, но и средство поддержки своих друзей и привлечения своих врагов. Когда Чисекеди прибыл в свой офис 19 октября 1991 года, он обнаружил, что двери заперты. Через три дня пришла замена. Тем не менее, Священный союз продолжал пользоваться широкой поддержкой населения. Нужно было что-то предпринять, чтобы развалить оппозиционный альянс. Поэтому Мобуту обратился к двум мужчинам из Шаба: Жану Нгузе Карл-и-Бонд и Габриэлю Кьюнгу ва Кумванзе.
Всякий раз, когда заирцы описывают легендарную систему правления Мобуту "музыкальные стулья" — вечную перетасовку его друзей и врагов в пользу и из-за денег - первым показательным примером является Нгуза Карл-и-Бонд. Нгуза был министром иностранных дел Мобуту в начале 1970-х годов. Затем он стал политическим директором единственной политической партии Заира - Народного движения за революцию (MPR). В 1977 году он был обвинен в государственной измене и приговорен к смертной казни. Говорят, что его пытали. Но год спустя он был освобожден, а еще через год стал премьер-министром. Два года спустя он бежал в изгнание в Бельгию, где написал книгу, разоблачающую коррупцию Мобуту. Позже он давал показания перед подкомитетом конгресса в Вашингтоне о богатстве Мобуту, нажитом нечестным путем. Затем, что невероятно, он вернулся в лоно Мобуту, а в 1986 году был отправлен обратно в Вашингтон в качестве посла Заира. Два года спустя он снова был министром иностранных дел.
К 1991 году Нгуза снова оказался не в курсе событий и возглавил Союз федералистов и независимых республик (UFERI), одну из трех основных оппозиционных партий Священного союза. Габриэль Кьюнгу, один из его главных союзников, казался оппозиционером более заслуживающим доверия, чем Нгуза. Вместе с Чисекеди Кьюнгу выступил с резкой публичной критикой режима Мобуту в 1980 году. Эти двое были заключены в тюрьму и подвергались пыткам. Кьюнгу был одним из первых общественных деятелей, осудивших массовое убийство студентов в университете, и он привлек толпы популистскими речами, в которых высмеивал Мобуту как гибу, сову, традиционно ассоциирующуюся с черной магией.
Но это было до 25 ноября 1991 года, когда УФЕРИ порвал с Священным союзом. Мобуту назначил Нгузу премьер-министром, а Кьюнгу губернатором Шаба. Вскоре после этого началось насилие против касаи в Шабе.
Сразу после вступления в должность губернатора Кьюнгу он запустил кампанию, известную как Debout Katanga! — "Восстань, Катанга!" Ее девизом было "Катанга для катангцев". В серии публичных митингов и выступлений по радио губернатор выступил с критикой в адрес "внутреннего врага", племени касаи. Оплакивая страдания населения Катангана, Кьюнгу неоднократно обвинял касайцев. Он называл их билулу (на суахили "насекомые"). "Касаи - иностранцы", - заявил он. "Катангцы больше не принимают касаи здесь. Их присутствие - оскорбление. Они высокомерны и не скрывают этого. Племена не могут жить бок о бок." В грубых речах, которые были бы знакомы азиатам, изгнанным Иди Амином из Уганды, Кьюнгу высмеивал касаи как жадных до денег эксплуататоров, которым повезло, что им позволили спастись бегством. "Касаи должны уйти, и тогда катангцы смогут получить хорошую работу и красивые дома", - сказал он.
Затем, применив тактику, давно используемую Мобуту, Кьюнгу создал ДЖУФЕРИ, молодежную бригаду в своей партии, в качестве силы бдительности. В основном безработные, неграмотные головорезы из сельских деревень, ДЖУФЕРИ обеспечивали жестокий аккомпанемент угрожающим радиопередачам Кьюнгу. Нападения на дома касайцев в сельских городах и деревнях начались в конце 1991 года. К апрелю прошлого года джуфери, иногда поддерживаемые толпами других катангцев, систематически изгоняли касайцев из их домов. Свидетели сказали, что джуфери иногда снабжали бензином, чтобы поджигать дома, а также пивом и марихуаной, чтобы разжечь их агрессию. Некоторые касайцы сопротивлялись. Пресловутый цикл насилия был запущен.
Тем временем 16 февраля 1992 года сотни тысяч людей прошли маршем по улицам Киншасы, за тысячу миль от города, в поддержку национальной конференции по демократии, которую Нгуза приказал закрыть. Войска Мобуту открыли огонь по участникам марша; по данным группы мониторинга за соблюдением прав человека Africa Watch, было убито более тридцати человек. Мобуту ловко обвинил Нгузу и вскоре после этого разрешил возобновить национальную конференцию. В августе конференция снова назначила Чисекеди премьер-министром. Жители Касаи в Шабе праздновали. Сообщается, что некоторые прошли маршем по улицам Лубумбаши с собаками на поводках, на которых были галстуки и таблички с надписью "НГУЗА". Некоторые бросали камни в резиденцию губернатора. Джуфери, вооруженные ножами и мачете, отреагировали предсказуемо.
Большинство касайцев бежали на железнодорожную станцию или в дома родственников в городе. Те, с кем я разговаривал, не сомневались в том, кто в конечном итоге несет ответственность за их затруднительное положение. "Это Мобуту", - заявил один из их лидеров (немногие касайцы пожелали назвать свое имя). "Как президент Республики, он не может опуститься до того, чтобы выйти на улицы и вести войну против касаи. Ему нужен кто-то податливый. Он использует других, таких как Кьюнгу — пешку Мобуту."
Касайцы поспешили напомнить мне, что не все катангцы одобряют происходящее: "Это ложная проблема, - неоднократно говорили мне, - это манипуляция политиков". Тем не менее, Нгуза и Кьюнгу явно затронули настоящую жилу негодования. "Месье Кьюнгу выражает глубокие устремления, душу народа", - сказал мне Тшибанг Каджат, исполнительный директор горнодобывающей компании Gecamines в Катанге. "От колонизации до Мобуту все преимущества достаются касаи".
На самом деле большинство касайцев в Шабе пострадали так же сильно, как и большинство катангцев, при режиме, который разграблял ресурсы провинции в интересах немногих. Но лидеры катангана заключили договор с дьяволом, рассчитав, что, как выразился один из них, "мы должны вступить в союз с последней диктатурой, чтобы противостоять постоянной диктатуре касаи".
"Знаете, - сказал мне за ужином прокурор из Касаи в Колвези, - Мобуту из тех политиков, которые могут извлечь выгоду из любой ситуации, чтобы сохранить свою власть. Раньше он нападал на катангцев, используя касаи, которые были среди его ближайших соратников. Теперь он понимает, что среди касаи были радикальные политические оппозиционеры. Он использует старую вражду, чтобы дестабилизировать своих новых врагов. Теперь он использует катангезе, чтобы дестабилизировать касаи. "
Судья прервал его, чтобы уточнить: "Его целью было не совсем доминировать над катангцами. Мобуту поставил касайцев во главе многих предприятий. Но это было для того, чтобы он мог насладиться богатствами провинции с помощью касаи. Теперь он говорит, что не он был причиной несчастий катангцев — это были касаи. Если присмотреться к ситуации повнимательнее, то и касайцы, и катангцы находятся в неописуемых страданиях. Те, кто извлек выгоду, - Мобуту и его приспешники. Просто большинство его помощников были касайцами, особенно здесь, в Катанге. Это регион, который он много грабил."
Солдаты и полиция, от которых можно было бы ожидать вмешательства, если Мобуту прикажет им это сделать, появляются в отчетах о насилии лишь периодически, чаще всего как преступники, занимающиеся кражами и нападениями, провоцирующими репрессии, которые лишь усиливают цикл насилия. Беззаконие в целом и беззаконные солдаты в частности были хронической проблемой в Заире с момента обретения независимости, когда вся армия распалась в результате мятежа в течение недели. Вооруженные расправы - обычное дело. Однажды ночью в Колвези, когда мы ехали в городской ресторан и обратно, мы с моими спутниками пять раз подвергались нападению солдат, которые появлялись, как призраки, в свете наших фар, угрожающе направляли свои винтовки на лобовое стекло, а затем грубо приняли очередное предложение в размере пяти или десяти миллионов заиров - чуть меньше доллара по курсу той недели.
Мэр УФЕРИ в Колвози П. Аншер Моджи А. Капасу сказал мне, что власти сделали "все возможное", чтобы остановить насилие. Я спросил, был ли кто-нибудь арестован и привлечен к ответственности. Он посмотрел на меня с отсутствующим выражением лица, как будто эта идея никогда не приходила ему в голову. "В массе людей трудно понять, кто кого ударил", - сказал он. "Вам пришлось бы арестовать все население. C'est difficile."
На окраине центра города Колвози, за оживленным железнодорожным вокзалом, находится горнорудный комплекс Гекаминес, обширный скалистый ландшафт с карьерами и свалками медистых отходов. В лучшие времена на этом предприятии производилось до 80 процентов меди и кобальта Заира. Бельгийцы построили шахты в начале века, а бельгийские шпионы, финансисты и наемники, известные как les Affreux — "Ужасные", — поддержали злополучное сепаратистское движение Моиза Чомбе в 1960 году, надеясь сохранить фактический контроль Бельгии над прибыльной горнодобывающей промышленностью. Мобуту национализировал шахты в 1967 году. На пике своего развития, в середине 1980-х, Gecamines производила 480 000 тонн меди в год с 35 000 сотрудниками, зарабатывала три четверти иностранной валюты Заира и обучала 100 000 детей в школах, управляемых компанией.
Сегодня в Гекамине царит пугающе подавленный вид. Полдюжины напряженных молодых членов ДЖУФЕРИ в джинсах и спортивных рубашках охраняют вход от касайцев. За две недели до моего визита примерно 7000 касайских рабочих - половина рабочей силы и большинство квалифицированных служащих — были уволены со своих рабочих мест на этих шахтах. В общей сложности от 40 000 до 50 000 касайцев в Колвези остались без крова. Как мне сказали, шахты все еще функционируют, но официальные лица компаний-экспатриантов сомневаются, что это продлится долго. Производство меди уже сократилось до 150 000 тонн или меньше в предыдущем году из-за безудержной коррупции и бесхозяйственности. Несколько лет назад из-за халатности обрушился рудник. Большинство квалифицированных экспатриантов бежали после разграбления 1991 года. Компания обанкротилась.
За неделю до моего визита вдоль стены, окружающей завод, выстроились десять грузовиков. Триста воров подтащили сто тонн меди к стене, погрузили ее в грузовики и поехали к замбийской границе, а оттуда в Южную Африку. Продолжается торговля украденной медью, кобальтом, электрическими проводами и опорами, шинами, водяными насосами и бензином. Гекаминес разграблен дотла. Солдаты, полиция, рабочие, охранники компаний, греки—экспатрианты, ливанцы и южноафриканцы - все сотрудничают, чтобы разграбить крупнейшее экономическое достояние Заира.
По словам официальных лиц компании, представителей правоохранительных органов, дипломатов и горожан, в центре скандала находится губернатор Кьюнгу. Говорят, что он получает откат в размере 10 000 долларов за каждую экспортную лицензию, выданную для перевозки грузов через границу. В Заире это старая история. "Кто кого использует?" - спросил священник. "Мобуту использует Кьюнгу или Кенгу использует Мобуту? Мы задаем себе этот вопрос. Если сравнить Кьюнгу, когда он был в оппозиции, он был бедным человеком. Теперь он очень богат".
О коррупции в Заире ходят легенды. "Клептократия" уходит своими корнями в Свободное государство Конго девятнадцатого века: бельгийский король Леопольд II использовал прибыль от экспорта обширных природных ресурсов страны для создания личного состояния — прибыль, полученную в условиях принудительного труда, который включал убийства рабочих и отрубание рук в случае несоблюдения квот. Состояние Мобуту, нажитое нечестным путем, обычно оценивается примерно в 5 миллиардов долларов. Историй о его банковских счетах в Швейцарии и виллах, ранчо-дворцах и яхтах по всей Европе множество, как и подробных описаний его дома в Гбадолите, на севере Заира, где он родился; "Версаль в джунглях", как это называется.
Родившийся в бедности, сын домашнего повара и горничной отеля, Мобуту, как сообщается, получил свои первые несколько миллионов долларов в начале 1960-х годов от ЦРУ и миротворческих сил ООН, в которых доминируют США, которые подавили отделение Катангана. В то время он был начальником штаба армии. С тех пор Мобуту неуклонно увеличивал свое состояние, стирая грань между государственными и частными фондами, часто вкладывая средства в национальную казну. Не последним из его многочисленных прибыльных источников "утечки", как Всемирный банк и Международный Валютный Фонд называют незаконное отвлечение денег, были Гекамины. К 1980 году, по оценкам, чиновники уводили по меньшей мере 240 миллионов долларов в год из национализированного ресурса. Совсем недавно расследование Всемирного банка подсчитало, что до 400 миллионов долларов - четвертая часть экспортных доходов Заира, большая часть которых была получена от Gecamines, необъяснимым образом исчезли с валютных счетов страны в 1988 году.
В рассказах о богатстве Мобуту иногда упускается из виду решающая роль денег как политического инструмента. Несмотря на то, что Мобуту накопил огромные богатства, ему пришлось потратить огромные суммы, чтобы вознаградить своих союзников и подкупить своих противников. Ходят слухи на улицах Киншасы, которые невозможно подтвердить, но которые мне передал дипломатический источник, который счел их достоверными, что Мобуту заплатил Нгузе 10 миллионов долларов, чтобы тот порвал со Священным союзом и стал премьер-министром. "Это как мафия", - сказал заирский юрист. "Все заирские политики бедны. Чтобы выжить, они должны заниматься политикой. Чтобы зарабатывать на жизнь, они должны быть на стороне человека, стоящего у власти".
Герман Коэн, который был помощником госсекретаря по делам Африки в администрации Буша и который впервые встретился с Мобуту почти тридцать лет назад, согласился, когда мы говорили, что центральное правительство Заира - это "по сути, клан, семья двоюродных братьев, действующих как мафия на Сицилии, совершающих незаконные сделки, выкачивающих деньги из доходов от продажи кобальта и меди". Коэн добавил: "Мобуту требуется огромный денежный поток. Он должен поддерживать семью на плаву. Фактически у него на иждивении около трех-четырех тысяч человек, включая женщин и детей. По сути, это его собственное племя. Его позиция такова: "Мы должны держаться все вместе. Если мы этого не сделаем, нам конец".
Среди наиболее важных иждивенцев, конечно же, солдаты. Для них должна быть под рукой определенная сумма наличных. Когда денег не хватает, как это часто бывает сейчас, когда экономика в руинах, Мобуту просто печатает больше. Обычно за этим следует гиперинфляция. Таков был результат в январе прошлого года, когда Мобуту попытался выплатить жалованье своим военным, введя в обращение новые банкноты номиналом в пять миллионов заир, стоимостью около 2 долларов каждая на тот момент. Оппозиция, возглавляемая Чисекеди, опасалась очередного витка гиперинфляции и призвала владельцев магазинов отказаться от них. Стратегия сработала. Солдаты обнаружили, что не в состоянии тратить свои деньги. Поэтому они совершили еще одно мародерство, разграбив Киншасу еще более жестоко и разрушительно, чем в 1991 году. На этот раз вмешались элитные войска Мобуту, захватив свою долю, а затем без суда и следствия казнив сотни рядовых мародеров. Тем не менее, недавно напечатанные банкноты были фактически запрещены к использованию — то есть везде, за исключением Экваториальной провинции, родной Мобуту, и Шаба, где губернатор Кьюнгу успешно принудил предприятия принять их. Цены взлетели. Стоимость заира на черном рынке, составлявшая 2,5 миллиона за доллар в Киншасе в апреле, выросла с 12 миллионов до 24 миллионов за доллар в Лубумбаши в течение первых двух недель того месяца.
Остается вопрос, почему Мобуту терпит уничтожение гекаминов, столпа экономики и незаменимого источника иностранной валюты. Ответ - алмазы. По общему мнению, Мобуту удалось наладить альтернативный рэкет, связанный с экспортом алмазов из Касаи. Заир - один из крупнейших в мире производителей алмазов. Зарегистрированный экспорт алмазов в прошлом году составил 230 миллионов долларов. Неучтенный экспорт? "Можно только догадываться, - сказал мне дипломат, - но, безусловно, больше, со значительным отрывом". По имеющимся сведениям, группа покупателей алмазов, в основном из Ливана, работающих с негласными партнерами в Центральном банке и вооруженных силах, получают огромные прибыли в результате сложной валютной аферы, включающей параллельный рынок чеков на сумму, в сорок раз превышающую официальный обменный курс. Они ввозят иностранную валюту, обменивают ее на заиры со своими молчаливыми партнерами, а затем направляются на алмазные копи. Доходы, уходящие через черный ход Центрального банка, поддерживают на плаву обширную "семью" Мобуту, состоящую из родственников, элитных войск, этнических родственников и последователей. Так что камины могут оказаться расходным материалом.
Излишне говорить, что во всем этом проигрывает многострадальный заирский народ. В прошлом году инфляция взлетела более чем до 6000 процентов. Безработица составляет 80 процентов. Валовой внутренний продукт, по некоторым оценкам, сокращался на целых 30 процентов в год после разграбления. Больницы и школы неоднократно закрывались. Учителя в Ликаси бастовали больше месяца, когда я был там; их среднемесячная зарплата в 30 миллионов заиров равнялась четырем бутылкам пива. Многие заирцы едят всего один раз в день, некоторые - через день. Сектор общественных услуг в значительной степени прекратил функционировать. Сбор налогов прекратился — за исключением "прямого налогообложения" вымогательств в армии. Банковская система страны практически рухнула. Почти 40-миллионная нация, в четыре раза превосходящая по географическому размеру Францию, с каждым днем все глубже погружается в анархию.
Однако именно эти условия сделали тактику Мобуту эффективной. Большинство заирцев видят метод в его кажущемся безумии, преднамеренную стратегию дестабилизации как средство дискредитации движения к демократии и подрыва способности народа мобилизоваться против него. "Мобуту пытается держать население в страхе", - сказал мне юрист из Колвези. "Население травмировано. Мобуту хочет удержать их в таком положении надолго. Вот как он отстаивает свою позицию ".
Иностранцы, живущие в Заире, часто восхищаются "пассивностью" заирцев; один из них, с которым я разговаривал, высказал предположение о версии "синдрома избитой женщины". Но жители Заира отмечают, что у Мобуту и его союзников по-прежнему есть все оружие и все деньги. Сотни тысяч людей прошли маршем по Киншасе, напомнили они мне, и более тридцати из них были застрелены. В любом случае, сказал священник, "когда население голодно и устало, у него нет сил выходить на улицы".
В документе Госдепартамента США, опубликованном ранее в этом году, говорилось о том, что Заир может превратиться в "Сомали и Либерию в одномлице, с огромным потенциалом для огромных потоков беженцев, региональной дестабилизации и гуманитарной катастрофы". Далеко не факт, что Заир пойдет по этому пути. Страна не вооружена до зубов, как Сомали, и она благословлена пышным тропическим климатом, который снижает вероятность массового голода. Более того, страна настолько огромна и разрозненна — одна Шаба размером почти с Францию, — что ей не хватает взрывного потенциала Либерии, где импорт большого количества оружия вызвал пожар, охвативший всю страну менее чем за год. Что действительно кажется очевидным, так это то, что чем дольше продлится стратегия прогрессирующей дезинтеграции Мобуту, тем более масштабными и необратимыми станут силы анархии. Из северо-восточного региона Киву уже поступают сообщения об "этнических чистках", очень похожих на те, что произошли в Шабе.
Вот почему многие заирцы выступают за иностранное вмешательство. Исполнительный директор Gecamines из Катанга выразил это так: "У Запада и Соединенных Штатов есть моральные обязательства по отношению к Африке. Во времена холодной войны Запад и Соединенные Штаты породили диктаторов. Они вооружали их. Они организовывали перевороты. Теперь, когда холодная война закончилась, у Запада есть моральное обязательство избавиться от диктаторов Африки. Когда они создавали этих диктаторов, они не спрашивали совета африканского народа."
Американские политики, с которыми я разговаривал, явно не знают, что следует делать. "Решение не очевидно", - сказали мне. Вооруженное вмешательство Организации Объединенных Наций в поддержку избирательного процесса — решение, за которое выступает Чисекеди и многие другие заирцы, — было бы неприемлемо в Соединенных Штатах, даже если бы это было осуществимо. Стратегия подталкивания переходного процесса со стороны увяла из-за бесконечных подрывных махинаций Мобуту. Все это время существовали опасения, что, если Мобуту удастся каким-то образом убрать со сцены, его уход создаст вакуум, в который бросятся оставшиеся там солдаты, что приведет к ужасающим результатам. С помощью этой линии аргументации Мобуту разжег силы анархии до такой степени, что сделал себя незаменимым средством контроля над ними. После моего ухода он подразумевал это в течение тридцати лет. С таким запозданием он, возможно, прав.