I век до нашей эры
Император был скромен в быту, но небольшие слабости все же себе позволял. Он любил слоновую кость, серебряную посуду и ткани, которые по древним традициям ткали здесь же, во дворце, его служанки. Как истинный римлянин Август Октавиан не любил захламлять дом лишними вещами. Он опустился на ложе, установленное на изогнутые ножки, выточенные из бивней африканского гиганта. Протянул озябшие руки к жаровне, погрел их несколько секунд над углями. Он устал, но был доволен. Сегодня ему довелось познакомиться с интересным патрицием. Беседа на тему эпикурейской философии растянулась на весь день и прихватила вечер.
— Я нашел того, который станет моей правой рукой, — подумал властитель Римской империи, протягивая руку к серебряной чаше, наполненной красным вином.
Человек, которого ему представили, был богат и возомнил себя Аполоном, который покровительствует поэтам и посылает к ним своих крылатых муз. Он показался дерзким, но именно гордость и мудрость, плескающая в глазах нового знакомого, подкупила Августа. Ночь опускалась на Рим, но императору еще долго не спалось: он снова и снова вспоминал о том, кого звали Гай Цильний Меценат. О том, кто защитил от разгулявшегося центуриона поэта Вергилия и вернул пленнику Аполона отнятое имение… Мысли императора назойливо возвращались к человеку, подарившему свое поместье Горацию и в честь которого Гай Меценат Меллис взял себе имя.
Император уснул улыбаясь. О том, что Меценат станет его лучшим другом и советником и даже оставит ему все свое наследство, богиня ночи Никта не нашептала Августу. А потому он пока этого не знал. Как не мог он знать и о том, что имя Меценат на тысячи лет останется в памяти человечества и станет именем нарицательным, говорящем о щедрой и мудрой душе человека.
Бийск (конец XIX века)
На пороге дома купца Ассанова с ноги на ногу переминаются две бийские девчушки в гимназических фартуках. Задачу им поставили непростую — собрать с купцов денежку на покупку учебных пособий, книг и прочих товаров, приспособленных для обучения в только что выстроенной женской гимназии.
Натерпелись городские власти, а иже с ними и купечество, оттого строительство знатно. Томск — губернская столица — денег дать на, казалось бы, благое дело, отказал. Скинулись купцы — да и построили сами, без разрешения и бумаг разных. Кирпич брали только „бросовый“. Под закат XIX и рассвет XX веков много домов в купеческом городе строилось, но для гимназии особо расстарались. Вроде как пора открывать учреждение — парты да прочее, что надобно, ставить на свои места в новых помещениях и классах — ан нет: зацепились Томские статские чиновники, припомнили бийскому купечеству своенравие.
— Самовольно выстроили! Сами и обихаживайте — денег в казне на ваши причуды нет и не будет! Ишь что выдумали! — говорят, что государев чин при Томском губернаторстве от раздражения аж по столу кулаком приударил, чем вызвал искреннее недоумение и легкий испуг у бийской просительной делегации.
Вот так будущие взволнованные гимназисточки и оказались у ворот Ассановского дома.
— Почто тревожите, пичуги? — голос у Ассанова вроде как и строгий, да вовсе не страшным оказался.
— Николай Иванович, мы к вам с почтением от попечительского совету! Ежели можно, помогите гимназии выстроенной в приобретении мебелей да учебников!
Николай Иванович, к слову, сам член попечительского совета нового образовательного учреждения града Бийска, строго посмотрел на „пичуг“. Вот закавыка так закавыка, на строительство отмерил кусок капитала, а тут еще и на учебники с мебелями отрезай… Мда…
— Ой, душеньки мои! — на порог выпорхнула супруга Ассанова Мария Андреевна с дочуркой на руках. — Вы в дом‑то заходите! Что же ты, голубчик, Николай Иваныч, детей на улице‑то принимаешь! Не по‑божески так!
Девчушки прошмыгнули в расширившийся проем. Николай Иванович, придержав дверь на манер аглицкого джентльмена, тоже вошел в дом. Расторопная служанка приволокла самовар, пряники и сушки. Подмерзшие гимназистки после чаю с душицей отогрелись и выразительно поглядывали на Ассанова: мол, не забыл, зачем пришли?
Сам же Ассанов, торкая на руках любимую единственную дочь, которой, видимо, тоже надо будет где‑то учиться до поры до времени, после второй кружки чаю выдавил из себя:
— Давайте бумагу вашу, пичуги!
Цифра была приличной — единая тыща рублев, ни больше ни меньше. Это была первая сумма, указанная в подписном листе. Николай Иванович остался в доме пестовать наследницу. Мария Андреевна проводила неожиданных гостей до ворот и вернулась в гостиную.
— Не мало ли положил, Коленька? Чай и нашей Людочке в той гимназии ума-разуму набираться?
— Погоди, мать, я ловкую хитрость удумал. Купцы наши бийские ловки прибыль собирать, вот я им нос‑то и утру. Сама после поглядишь, — Людочка весело сосала сушку и таскала папеньку за бороду. Тот не сопротивлялся.
А вдохновленные первой удачей девчушки тем временем неслись к другому бийскому богатею — Андрею Петровичу Фирсову. День, наверное, был особенный, потому как Андрей Петрович, посетовав, что Ассанов явно поскупился, посулил аж две тыщи, что и прописал собственной рукою в подписном листе.
Следующим в обходном списке гимназисток значился сам Александр Васильевич, тот, что Осипов. У того счета приходные шли не на тысячи, а на миллионы. Робели „пичуги“, да раз дело поручили, значит, и выполнить надо.
— О как! — воскликнул Александр Васильевич. — Что ж попечители ваши денег на благое дело пожалели! Вот вам, красавицы, на благое дело образовательное моя сумма.
Чаем, правда, делегаток, как Ассанов, не напоил и пирогами, как Фирсов, не накормил, но зато цифра в подписном листе оказалась значимой. Подписал Осипов бумагу на целых три тысячи.
Окрыленные дополуденной удачей будущие гимназистки посетили в тот день всех нарочитых бийских купцов. Благо день был православный — праздничный, и купцы, как
истинные семьянины, находились не в разъездах. Сумм за подписями набрали столько, что и сами себе не верили — будет у будущих гимназисток все, что необходимо, чтобы девушка себя и образованной, и независимой чувствовала. В самый раз в то время до Бийска стали суфражистские веяния доходить.
И вот настал тот самый час, когда подписи купеческие в попечительский совет подаются. А за столом председательствует не кто иной, как господин Ассанов, только что утром обсудивший с Марией Андреевной, где для дочки Людочки кружева будут через год-два закупать.
— Ну‑с! Что тут у нас получилось? Довольно ли на нужды новой гимназии собрали? — Для строгости Николай Иванович обводит взглядом собрание. А глаз‑то хитрый! Обещал ведь супружнице сюрприз, сейчас будет! — Что‑то, господа хорошие, у меня четверка на единичку уж больно похожа! Я ведь четыре тысячи писал давеча, сплоховал спросонья, однако…
Ассанов берет перо и правит единицу на четверку. Собравшиеся члены попечительского совета: Фирсов, Осипов и прочие понимают, что Ассанов обыграл их. Однако средств было собрано достаточно для открытия гимназии.
Меценаты и благотворители
Понятие мецената в Бийске появилось в конце XIX века и жило вплоть до 20‑го года нового XX века. И может даже, не ведая того, меценатами стало большинство местного купечества. Что уж говорить о древнеримских корнях сего движения. Впрочем, практически одновременно в Бийске появляется движение благотворительности. Чтобы было ясно, чем меценатство отличается от благотворительности, достаточно вспомнить, что меценаты благоволили искусству, образованию и медицине, а благотворители помогали нуждающимся в помощи конкретным людям: строили богодельни, тюрьмы, помогали отдельным нищенствующим семьям… Любой подающий милостыню на паперти или сдающий уже ненужные в быту вещи в приюты становился благотворителем. В Бийске благотворительное движение развивалось одновременно с меценатством и было развито очень сильно. И равным именно в благотворительности и меценатстве в начале XX века никого не было супротив Елены Григорьевны Морозовой.
Елена Григорьевна
В 1902 году в Бийске создается Общество попечения о начальном образовании. Председателем становится вдова купца-чуйца Алексея Морозова. Она станет бессменным председателем сего общества.
— Я же просила выделять бумаги цветом! — возмущается купчиха. Она делает строгий вид, дабы подчиненные не догадались о том, что она читать не умеет, о чем речь идет.
— Елена Григорьевна, вы из того уже пожертвовали участок земли площадью 20 000 квадратных метров под строительство школы на 125 учеников и постоянно выделяете средства на покупку учебников и одежды для беднейших учащихся, — докладывает приказчик. — Не серчайте, но денег‑с, даже с учетом ваших прибылей, не хватает на все ваши прожекты.
Морозиха, как нередко называли ее, несмотря на все благие дела, сами бийчане, сурово посмотрела на приказчика.
— Вот что, голубчик, средств у нас хватит на все, что только мне заблагорассудится. А благо мое — город, которому муж мой жизнь отдал, — Елена Григорьевна подошла к портрету своего супруга, почившего в поезде Санкт-Петербург — Новониколаевск. — Так что скупиться не будем. Что там с проектом электростанции?
Она не только построила в Бийске за свои средства первую крупную электростанцию в Сибири. Наследница миллионов мужа стала попечительницей женской прогимназии и почетной блюстительницей Успенского и Николаевского женских приходских училищ. 40 тысяч — целое состояние по тем временам. Но все перечисленные ее деяния относятся именно к меценатству. Благотворительность Елены Григорьевны выразилась в строительстве призорного дома, куда могли в любое время дня и ночи прийти бездомные и нищие.
— Никаноровна, ты часом не ведаешь, почто нас сирых „алексеевцами“ кличут? — спрашивает новенькая, незнамо откуда пришедшая в Бийск, у старейшей богодельни…
— Как не ведать! То матушка Елена Григорьевна в честь усопшего своего супруга Алексея Федоровича назвала.
В честь рано ушедшего супружника Елена Григорьевна открывала богодельные дома не только в Бийске. Не забывала она и родную Владимирскую губернию, откуда когда‑то, сразу апосля откупу из крепостничества, направилась с милым на Алтай. Там были заложены и частично отстроены сразу два каменных здания, в которых по начальной задумке Морозовой должны были разместиться женская школа с сиротским приютом. Но что‑то пошло не так, как задумывалось, и после Елена Григорьевна устроила в постройке богодельню для престарелых и немощных.
За свою благотворительную деятельность Елена Григорьевна была награждена медалью „За усердие“ на Анненской ленте и медалью в память о царствовании Александра Третьего. В 1893 году от имени великой княжны Марии Павловны она получила золотой браслет с сапфиром и бриллиантом стоимостью в 1000 рублей. В своем духовном завещании Морозова выделит крупные суммы для многих бийских учебных заведений и подарит городу здание стоимостью около 19 000 рублей для открытия низшего ремесленного училища имени Алексея и Елены Морозовых.
Забытые имена
Бийск прославился на всю матушку-Россию движением меценатства и благотворительностью. Но история оказалась несправедливой, потому как не все имена громко, как подобает, вошли в нее кроме Елены Морозовой, купцов Ассанова и Васенева, приемников наследия Копыловых… А вот, к примеру, о Прасковье Трифоновой-Соколовой известно немного. Разве что факт о том, что в 1895 году от рождества Христова при Александро-Невской церкви она открыла богодельню, для чего пожертвовала собственный двухэтажный дом в придачу с банькой, амбаром и скотным двором.
Еще пример малоизвестных фактов: Василий Андреевич Гилев еще в 1861 году построил здание для первого в Бийске Владимирского женского училища и до 1865 года содержал его на свои средства. И надо же, именно в его доме жили и готовились ко второй экспедиции в Монголию известный путешественник и ученый Григорий Потанин с верной супругой. Ведь у него была богатейшая на то время в городе библиотека, которую Гилев собрал в ходе своих путешествий. И она была доступной для всех жителей города, невзирая на сословия.
Иван Петрович Палабущев — еще одно имя достойное, чтобы войти в список бийских меценатов и благотворителей. После смерти Морозовой в 1908 году он получил по завещанию 1/6 часть ее состояния — 236 тыс. рублей и стал одним из членов-распорядителей торгового дома „Наследники Е. Г. Морозовой“. После этого он активно занялся общественной и благотворительной деятельностью. Стал членом бийского отдела Общества изучения Сибири и улучшения ее быта, открытого в 1908 году, и членом правлений благотворительного общества и Общества попечения о начальном образовании, одним из учредителей Общества поощрения рысистого коннозаводства, старшиной бийского купеческого клуба. Вошел в состав попечительского совета женской гимназии и попечительского совета Бийского Пушкинского 4‑классного училища. В 1907 году за общественную и благотворительную деятельность награжден серебряной нагрудной медалью „За усердие“ на Станиславовской ленте.
Еще одно имя — Гордей Федорович Пискарев, который в 1916 году выделил 5 тысяч рублей на закупку предметов первой необходимости для малоимущих жителей города, а в мае 1917 пожертвовал пострадавшим от пожара одежды на 200 рублей. В общей сложности за меценатство и благотворительность он был трижды награжден медалью „За усердие“ на Станиславовской и Анненской лентах.
И список сей можно продолжать бесконечно. Вот такими, иногда хитрыми, не совсем бескорыстными, но радетельными именами бийчан он составлен. Большинство из них пожелали при жизни остаться инкогнито, кто‑то в силу купеческого авторитета озвучивал свои имена. Но в любом случае неоспоримым остается факт, что все эти люди, с именами и безымянные, вложили в Бийск не столько свои деньги, сколько свою душу.
История меценатства и благотворительности в нашей стране продолжилась в 2000‑е. Благодаря этому порыву души увлеченных и неравнодушных людей в нашем Бийске много, что происходит и сейчас. Но забывать имена тех, с которых все началось еще в конце XIX века, с нашей стороны было бы самой неблагодарной неблагодарностью.
P. S.
— Голубушка Елена Григорьевна, ну к чему вам такие растраты? — в который раз говорит прилизанный приказчик. — Это ж вы столько средств теряете. Неужели без вас гимназия не выживет и закроется? Вас и так уж меценатом, прости Господи, кличут.
— Не закроется, голубчик, не закроется, — Морозова отрывается от разноцветных бумаг. — Но сколько душ после этого по мою душу помолится. Вот это дорогого стоит, куда дороже моих миллионов.
Марина Волкова