Тяжелая история дочери экс-чемпиона СССР по футболу Владимира Долгополова Дарьи.
В ноябре 2018 года дочь ветерана «Зенита» Владимира Долгополова Дарья в интервью «СЭ» для рубрики «Разговор по пятницам» рассказала подробности семейной трагедии. В сентябре 2014-го Долгополова задержали, подозревая в убийстве жены Натальи. Дарья в ту ужасную ночь была в квартире с родителями. Чемпиона СССР-1984 в январе 2016-го осудили на 10 лет. Не прошло и полугода, как бывший футболист скончался в тюремной больнице.
Приговор
— В мае 2015-го после апелляции суд изменил меру пресечения. Папу перевели под домашний арест, на ногу нацепили электронный браслет, — рассказывает Дарья. — В августе сняли, сделали подписку о невыезде. Потихоньку возвращался к нормальной жизни. Снова сел за руль, по собственной инициативе каждое утро возил меня на работу. К семи утра! По выходным мы ездили на ветеранские турниры, смотрели, как играют ребята. А перед Новым годом приготовила ему сюрприз.
— Какой же?
— Купила билет на «Сапсан»! В Москву! Говорю: «Пап, тебе надо развеяться, пообщаться со старыми друзьями. У них и отметим».
— А подписка о невыезде?
— Судья отпустил. Я через три дня приехала, а папа неделю жил у друзей за городом. Был счастлив. Я так радовалась за него! Даже не могла представить, что это наш последний Новый год.
— Все перевернулось 21 января 2016-го. Суд признал его виновным в гибели жены, приговор — десять лет колонии строгого режима.
— Такого никто не ожидал. Когда прозвучал вердикт, мы лишились дара речи. Думали, условный срок получит, а тут...
— Он же без вещей на заседание пришел?
— Да, хотя утром все-таки собрал дома маленький пакетик. Наверное, что-то предчувствовал. В тот день отец был непохож на себя, вообще не улыбался. Адвокаты, наоборот, находились в приподнятом настроении, оно и мне передалось. По дороге шутили, смеялись. Я не сомневалась — все будет в порядке.
— Как же объяснить приговор?
— Темная история. Что-то случилось непосредственно перед финальным заседанием. Неспроста же с опозданием началось. Задержки на 10-15 минут бывают, а здесь — на полтора часа! Вот что судья в это время делал? С кем-то по телефону беседовал? Менял приговор? Сплошные загадки.
— Адвокат решение прокомментировал жестко: «В приговоре отсутствует элементарная порядочность и здравый смысл. Я никогда не слышал, чтоб судья так боялся читать то, что сам написал».
— Было такое ощущение. Мне показалось, у него и руки тряслись. Это ведь тот судья, который позволил отцу выйти из «Крестов»! Сначала под домашний арест, потом под подписку. Еще и в Москву на Новый год отпустил! Зачем — если считаешь, что человек виновен, собираешься засадить на 10 лет. Где логика?
— Отсутствует.
— Главное, доказательств-то не прибавилось. Свидетель в окошке не появился. Как и отпечатки пальцев, записи с камер. Ничего нет! Ни одного аргумента за такой приговор!
— Даже дедушка, отец Натальи, уверен, что Владимир грех на душу не брал.
— В том-то и дело! Сперва, кстати, потерпевшей числилась я. Потом вдруг перешла в разряд подозреваемой, вручили подписку о невыезде. В итоге потерпевшим признали дедушку. Видимо, в расчете на негативное отношение к зятю. Каково же было удивление следователей, когда выяснилось, что на его невиновности настаивают и дочь, и тесть. Еще многочисленных свидетелей допрашивали, они тоже в один голос твердили — отец руку на маму никогда не поднимал.
— Вы верите, что правда когда-нибудь откроется?
— Рано или поздно что-то обязательно всплывет. Может, лет через десять. Вот только отца мне уже никто не вернет.
— Как он на приговор отреагировал?
— Шепнул: «Все будет хорошо. Мы справимся. Я тебя люблю». Но по голосу было понятно — теперь ничего хорошего ждать точно не стоит. Его сразу отвели в стеклянную камеру, а у меня сердце прихватило. Какой-то провал в памяти. Говорят, дали валерьянку, стакан воды. Но этого вообще не помню.
— Вновь процитируем Чухлова: «Когда приговор огласили, понял: Вовка — не жилец. Просто не переживет эти 10 лет в тюрьме. Состояние подавленное, съедал себя изнутри...»
— Не он один так подумал. Я и от других слышала: «Приговор смертельный». Сережа Дмитриев произнес: «Это все...» 10 лет в колонии папа бы не выдержал ни физически, ни психологически. Столько болячек! Подагра, давление, сердце, плюс нервный срыв, сильно похудел.
Похороны
— Где срок должен был мотать?
— Колонию определить не успели. Пока ждали рассмотрения апелляционной жалобы, здоровье резко ухудшилось. Перевели в больницу Гааза при «Крестах». Свидания были по-прежнему запрещены, все общение шло через адвоката. Но папа ему сказал: «Не хочу, чтоб меня видели в ужасном состоянии. Пусть запомнят таким, каким я был». А потом ощущение дежавю.
— То есть?
— Утро, я на работе, та же смена, что в сентябре 2014-го. Вдруг звонок из тюремной больницы: «Дарья Владимировна?» — «Да» — «В ночь с 11-го на 12-е июня ваш отец скончался». В графе «Причина смерти» написано — ишемическая болезнь сердца. Умер он во сне, чему-то улыбаясь. Мимика застыла — и не испарялась. Так с улыбкой и похоронили. В гроб я положила именной шарфик «Зенита», который ветеранам когда-то дарили, и одну из медалей.
— Что за медаль? Чемпионская?
— Нет-нет. Уменьшенная копия.
— Хоронил отца весь Питер?
— Народу было много. Приехал бывший спартаковец, правду-матку-то все режет... Лысый... Бубнов, что ли?
— Есть такой.
— Иван Краско приходил. Сергей Мигицко был, скромный, в кепочке. Ко мне подошел, что-то сказал.
— Вы еще кого-то узнавали?
— Различала лица. Дедушка оставался рядом, мне надо было держаться. За эти годы научилась ничего не показывать на публике. Папа тоже говорил: «Надо улыбаться». Когда пытался надеть ботинки перед банкетом, а не получалось. Очень неприятно было, когда увидела, что телевизионщики в церкви установили камеры...
— Так погнали бы.
— Не стали устраивать скандал. Руководство «Зенита» предлагало прямо на «Петровском» организовать прощание. Но мне хотелось спокойствия, не ехать через весь город. Отец ненавидел пафос. Вот по похоронам «Зенит» взял все расходы на себя. А еще, когда забирала из офиса папину трудовую книжку, другие документы, неожиданно выяснилось, что он до последнего дня числился в штате клуба, получал зарплату. Всю скопившуюся сумму передали мне.
— Почему от кассационной жалобы отказались?
— После смерти папы просто не видела смысла продолжать тяжбу. Мы бились два с половиной года, прошли кучу судов — бесполезно. Я устала бороться. Главное, в его невиновности уверены родные, друзья, болельщики. Остальное пусть будет на совести правоохранительных органов.
— Представляем, сколько вы потратили на адвокатов.
— Ни копейки. Это наши знакомые. С меня они денег не взяли.
— Как же после похорон вы продолжали жить в пустой родительской квартире, где каждый угол напоминал о трагедии?
— Я знала, что там не останусь. Кому нужны постоянные разговоры за спиной? За хлебом спокойно не выйдешь. Да еще журналисты не давали покоя. Но здесь выручили друзья. Когда умерла мама, надо было забрать вещи и скрыться у дедушки. А эти перегородили весь подъезд, камнем подперли дверь.
— Как быть?
— Купчино считалось криминальным районом, я дружила в основном с пацанами. Одного школьного приятеля, Дениску, попросила — спрячусь в его машине, подъедем с другой стороны к дому. Зайдет и возьмет мои вещи. Командовала ему по телефону — здесь ноутбук, здесь еще что-то. Соседка высунулась: «Ты кто, мальчик?» — «Я от Даши!» Потом выходит — раз, и камень убрал. Журналисты не успели дверь придержать. Кричат ему: «Открой!» — «Не подумаю...»
— Прямо как за принцессой Дианой.
— Вот точно. Я на такси ездила — а за нами всюду «Life 78» гонялся, не отставали. Андрей Малахов мне писал, всякие «Чрезвычайные ситуации», «Пусть говорят»...
— Всем — отказ?
— Разумеется. Зачем мне это? Хотя было три волны. Смерть мамы. Арест папы. Его уход. И каждый раз журналисты устраивали за мной охоту.
— Так как поступили с квартирой?
— Сначала сдавала, а сама снимала с подружкой в другом районе. Потом рассудила, что лучше жить в своей. Ту продала, купила однокомнатную на «Пионерской». Чудесное местечко, рядом Крестовский остров, стадион. А когда в Купчино приезжаю, в сторону Дунайского проспекта стараюсь вообще не смотреть.
— Как вы все это пережили, Даша?
— Меня до сих пор спрашивают: «Расскажи — как удалось?» Честно, не знаю!
— Мы тоже не представляем.
— Было трудно. Сильно поддерживала мамина родня. В отце эти люди не сомневались. Как и мои друзья. От одного из начальников УБЭПа после смерти мамы передали конверт. Открываю — в нем 300 тысяч.
— Ходил в ваш ресторан?
— Да, постоянный клиент. Ребята из «Зенита»-1984 тоже всегда поддерживали.
— Знали, что у вас такой характер? И столько испытаний способны выдержать?
— Нет. Но лучше бы не знала... Первые месяцев восемь даже не было времени посидеть, подумать, поплакать — как у ребенка, потерявшего маму. Потому что все мысли сводились к одному — как помочь папе. И дедушке. Плюс работа. Вот и крутилась, словно белка в колесе. Сейчас чуть-чуть полегче. Фильмы про «Зенит»-1984, какие-то папины интервью, архивные кадры смотришь уже с улыбкой, а не со слезами. Накатывает лишь на кладбище, когда к родителям прихожу.
— Часто?
— Раза два в месяц. Потом иду на могилу к Алексею Степанову, он неподалеку похоронен.
— Нынешний «Зенит» вам интересен? На матчах бываете?
— Хожу иногда. Правда, половину игроков не знаю. Слежу за старенькими — Анюковым, Бирюковым да Сергеем Богдановичем [Семаком], о котором папа всегда отзывался с теплотой. Причем так и звал по имени-отчеству. Очень рада, что тренером «Зенита» стал именно Семак. Он вызывает симпатию как по футбольным качествам, так и по человеческим. Мне кажется, в «Зенит» 1984-го Сергей Богданович вписался бы идеально...