Текст: Андрей МУСАЛОВ
Опубликовано в журнале "Пограничник Содружества". №4 2016 г.
За несколько десятков лет своего существования аэропорт «Шереметьево» пережил множество ярких событий, как трагических, так и радостных. Многие из них выпали на долю пограничников, что несли службу в главной воздушной гавани страны. О делах минувших дней нам поведали два ветерана отряда пограничного контроля — Анатолий Самойленко и Михаил Барсуков.
АВТОГРАФЫ НЕ БРАТЬ!
Подполковник Анатолий Самойленко практически всю свою жизнь отдал службе в отряде пограничного контроля «Москва», хотя родился далеко от столицы — в Астраханской области. В ряды пограничных войск Анатолий Павлович вступил в октябре 1963 года. После призыва на «срочную» его направили в Молдавию, сначала — в Кишинев, затем — в Унгены. Девять с половиной месяцев он обучался профессии контролера в школе сержантского состава, что находилась в Бресте. 22 октября 1964 года Самойленко прибыл в «Шереметьево-1» для службы в отряде пограничного контроля «Москва».
— Аэропорт только начал принимать международные рейсы, — вспоминает Анатолий Павлович, — весь комплекс состоял из трехэтажного здания и пары павильонов. Воинский коллектив был совсем небольшим — пять офицеров, восемнадцать сержантов, несколько десятков солдат срочной службы. Рядовой и сержантский состав проживали в Московском пограничном училище, рядом со спортбазой. Водители размещались в Высшей пограничной школе, на Ленинградском шоссе. Каждое утро они забирали нас из училища и отвозили на службу. После ее окончания — назад, тем же маршрутом, в родную казарму.
В феврале 1966 года в «Шереметьево» случилась первая в истории аэропорта авиакатастрофа. 17 февраля 1966 года, в 01.38 по московскому времени, при взлете с заснеженной полосы разбился Ту-114. Погибли 21 человек. В тот день, Самойленко только вышел из отпуска. Личный состав уже спал, когда его подняли по тревоге.
Тогда не было ни МЧС, ни профессиональных спасателей. Поэтому ликвидировать последствия авиакатастрофы предстояло военнослужащим отряда пограничного контроля. Наряду с курсантами училища они были резервом главка. По плану «Набат» пограничники московского гарнизона выезжали на ликвидацию последствий взрыва в метро, пожара в гостинице «Москва», землетрясения в столице и прочих бедствий, случившихся в 1960 — 70-е годы.
На этот раз всех контролеров срочно отправили в «Шереметьево».
— То был технический рейс на Аккру, поэтому пассажиров было немного, в основном — технические специалисты, — вспоминает Анатолий Павлович. — Накануне прошла сильная снежная буря, поэтому полосу, как следует расчистить не успели. Опустился сильный туман, взлетные огни экипаж толком не видел. Сама полоса сильно обледенела. Взлетая, самолет вылетел с полосы и развалился. Из «бабушкинского» училища нас доставили за каких-то полчаса. В аэропорту стояла гнетущая тишина — все были у места катастрофы. Обломки раскидало на сто пятьдесят метров. Пламя еще пылало, вокруг стояло жиденькое оцепление. Среди обломков мы принялись отыскивать живых. Из 76 пассажиров Ту-114 47 остались живы, остальные погибли. Выжившие в основном оказались в хвосте лайнера, который при ударе оторвался и перевернулся. Люди были пристегнуты, поэтому повисли на ремнях. Пришлось их отстегивать и спускать. Когда собрали всех живых, приступили к погибшим. Мы их собирали в одном месте, находили документы. Погибший экипаж, семнадцать человек, все в белых рубашках, до сих пор перед глазами — летели-то в Африку. Всех погибших переносили с летного поля в зал прилета. Мужчин — в одну сторону, женщин — в другую.
Многие сильно обгорели. Нам всем было очень тягостно. Тут пришло время завтракать. Мы хоть и работали в перчатках, но руки тщательно отмывали спиртом в медпункте, затем мылом и водой. Но, как ни старались, запах гари так и не выветрился. Пришли в столовую, а есть невозможно, не столько из-за запаха, сколько из-за мыслей. Однако делать нечего, после столовой поисковые работы продолжились.
Были в службе контролера и другие запоминающиеся моменты. В 1965 году Самойленко впервые увидел Эдиту Пьеху, которая летела из «Шереметьево» в Польшу. Когда рассказывал своим знакомым из прежней, гражданской жизни, те тут же спрашивали: «А автограф взял?» Но Самойленко объяснял: контролерам брать автографы не положено, это попросту не профессионально! Того, кто нарушал это правило, ожидали суровые наказания — лишение «тринадцатой» зарплаты, а то и государственных наград. Был случай, когда офицера, прослужившего в ОКПП не один год, лишили медали «За отличие в охране государственной границы» за то, что принял от одной знаменитости в подарок авторучку. Так что за годы службы мимо Самойленко прошли сотни звезд разной величины, но ни одного автографа он так и не взял.…
Незадолго до завершения срочной службы Анатолий Павлович решил жениться. Невесту нашел рядом с местом дислокации — в «бабушкинском» училище, на танцах. Изменение в семейном положении заставило задуматься о продолжении военной карьеры. Недолго думая, Самойленко написал рапорт на «сверхсрочную» и вскоре стал старшиной роты контролеров.
В 1969 году на острове Даманском произошел пограничный конфликт. В кинотеатре училища показывали документальные фильмы об этом событии. Одновременно был объявлен дополнительный призыв в ряды погранвойск.
— Офицеров стало не хватать, поэтому мне предложили отправиться на курсы младших лейтенантов, — вспоминает Анатолий Павлович. — Экзамены сдал на «отлично». Став офицером, занял должность старшего контролера. Ходил дежурным по КПП, старшим по вылету, старшим по прилету и «полевым игроком» — был старшим наряда по летному полю.
Основными воздушными судами, прибывавшими в конце 60-х — начале 70-х годов в «Шереметьево» были советские самолеты — Ил-18, Ту-134, Ту-114 и иностранные — «Каравеллы» и «Боинги-707». В сутки выполнялось 14–18 рейсов. При этом паспортный контроль осуществляло 8–9 пограничников. Таким образом, нагрузка на каждого из контролеров выходила весьма приличная. В основном прилетали «социалисты» —восточные немцы из ГДР, венгры, поляки. «Капиталистов» было совсем немного.
Если бы нынешние контролеры взглянули на своих предшественников из шестидесятых, они удивились бы условиям их работы. Не было ни кабин паспортного контроля, ни технических средств для распознавания подделки документов. Это все появилось в течение последующих десятилетий. А до этой поры процесс паспортного контроля выглядел архаично.
— Бывало, прилетает Ил-18, — вспоминает Самойленко. — Сто пять человек. На месте фотоснимки сличали с владельцем документа, затем, собрав в плащ-палатку все паспорта, относили их на стол в «дежурке», и один контролер изучал и оформлял эти документы, ставил оттиски дата-штампов. Дата-штампы были тяжелые, четырехугольные, свинцовые.
Завершив процедуру, он возвращался с документами в зал прилета и вызывал владельцев паспортов: «Иванов! Петров! Сидоров!» Только раздашь документы, на подлете следующий самолет, процесс начинается заново. И так по кругу.
Сложность была в том, что контролеры не знали особенностей иностранных документов. Поэтому во время прилета важно было зафиксировать всех прибывших. Обычно в Советский Союз впускали почти всех, но выпускали далеко не каждого. Дело в том, что на въезд визы выдавал «Аэрофлот». Чтобы заработать побольше валюты, представители авиакомпании давали визы довольно-таки легко. А вот на выезд визы предоставляли ОВИРы, либо отделы МИД, которые делали это в лучших бюрократических традициях. Изменить систему удалось с подачи пограничников лишь в 80-е годы.
Постепенно нагрузка на аэропорт стала расти, прежде всего за счет роста транзитных перевозок, например из Франции или Великобритании в Японию или Южную Корею. К тому времени Самойленко уже вырос до начальника отделения.
— В то время «Шереметьево», по сути, являлся единственным в стране международным аэропортом, — рассказывает Анатолий Павлович. - Номинально такой статус имел аэропорт «Внуково», откуда летали правительственные делегации. Там было отделение из трех человек. Да еще военный аэродром «Чкаловский», через который возили военнослужащих для зарубежных советских контингентов — в ГДР, Сирию, Египет и т.д. А основная нагрузка по обслуживанию зарубежных бортов приходилась на «Шереметьево». В год мы пропускали через паспортный контроль около шести миллионов пассажиров. Тогда, учитывая численность личного состава, это было много.
Нарушители той поры, как правило, пытались улететь за рубеж по поддельным документам. Другие, напротив, пытались незаконно попасть в Страну Советов. Чаще всего это были курды, бежавшие от преследований с Ближнего Востока. Некоторые экстремалы пытались проникнуть в технические люки самолетов и улететь из Советского Союза.
В конце 70-х годов стала актуальной задача борьбы с захватом воздушных судов. Была создана антитеррористическая группа «Альфа». Одним из первых ее сотрудников стал командир взвода ОКПП «Москва» — лейтенант Вячеслав Кузнецов.
— Это был настоящий спортсмен и боец, — вспоминает бывшего сослуживца Анатолий Павлович. — За время службы в группе антитеррора заслужил шесть орденов!
Еще одной задачей была борьба с контрабандой. В те времена все было в дефиците, поэтому часто граждане пытались провезти контрабанду через границу: ковры, драгоценности. Но больше всего донимала порнография и подрывная литература. Почти каждый день попадались запрещенные в Советском Союзе скабрезные журнальчики и разного рода антисоветские книжки. Пограничники это все изымали, а затем уничтожали, в присутствии комиссии из офицеров политотдела и особого отдела. Для уничтожения контрабанды у таможенной службы была специальная печь. Пограничники активно ею пользовались. Позже, когда появились видеокассеты с «вредными» фильмами, их размагничивали с помощью специальных приборов.
Читать запрещенную литературу пограничникам категорически запрещалось, но, как вспоминает Самойленко, контролеры были в курсе, что к чему:
— Все знали, что лучшая порнография производится в Швеции, а всю антисоветскую литературу пограничники читали задолго до того, как она была разрешена в СССР. Были там и Войнович, с его «Солдатом Чонкиным», и Солженицын.
Доводилось видеть и разного рода диссидентов. Та же Боннер, жена Андрея Сахарова, проходила через паспортный контроль в смену Самойленко. Она обычно вылетала из левого крыла аэровокзального комплекса. За рубежом лечилась. При этом курила безостановочно.
Особой главой для сотрудников погранконтроля в аэропорту «Шереметьево» стала Олимпиада-80. Прежде всего, она ознаменовалась строительством нового терминала — «Шереметьево-2», самого современного в стране на тот момент. Изменилась и штатная структура — личный состав был усилен. В аэропорту общее число отделений пограничного контроля достигло двенадцати. Из пограничных училищ пришло сразу пятьдесят молодых офицеров. А офицеры, уже служившие на ОКПП, получили возможность продвижения по карьерной лестнице.
Нужно заметить, что в 70—80-е годы продвижение по службе среди сотрудников пограничного контроля было не простым. Многие офицеры ходили в звании капитана не один десяток лет! Таких в шутку называли «капитанами Советского Союза». Майорами становились ближе к сорока годам. Сам Самойленко по служебной лестнице продвигался также неспешно. Порой даже медленнее. Сказался развод с первой женой и повторная женитьба. В те годы такие перемены сильно сказывались на карьере. Тем не менее, несмотря ни на что, Анатолию Павловичу удалось стать сначала начальником контролерского поста в «Домодедово», а затем — заместителем начальника отделения в «Шереметьево».
Официальное открытие «Шереметьево-2» состоялось 1 октября 1980 года. Службу стали нести в четыре смены. Тогда же появились первые кабины паспортного контроля. Они оказались неудобными. В них было очень жарко. Контролерам приходилось сидеть в них по двенадцать часов в парадной форме с галстуком и фуражке.
К 1981 году Самойленко заочно окончил Высшую школу КГБ СССР. Как руководитель, он мог участвовать в отборе военнослужащих срочной службы для обучения профессии контролера. К тому времени в «Шереметьево» были собственный учебный пункт и школа контролеров. Так повелось, в те годы «срочников» для «Шереметьево» в основном брали из центральных районов Украины: Днепропетровской, Черкасской и Полтавской областей. Анатолию Павловичу приходилось лично ездить и из множества кандидатов отбирать единицы. Брали самых лучших — с «чистыми» биографиями и лучшими характеристиками. Случайных людей в кабинах паспортного контроля не было!
ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВЫ
Полковник Юрий Барсуков убежден, что бывших пограничников не бывает. 40 лет назад, в 1976 году, он поступил в пограничное училище.
— Как сейчас помню день, когда я принял присягу, — рассказывает Юрий Валентинович. — Это было 12 сентября. Недавно по такому случаю обзванивал своих однокашников-«капэпистов».
Выпуск восьмидесятого года был ускоренным — торопились к Олимпиаде-80. Будущих офицеров ждали в аэропорту «Шереметьево», чтобы усилить ряды ОКПП «Москва». Но никто не хотел служить в столице. Пограничная романтика звала на дальние заставы. Но интересы государства взяли верх. Поступил приказ: отправить 50 лейтенантов, в аэропорт и «точка». Из-за этой цифры в отряде за вновь прибывшими молодыми офицерами закрепилось прозвище «пятидесятники».
Первым, кого лейтенанты увидели по прибытии к месту службы, стал начальник ОКПП «Москва» полковник Аркадий Назаренко.
— Аркадий Николаевич был настоящим командиром, с большой буквы! — вспоминает Юрий Валентинович. — Под стать ему были и его замы – Александр Тимофеев и Георгий Цхоидзе.
Лейтенантам дали один день «на раскачку», затем последовали две недели установочных сборов, по окончании которых их распределили по отделениям. Барсукову выпало попасть замполитом в учебную роту. В роте было 130 человек личного состава. Следующие три месяца службы на этой должности дали Юрию Валентиновичу огромный опыт работы с людьми. 1 октября 1980 года, после закрытия Олимпиады, терминал «Шереметьево-2» заработал в полную силу. Барсукова перевели в одно из отделений, и началась напряженная служба сотрудника ОКПП. Помимо обычных обязанностей приходилось решать и нестандартные задачи. Например, встречать «груз-200». Шла война в Афганистане и военнослужащим ОКПП периодически приходилось встречать этот груз, организовывать переправку погибших на их родину.
Кроме «Шереметьево» пограничники ОКПП «Москва» периодически выполняли задачи во «Внуково» и «Домодедово». Когда ухудшалась погода в «Шереметьево», самолеты уходили «на вынужденную», на запасной аэродром. Вслед за самолетами туда же для оформления рейсов отправлялись автобусы с пограничниками-контролерами.
В 1982 году ОКПП «Москва» стал полноценной воинской частью. И тут неожиданно выяснилось, что у ОКПП нет своего знамени.
— В 1982 году в честь пятидесятилетия часть наградили орденом Красной Звезды, — рассказывает Барсуков. — Как оказалось, награду прикрепить некуда — знамени нет. Вскоре оно появилось. Знамя лично вручил командующий пограничными войсками КГБ СССР генерал армии Вадим Матросов.
До октября 1983 года Юрий Валентинович служил старшим контролером — командиром взвода. На протяжении трех лет взвод был отличным. Видимо, поэтому его перевели в школу сержантского состава — начальником учебной заставы.
— Следующие четыре года я преподавал в школе сержантского состава, — вспоминает Барсуков. — Сделал восемь выпусков. На срочную службу приходили сельские парни с отличными характеристиками. Но кругозор у них оставлял желать лучшего. Многие не могли показать, где находится Северный полюс! Поэтому приходилось учить их не только специальности, но и повышать уровень образованности в целом.
Обучение будущих контролеров шло без особых технических изысков. Например, для запоминания лиц использовали портреты из иллюстрированных журналов. Хорошую помощь преподавателю оказывал учебник «Криминалистическое описание личности». Я учил подводить личность под фото в документе, а не наоборот. Опытный контролер должен «фотографировать» любого, кто к нему подошел, за секунды выявляя особенности лица и его соответствие снимку в паспорте.
Учеба касалась не только чисто служебных аспектов, но и основ поведения контролера, взаимоотношений с пассажирами и даже внешнего вида. Барсуков заставлял своих учеников даже завести маникюрные наборы, чтобы руки выглядели опрятно.
— Ведь людям неприятно, когда контролер, который берет их паспорт, выглядит неопрятно и с неухоженными руками, — поясняет Юрий Валентинович. — Пограничник – лицо государства! И я всегда напоминал об этом подчиненным.
Личная гигиена была важна и для самих пограничников, поскольку зачастую приходилось проверять документы у людей, прибывших из «развивающихся» стран, где бушевали самые экзотические болезни. Чтобы не подцепить заразу, бывалые контролеры учили более молодых коллег множеству тонкостей. Например, переворачивать сигареты в пачке фильтром вниз, а также стараться мыть руки не только после посещения туалета, но и до того.
Такая школа многое давала в профессиональном плане. Не случайно, воспитанники Барсукова позже доросли до высоких должностей. Например, Николай Дронов стал полковником, служил в Департаменте пограничного контроля. Александр Белавинский также стал полковником в одном из управлений ФСБ. Полковник Владимир Киселев служил в секретариате Директора ФПС России.
1985 год запомнился Международным фестивалем молодежи и студентов. Чтобы фестиваль прошел на высоком уровне, без эксцессов, пограничникам отряда, в том числе школе сержантского состава, пришлось немало потрудиться. Подготовка к этому мероприятию была не менее интенсивной и многосторонней, чем к Олимпиаде.
После фестиваля многие пограничники, в том числе и Барсуков, были удостоены наград ЦК ВЛКСМ.
В конце 1988-го — начале 1989 года началась реорганизация ОКПП «Москва». В составе «Шереметьево-2» было четыре отдела, в которые входило двенадцать отделений. Из них восемь — документальных и четыре — полевых. Помимо «Шереметьево» пограничникам отряда теперь предстояло выполнять большие объемы задач во «Внуково» и «Домодедово». Пограничные посты, находившиеся в этих аэропортах, доросли сначала до отделений, а затем — до отделов.
Тогда же Барсукова назначили заместителем начальника отделения, а через полтора года — начальником отделения. К тому времени в Советском Союзе начались бурные события начала 90-х. На ОКПП «Москва» они отразились самым непосредственным образом — солдаты-«срочники», призванные с Украины, стали массово возвращаться на родину. Там они принимали украинскую присягу и дослуживали в национальном погранведомстве. В «Шереметьево» оголялись целые участки.
Офицерам и прапорщикам приходилось день и ночь пропадать на службе, заменяя «сбежавших». Так продолжалось весь 1992-й и часть 1993 года. За месяц с трудом удавалось получить лишь один выходной. Вдобавок из-за инфляции полностью обесценились зарплаты военнослужащих. Как вспоминает Юрий Валентинович, уборщица аэропорта в тогдашних деньгах получала 500 тыс. рублей, а начальник отделения — 180 тыс.
Сам аэропорт в те годы стал стремительно превращаться из образцово-показательного заведения в подобие восточного базара с коммерческими палатками, игровыми автоматами, видеосалонами. В транзитной зоне «Шереметьево-2» поселились сомалийцы — 220 человек! Они не только безвылазно жили там, но и умудрялись рожать детей. Пограничникам приходилось периодически их пересчитывать. В 1993 году все это племя было вывезено за рубеж. Но и после этого число нелегалов, застрявших в транзитной зоне, постоянно увеличивалось.
Когда Барсуков проводил опрос задержанных нелегалов в присутствии миграционных властей, те подробно объясняли схемы действия нелегальных каналов.
— Чаще всего это были курды, — вспоминает Барсуков. — Они покупали на турецких базарах поддельные паспорта, к ним получали украинские визы, и на пароходе добирались до Одессы. Оттуда в Россию, Новые границы между государствами — участниками Содружества некоторое время оставались неприкрытыми. В Москве некая гуманитарная организация снабжала нелегалов новыми паспортами и визами — для поездки в Европу. Лишь добравшись до «Шереметьево», они застревали, не в силах преодолеть пограничный заслон в аэропорту. Документы у них, как правило, оказывались фальшивыми, но степень подделки была высокая. Только опытный контролер мог это вычислить.
Несмотря на трудные времена и нехватку личного состава, к концу 1992 года Барсукову удалось вывести свое отделение на первое место. Однако, когда его жена осталась без работы, оказалось, что на офицерскую зарплату семье не прожить. Пришлось уйти на «гражданку». Некоторое время Юрий Валентинович руководил охраной коммерческих банков. Но быстро понял, что это не его. И когда в начале 1996 года ему предложили вернуться в Департамент пограничного контроля ФПС России, он согласился.
На новом месте службы Юрию Валентиновичу в полной мере пригодились навыки, приобретенные за долгие годы службы в ОКПП «Москва». Ему довелось участвовать в создании системы выдачи заграничных паспортов нового образца, а также совершенствовании документооборота контрольно-пропускных пунктов.
— В середине 90-х существовало более 50 видов паспортов с советской и российской символикой и еще множество разного рода вкладок и других документов. Для контролеров — это настоящий ад! Зачастую было непонятно, кого и на основании чего пропускать. А ведь на принятие решения по каждому паспорту контролеру отводится около десяти секунд.
Благодаря работе подразделения, в котором служил Барсуков, к концу 90-х сложилась стройная система российских заграничных документов, существующая и по сей день. Сам Юрий Валентинович, прежде чем выйти в запас, прослужил еще пять лет.
Он с теплотой вспоминает свою службу сотрудником пограничного контроля:
— Работа сотрудника КПП — это квинтэссенция всего, что связано с границей. Здесь нужно быть не только военным, но и дипломатом. Лицом государства. Как говорил Юрий Андропов, — «Пограничник — это не только военнослужащий, но и полномочный представитель великой державы на порученном ему участке». А еще в этой связи вспоминается старинная пограничная присказка: «Не каждому дано ходить по краю родной земли». Даже если этот край проходит в главном аэропорту страны.