Прошли годы. Петька, Митька и Илюша выросли, но по-прежнему помнили доброту Ксенюшки и то чудо, которое произошло с ними много лет назад.
Почитать об этом можно в части 6. Искушение.
Митька и Илюша женились и уехали из города, а возмужавший Петька, тоже уже семейный человек, по-прежнему жил на Петербургской стороне. Только величали его теперь не Петькой, а Петром Витальевичем. Гордо, с уваженьицем. Был он доктором, и доктором дюже знатным: всем помогал, каждого больного лечил до победного, пока тот не умается и не выздоровеет. Никого Петр не отпускал на тот свет прежде срока, за каждую душу живую боролся. Иногда к нему в Обуховскую больницу захаживала в гости Ксенюшка, исцеляла тяжелобольных, и он радовался ее визитам, как мальчишка, совсем как тогда, у церкви святого апостола Матфия, когда впервые ощутил благодать в ее присутствии.
Петр Витальевич, в душе тот же озорник и балагур Петька, устало брел домой по зимнему бездорожью, перебирая в памяти недавние события прошлого. Сегодня ему пришлось задержаться в больнице надолго: в стационар поступило несколько тяжелобольных. Он всех осмотрел и назначил лечение, а после перекрестил, как учила Ксенюшка, да со спокойной совестью ушел домой. В случае чего, блаженная на подмогу пожалует, коли состояние их ухудшится.
Темнота на город опускалась быстро. И, когда он уже подходил к дому, наступила ночь. Безлунная, пасмурная, неспокойная. Завьюжил снег.
Внезапно Петр почувствовал, что идти домой больше не хочет. Ноги сами понесли его по направлению к Смоленскому кладбищу. Бог его знает, зачем... Он не понял. Но чутье подсказало, что ему нужно идти туда. И поскорее.
***
Солнце уже садилось, когда Ксенюшка услышала возглас: "Андрей Федорович, вот ты ночи в полюшке коротаешь, а когда ты спишь вообще?"
Поседевшая Ксения все в той же неизменной красной юбке и зеленом кафтане улыбнулась: "Когда-когда. В Царствии Божьем посплю и будет с меня".
Годы промчались незаметно. Лица коснулись морщинки - символ увядания жизни, но Ксенюшка возраста своего не чувствовала. Петербуржцы диву давались, как она выдерживала лютые петербургские зимы, сносила зной, дожди и ветра. А она, знай себе, ходила, да молилась. Народу помогала. Как Бог ей помогал. Об Андрее часто думала. Он ведь глубоко в сердце засел, почитай, навсегда. Не ушел бы Андрей так рано из жизни, глядишь, и у нее судьбинушка иначе бы сложилась. Божий дар ее обрел к старости огромную силу: она людей научилась насквозь видеть. Знала Ксения, кто о чем думает, кто чем помышляет, кого что ждет, да кому что сделать нужно, чтобы счастье да здоровье получить. А кому смириться с выпавшей ему судьбой. Бывало она и плохие события предугадывала, такие, как гибель несчастного Иоанна Антоновича в Шлиссельбургской крепости, а изменить их не могла: промысел Божий на то был особливый.
Ксения пошла по направлению к кладбищу. Там под попечением отца Георгия возводилась каменная Смоленская церковь. Дело у юродивой Христа ради было важное. Об этом деле ни один петербуржец не знал. Но как только начали церковь возводить, так Ксенюшка и повадилась ночами на кладбище ходить.
На Смоленском кладбище никого не было. Батюшка Георгий давно отпустил строителей, да и сам ушел восвояси. Только одинокая собака выла где-то вдали, словно предупреждая, что кладбище - не место для живых. Недостроенная церковь стояла, обставленная внушительными строительными лесами. Ксения набрала в руки кирпичи, сваленные горой прямо у дороги, и полезла на самый верх строительных лесов. Со стороны хрупкая женщина казалась призраком, который умело и быстро карабкается по неустойчивым конструкциям с тяжелым грузом на руках.
В первые разы Ксения так карабкаться не могла. Ее действия были острожными, выверенными, кирпичей она в руки брала меньше. А со временем приноровилась: стала лазить по лесам, как молодка. Строителям ведь помощь нужна была, чтобы поскорее храм Божий возвести, а кирпичи таскать днем хлопотно, долго, работа застопоривалась.
Отец Георгий, приходя по утрам на кладбище, диву давался. Какой-то добрый человек каждую ночь поднимал наверх кирпичи. "Один дюжий мужик с такой задачей тяжелой не справится, наверно, трое-четверо таскают", - решал он, каждый раз думая, что пора бы проследить, кто их ангел-хранитель-помощничек. Да все не получалось, дела церковные не давали.
А отец Николай, когда он этот вопрос с ним обсуждал, сурово так ему молвил: "Брат Георгий, запамятовал ты разве, что в Писании сказано? "Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне". Может твой помощничек вовсе не хочет быть обнаруженным, а хочет помогать по доброте душевной? Об этом ты думал? Оставь это дело, Христа ради, а там, коли Бог даст, правда сама откроется".
Протоиерей с ним согласился. Но почувствовал, что отец Николай что-то недоговаривает. Знает, видать, кто кирпичи на леса таскает, но молчит. Так тому, значит, и быть. Супротив воли Господней не пойдешь.
Руки Ксенюшки озябли и не слушались. Она уже в седьмой или восьмой раз поднималась на леса, а кирпичей еще оставалось много. Про себя она читала "Отче наш" и "Богородице, Дево, радуйся". С молитвой работа спорилась быстрее. Она была уже почти наверху лесов. Осталось сделать еще несколько рывков.
А что же Петр? Петр, погруженный в свои мысли, незаметно для себя дошел до Смоленской церкви. И, если бы не кирпич, попавшийся ему под ноги, он, наверное, так бы и прошел мимо лесов, да вернулся, несолоно хлебавши, домой. Но злополучный кирпич тем вечером больно врезался ему в ногу, заставив остановиться. Он даже едва бранное слово не вымолвил в сердцах, да вовремя перекрестился: "Господи, прости меня, грешного!"
"Какого лешего меня сюда занесло, - гадал Петр, - темнота кругом. Кладбище, могилки. Собака вдалеке протяжно воет. Будто беду предвещает. Нет, пора домой, драгоценная супруга уж заждалась наверно, хоть и привыкла, что я и за полночь могу с работы воротиться".
Петр хотел уже двинуться прочь от Смоленской церкви и кирпича, который выбил его из колеи, как наверху послышался необычный шум. Будто с лесов кто-то сорвался. Все случилось в мгновение ока: Петр задрал голову, успел увидеть, что наверху Ксенюшка и что она летит вниз. Мозг сработал молниеносно. Он машинально вытянул руки, чтобы поймать любимую юродивую, и на автомате произнес: "Господи, помилуй!"
"Господи, помилуй", - в унисон пронеслось в голове Ксении. Высота от места падения до земли была небольшая, но на земле повсюду лежали кирпичи. Петр успел вовремя.
Блаженная упала аккурат на его руки, но Петр не устоял и упал на землю вместе с ней. И как не берег он ее, стараясь оградить от удара, Ксенюшка все равно коснулась головой о кирпичную кладку и потеряла сознание. Благо, удар был не сильный, смягченный руками Петра, совсем худо пришлось бы, если бы она в момент падения оказалась на кладбище одна.
Петр, щупая пульс юродивой, снова почувствовал себя маленьким Петькой и едва не расплакался: "Андрей Федорович... Ксенюшка... что же ты наделала? Почто ты кирпичи таскала ночью на леса церковные? Что ж мне с тобою делать, матушка моя родимая? Слава Богу, привел меня сюда Господь!"
Блаженная не шевелилась. Только лежала бледная и осунувшаяся на заснеженной земле, словно неживая. Вьюга закрутила сильнее. Петр бережно взял Ксению на руки и понес домой. С супругой вместе в теплом доме они уж как-нибудь приведут ее в чувство.
Но дома Ксения в себя не приходила. Петр уложил ее на пуховую перину, укрыл одеялом - много лет бедная Ксения такой роскоши не знавала. Медикаменты, примочки и святая вода, пока жена молилась у Красного угла за здоровье Ксении, не помогали. Даже недавно изобретенный Боме ядреный нашатырный спирт не подействовал.
"Неужто Господь решил призвать Ксению, - испугался молодой доктор, - не может такого быть! Пульс ровный. Сбегаю-ка я за батюшкой Георгием".
Отец Георгий жил неподалеку. К нему-то и помчался Петр среди ночи, не чуя под собой ног. Ведь Ксенюшка, сама того не ведая, заменила ему мать. Родная матушка его Елизавета покинула земную юдоль рано, еще до знакомства с Ксенией, а воспитанием занимался сугубо один батюшка, который так и прожил вдовцом до конца своих дней.
Узнав, что Ксения упала и не приходит в себя, отец Георгий схватил облачения и, обуваясь на ходу, помчался за Петром к его дому. По дороге доктор поведал батюшке, что Ксения упала с лесов, когда таскала кирпичи.
"Чудны дела Твои, Господи, - только и успел подумать батюшка, - вот и открылась истина. А отец Николай ведь сразу понял, что это она, а я не догадался! Только ей, чудотворице нашей, под силу сдюжить то, что троим мужикам сделать трудно".
Отец Георгий отслужил молебен подле изголовья Ксении. Уже через несколько минут она пришла в себя. Рано еще Ксенюшке было к мужу Андрею отправляться: не все дела на земле были завершены.
Ксения вздохнула и кротко улыбнулась отцу Георгию и Петру: "Напугала я вас, родненькие? Не бойтесь! Поживу еще!" А чуть погодя продолжила: "Ну вот и узнали вы истину, отец Георгий!.. А у тебя, Петруша, осенью сынишка родится!".
Продолжение следует...
Каменную Смоленскую церковь на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга возвели в 1786-1790 годах. Руководил строительством настоятель церкви - протоиерей Георгий Петров (однофамилец Ксении блаженной). По преданию, святая Ксения Петербургская носила по ночам кирпичи на строительные леса.
Этот факт, родные мои, был взят мною за основу 7 части рассказа про Ксенюшку. Все остальные события, включая персонажей, вымышленные.
Кстати, Обуховская больница в Санкт-Петербурге была открыта в 1780 году. В том же году французский химик Антуан Боме изобрел нашатырный спирт. А император Иоанн Антонович (Иван VI) погиб в Шлиссельбургской крепости при попытке вызволить его в 1764 году.
Спасибо за дочитывание! Если вам понравились мои истории о святой Ксении блаженной, ставьте лайки (пальчик верх), подписывайтесь на канал и оставляйте комментарии. Мне важна обратная связь с вами. Всех обнимаю и люблю.
@ Все статьи на канале являются объектами авторского права. Копирование без отсылки к первоисточнику запрещено.