Рассказ из флотской жизни
Все детство героя повествования прошло в Гремихе. Не в той Гремихе, какой она стала к началу 80-х годов – 11 флотилией КСФ с 3 дивизиями атомных подводных лодок и с населением почти в сорок тысяч человек, а небольшого поселка на стыке Баренцева и Белого морей. И называлась она Йоканьгской военно-морской базой.
В Островной была всего одна улица - Новая, на которой было семь домов. Не было даже школы, как таковой. Учились в две смены в доме 6, где в первом подъезде на первом этаже четыре квартиры объединили в одну, и таким образом образовался класс, учительская, раздевалка и даже что-то типа спортзала. Всего было 4 класса человек по 8-10. Новую школу построили в 1967 году.
С выбором будущей профессии у него сомнений не возникало. Буду подводником!!! Несколько раз отцы одноклассников, которые служили на подводных лодках, брали своих сыновей и его внутрь прочного корпуса, а родную сестру - Лену принимали в пионеры на знаменитой К-3 «Ленинский комсомол», чему он очень завидовал.
В конце 8-го класса объявил родителям, что хочет поступать в Ленинградское Нахимовское училище. Родители не стали препятствовать и отговаривать. Решили: «Пусть хоть на Ленинград посмотрит во время экзаменов. Все равно не поступит».
Но поступил удивительно легко. На мандатной комиссии, после экзаменов, ему задали только один вопрос: «Ты откуда приехал, сынок?». Услышав слово «Гремиха», все согласно закивали головами и поздравили с зачислением.
Два года Нахимовского пролетели, как один день, и вот он уже курсант ВВМУПП имени Ленинского комсомола. Жизнь идет по плану.
Ротой, в которой он учился, командовал Виктор Иванович Болюнов – человек с любой стороны замечательный, с прекрасным чувством юмора и относящийся ко всем жизненным перипетиям, как НАСТОЯЩИЙ ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР.
Уже на втором курсе рота за свои «подвиги» получила название «Черная сотня Болюнова». Минимум два раза в неделю он вызывался «на ковер» к начальнику первого факультета (а то и выше) для получения очередной порции пи… (сами знаете чего).
Другой на его месте просто возненавидел бы нас, а Виктор Иванович все прощал. Через много лет – в 2014 году на праздновании 35-летия со дня выпуска он сказал: «Я всегда любил вас». Для нас это не было открытием, мы это прекрасно понимали.
После выпуска, отгуляв положенный отпуск и сияя точеными звездочками на погонах, в начале августа 1979 года он оказался на своей родине в Гремихе. Всего из роты туда было направлено 10 ракетчиков-баллистиков, а свободных штатов там было несколько меньше. В результате вместо современного рпкСН он оказался на доп.штате подводной лодки 658 проекта (одна из них - знаменитая К-19), которая была спущена на воду задолго до его рождения.
О ракетном комплексе Д-4 представления не было никакого, в училище о нем даже не упоминалось. Изучения матчасти и сдача зачетов на самостоятельное управление постоянно прерывались несением патрульной службы. Тем не менее, через 3 месяца четверо однокашников отмечали на ПКЗ закрытие зачетных листов, чокаясь железными кружками с «шилом» и закусывая сушеными финиками.
В конце первого года службы, когда красная повязка «Патруль» практически приросла к рукаву шинели, его прикомандировали к другому «пароходу», уходящему на ремонт в славный город Полярный. Ну, все-таки, какое-никакое разнообразие! Но не тут-то было.
Все, кто служил, знают отношение командования части к прикомандированному лейтенанту. Беспощадное использование во всех внешних нарядах!!!
Рядом с центральной проходной завода, где производился ремонт, находилось заведение общепита под названием «Пала» (в простонародье - Окурок). Днем это была столовая, а вечером –ресторан (если можно так сказать). Короче - одно из злачных мест в Полярном (вторым была «Ягодка»).
Так вот, комендант Полярного капитан Федор Котов в вечернее время держал там старший офицерский патруль, который состоял из лейтенанта или, в лучшем случае, старшего лейтенанта, вооруженного ПМ и украшенного повязкой «Старший офицерский патруль». Уже смешно. В обязанности этого патруля входило сидеть весь вечер в зале и с тоской смотреть, как народ весело опустошает графины и бутылки с прозрачной жидкостью и закусывает всякими бифштексами. Короче – пытка.
Не трудно догадаться, что автор очень скоро оказался постоянным посетителем этого заведения в качестве наблюдателя за безобразиями. Смысл этой службы заключался в вызове полноценного патруля из комендатуры, если вдруг посетители начинали не очень ладить между собой, и стулья, на которых они сидели, оказывались в руках в качестве оружия ближнего боя.
Надо сказать, что за четыре месяца его дежурств ничего такого не было. Все было мирно. И вот –очередное заступление теплым августовским вечером 1980 года. Приехав на автобусе из комендатуры, он увидел, как из машины в «Окурок» сгружают ящики со свежайшим Жигулевским пивом Кольского пивзавода. Те, кто его пил, знают, насколько оно было вкусное. В общем, пива захотелось так, как даже с сурового бодуна никогда не хотелось.
Зайдя в гальюн, он сунул повязку в карман, портупею под китель, а саму кобуру с пистолетом подвернул под китель, правда, при этом сильно нарушилась симметрия худого лейтенантского тела. Взял в буфете две бутылки пива и устроился около окна.
Пиво было ну очень хорошее. Когда он приступил ко второй бутылке, мимо него прошел какой-то человек, бросил в его сторону злобный взгляд и вышел в фойе, где висел телефон-автомат. Сердце забилось чаще от нехорошего предчувствия. В зал вошел новый посетитель и сказал: «Тебя вложили».
Поблагодарив за информацию и допив пиво, он проделал обратные манипуляции с повязкой и портупеей, после чего вышел на улицу и стал ждать машину из комендатуры. Ожидание длилось недолго. Буквально через десять минут появился бортовой ЗИЛ с красной табличкой за лобовым стеклом с надписью «Дежурный по гарнизону».
Рядом с водилой сидел старший лейтенант – помощник дежурного. «За мной?» - спросил нарушитель воинской дисциплин. «За тобой» - ответил старлей и подвинулся на сидении.
Подойдя к двери кабинета коменданта, помощник постучал и со словами: «Прошу разрешения», – открыл дверь. Комендант и его несколько гостей сидели за столом и занимались вовсе не изучением «Устава внутренней службы», т.к. вместо этого самого Устава на столе находилось несколько бутылок с прозрачной жидкостью, но явно не березовым соком.
Помощник дежурного доложил, что привез начальника патруля, который в «Окурке» пил водку. «Какую водку?» - возмутился лейтенант. Комендант вскочил, замахал руками и закричал: «Завтра, завтра будем разбираться».
Через пятнадцать минут наш герой сидел в камере не только без портупеи, но и без шнурков в ботинках, хотя он и пытался убедить дежурного по гарнизону, что не собирается расставаться с жизнью при помощи этих шнурков. Так было положено.
Утром следующего дня со словами: «На свободу с чистой совестью» он покинул свое временное и не совсем уютное пристанище и поднялся в комнату дежурного по гарнизону. Там его с нетерпением ждал помощник командира капитан-лейтенант Домнин Владимир Иванович (в будущем адмирал, командир 18-й «Акульей» дивизии и начальник кафедры в ВМА).
Ему отдали портупею с кобурой и пистолетом, и под непрерывное шипение помощника командира: «Ну я тебе устрою…» – был доставлен в прочный корпус К-40.
Вечером того же дня офицерский состав собрали в кают-компании, и Домнин зачитал приказ о предупреждении о неполном служебном соответствии. Приказ он запечатал в конверт, поставил на нем пять гербовых печатей, подписал: «Командиру в/ч 13127» и вручил конверт лейтенанту с приказанием немедленно убыть в свою часть.
Самое грустное во всем этом было то, что через десять месяцев выходил срок получения старшего лейтенанта, а с этой «черной меткой» новое звание скрывалось в тумане на неопределенное время.
Собрав пожитки и выслушав советы и пожелания старших товарищей, через пару дней он сошел на родной гремиханский берег с борта теплохода «Вацлав Воровский». На ПКЗ, где жил его экипаж, он с трудом нашел кого-то из офицеров, который сообщил ему, что все в отпуске уже целый месяц, а обязанности командира исполняет КЭНГ БЧ-1 капитан-лейтенант Петя Вырмаскин.
В душе появилась надежда. Петр был хорошим парнем, и отношения между ними были такими же. Обнаружив в каюте спящего Врио командира, со словами: «Табе пакет» - выполнил свой долг и вручил конверт по назначению. Петр прочитал его содержимое и протянул его лейтенанту со словами: «Иди ж…у им вытри». Это приказание было выполнено точно и в срок, как предписывает Устав. В общем- повезло.
Домнин в том же году убыл на «Классы», а лейтенанта через месяц наконец- то назначили на штат командира группы управления подводной лодки Б-102 проекта 605 (кому интересно, что это за ПЛ, посмотрите в Википедии). На этой лодке стоял ракетный комплекс Д-5, как на «азухах», и четыре шахты. Кроме этого, была система «Касатка», также относившаяся к БЧ-2 и предназначенная для расчета траектории полета ракет и уничтожения КПУГ, АУГ и т.д. во время их движения в морях и океанах.
Этот комплекс очень плотно изучался в училище, и потому сдача зачетов на самостоятельное управление группой трудностей не вызвала. Но…. Опять это НО.
Через два месяца после его назначения на лодке произошел сильнейший пожар с полным выгоранием 6, 7 и 8 отсеков. Во время зарядки аккумуляторной батареи с берега что-то пошло не так, и загорелся шестой отсек, а он был соединен открытой переборочной дверью с седьмым, тот с восьмым, а в восьмом открыт люк, через который были заведены кабели питания от зарядной станции толщиной с руку. Эти кабели извивались на пирсе, как гигантские змеи в каком-то диком танце. Никакие противопожарные системы не помогали из-за негерметичности отсеков.
Как ни странно, никто не погиб, и все, кто в этот момент был на борту, выбрались наверх. Отсеки горели почти трое суток. После осмотра специальной комиссией результатов пожара, был сделан вывод, что это не боевой корабль, а плавающий металлолом.
Незадолго до этого Л.И. Брежнев подписал с американцами договор ОСВ-1, согласно которому стороны должны были как-то сократить свои стратегические вооружения. Наш несчастный «пароход» идеально подходил под это мероприятие. И вот под самый Новый 1981 год огромный буксир (названия не помню) зацепил лодку за ноздрю и медленно тронулся в сторону Кольского залива. Шли почти трое суток.
Описывать переход автор не будет – до сих пор страшно. 28 декабря лодка прибыла в Мурманск на СРЗ в Росте (ныне филиал «Звездочки»). Старпома и помощника командира в экипаже на этот момент уже не было, а тут и командир убыл по новому назначению. В экипаже осталось 11 офицеров, 1 мичман (второй недавно повесился) и полтора десятка матросов.
Старшим в экипаже был назначен командир БЧ-4/начальник РТС кап. 3 ранга Драгун П.И. Особым авторитетом среди офицеров он не пользовался, поэтому никто его за начальника не считал. Матросами руководил мичман Саша, который быстро нашел с ними общий язык благодаря своим кулакам, напоминавшим 16-килограммовые гири.
Описание времени, проведенного в Мурманске, достойно отдельного рассказа. Посему автор делает временной прыжок вперед на один год и два месяца. Единственное, что необходимо упомянуть – лейтенант стал старшим лейтенантом в положенный срок.
В феврале 1982 года он получил предписание убыть в распоряжение отдела кадров 3 Флотилии СФ в Гаджиево, так как в Гремихе свободных штатов по его специальности так и не появилось.
В Гаджиево он приехал вместе с женой и двухлетним сыном. Приехали вечером. В гостинице мест не было, и первую ночь они провели в квартире совершенно незнакомых людей, которые пустили их к себе (такие вот отношения существовали тогда в офицерских семьях). На следующий день он разыскал своего однокашника по училищу Азнабаева Валеру, который дал ему ключи от квартиры своего родственника, находящегося в автономке. С жильем, можно сказать вопрос решился.
Когда хозяин вернулся из автономки и узнал, что его квартира занята, он сказал: «Да живите. Я где-нибудь перекантуюсь до отпуска» (опять же к вопросу отношений среди офицеров).
НОК флотилии выписал ему новое предписание и отправил к кадровику 31 дивизии. Свободных штатов командиров групп БЧ-2, как вы уже, наверное, догадались, не было. Таким образом, он опять оказался на доп. штате в экипаже, где командиром БЧ-2 был Валера Усков – один из замкомвзводов его роты в училище.
Лодка стояла в межпоходовом ремонте в Полярном! События полуторалетней давности еще были свежи, поэтому в сторону «Окурка» старлей даже не смотрел.
В середине апреля его срочно вызвал к себе флагманский ракетчик дивизии Попов Л.К.
«395-ая собирается в автономку, через 3 дня контрольный выход, а командир группы заболел желтухой» – сказал флагман. «Тебе два дня решить личные вопросы, и на борт».
Отправив жену с сыном в Ленинград, он прибыл на 13 пирс знакомиться с очередным экипажем. Командиром был только что назначенный кап. 2 ранга Ширяев В.С., старпомом – не допущенный кап.3 ранга Лашин А.Г. Для усиления группы командования старшим на борту был назначен командир второго экипажа этой же лодки кап. 1 ранга Киппа Ю.Н.
Дружба между двумя командирами как-то сразу не задалась, а командир группы управления БЧ-2 на «Азухе», согласно корабельного расписания, являлся вахтенным офицером второй боевой смены. В общем, наш герой оказался в качестве боксерской груши для обоих командиров, когда они выпускали пар ненависти друг к другу. Состояние нервного здоровья вахтенного офицера их не интересовало. Он был чужой. Прикомандированный. А отвечает командир за здоровье своих подчиненных.
Драли его за все. И за незнание ТР ПЛ ( держал его в руках пару раз в училище), и за то, что тараканы нагло бегали в ЦП, и за то, что три недели не могли оторваться от американских «Орионов» после форсирования Фареро-Исландского противолодочного рубежа регулярно сбрасывающих радиобуи для обнаружения и сопровождения нашей лодки. Одним слово – привили лютую ненависть к службе на 667А проекте.
Появилась мечта - как-нибудь перебраться на берег. Куда угодно. В любом качестве. Но таких мечтателей внутри прочных корпусов было великое множество, а мест на берегу мало. Мечта осталась мечтой.
В начале августа автономка закончилась, и впереди светил отпуск почти в сто дней. Правда, за две недели до этого ушел на боевую службу экипаж, где он числился на доп. Штате, и увез с собой его расчетную книжку. Без нее получить деньги за три месяца вперед было невозможно. Нештатный финансист прикинул, сколько денег ему полагалось, и офицеры собрали эту сумму. После отпуска, естественно, он все долги вернул.
В конце ноября его снова вызвал кадровик дивизии и обрадовал, что его назначили на штат во второй экипаж К-140. Этот второй экипаж представлял собой треть первого экипажа по количеству личного состава и никогда корабль не держал. Ракетный комплекс был Д-11(твердотопливные ракеты). Короче, наш герой ни разу не удостоил этот корабль своим посещением и продолжил упорно нести службу в патруле, распорядительным дежурным по дивизии или дежурным по камбузу.
В марте 1983 года он обратился к флагманскому ракетчику с просьбой отпустить его на ракетно-техническую базу, где, по словам его однокашников, служивших там, было место. Леонид Казимирович посмотрел на него, как показалось, с жалостью и сказал , что в течении двух недель на К-182 (667 БД проект ) во втором экипаже освободится штат командира группы старта 2, а через полтора месяца корабль уходит на боевую службу, и вопрос о его назначением туда уже решен.
Помолчал и добавил: «Командир БЧ-2 там Успенский. Слышал о таком?» Старлей ответил, что не знает такого. «Узнаешь, значит» – и крепко пожал на прощание руку.
За эти две недели ему удалось навести справки о своем будущем «бычке», и от полученной из разных источников информации картина ближайшего будущего рисовалась в далеко не радужных тонах.
И вот настал день, когда он прибыл на пирс, где стоял «ядерный исполин», ставший, практически, его домом до конца службы. До подъема флага было минут пятнадцать. Спросил у кого-то: «Кто тут Успенский?» «Вон. На конце пирса. Видишь?» - и указали рукой на фигуру, выделявшуюся на общем фоне своим ростом. Подойдя, как и положено, строевым шагом, представился, мол прибыл для дальнейшего прохождения службы. Его новый командир был почти на две головы выше. Очки в толстой роговой оправе придавали его лицу какое-то хищно-изуверское выражение.
«Пи…ц. Концлагерь» – подумал старший лейтенант и приготовился служить, как никогда не служил до этого.
Здесь надо сделать небольшое отступление от основной темы и сказать, что, в принципе, Сан Саныч оказался вовсе не таким уж страшным человеком, как считали в экипаже. Характер и впрямь был не простой, но если он чувствовал нормальное отношение к себе, то и отвечал тем же. А характер у героя повествования был легкий, что позволяло быстро сходится с людьми. Одним словом, никаких серьезных трений за четыре с половиной года совместной службы между ними не возникало. Так, по мелочам. Но мелочей было немало из-за, как уже говорилось, легкого и разудалого характера героя повествования.
10 мая 1983 года К-182 отправлялась на боевую службу. Понятно, что накануне все отмечали День Победы, и всю первую половину дня ЗКПЧ капитан 1 ранга Крыхта Олег Васильевич на выделенном УАЗе подвозил тела членов экипажа и сгружал внутрь прочного корпуса.
Наш герой прибыл на борт самостоятельно, но с огромным желанием опохмелится. Собравшись с силами, он спустился в трюм 5-бис отсека, где находились провизионки. Перед его глазами возникла следующая картина: двери всех этих хранилищ твердых и жидких продуктов были распахнуты настежь, а на пайоле центрального прохода в собственной луже в шапке и расстегнутой шинели лежал мичман – старшина команды снабжения без признаков жизни.
Достав из коробки бутылку «Старого замка» и продавив пробку внутрь о какую-то торчащую железяку, из горлышка, не торопясь, ее выпил и отправился в свою каюту.
Суток через двое, уже где-то в Норвежском море, экипаж вошел в режим, и начались партийные и комсомольские собрания с вынесением простых и строгих выговоров за все предвыходовые непотребства.
Как уже говорилось, это был проект 667БД, и на нем командиры групп БЧ-2 не являлись вахтенными офицерами и варились в своих 4 и 5 отсеках. Наш герой рьяно бросился изучать очередной ракетный комплекс. В училище его изучали, но с той поры прошло уже четыре года.
К концу автономки лист по специальности был закрыт, и плюс к этому были сданы почти все зачеты по устройству корабля. Сан Саныч не уставал нахваливать своего нового командира группы перед другими командирами боевых частей и служб. Но не зря говорят на флоте, что подчиненных можно хвалить только в исключительных случаях – иначе быстро оборзеют…
В общем, служба приняла четкие очертания, а с приходом в базу ему были вручены погоны капитан-лейтенанта. Экипаж оказался на редкость дружными, и он быстро стал своим в офицерском коллективе. Согласно плану боевой подготовки, в начале августа 1984 года часть экипажа в составе КБР-Р и КБР-Т на самолете АН-12 прибыла в учебный центр в г. Палдиски Эстонской ССР. Для нашего героя это было первое посещение Прибалтики в принципе. Появилась возможность посмотреть на Таллин. Но опять жизнь внесла свои коррективы, и в Таллин он попал только через год.
Получилось так, что прибыл экипаж в Палдиски в пятницу 2 августа, а 3 августа Сергею Михееву из радиотехнической службы исполнялось 25 лет. Сережа заказал в ресторане «Приморский» стол на всех офицеров, а те, в свою очередь, скинулись на подарок (как это и положено). В ожидании дружеского ужина, все бродили по магазинам, приобретая дефициты, которых не было на территории РСФСР. В спортивных товарах наш герой увидел гидрокомбинезон и, не совсем поняв, зачем он ему нужен, тут же приобрел на свою голову. Это был не такой комбез, которые сейчас продаются в магазинах для любителей дайвинга из неопрена. Представлял он собой, по сути, два резиновых мешка: один для верхней части тела, другой для нижней. На плечах приклеены два лепестка для стравливания воздуха. Места в комбинезоне смело хватало на двух человек.
Принеся покупку в номер гостиницы, где он был поселен, переоделся и отправился в ресторан. Празднование длилось где-то до 22.30. Потом всех попросили покинуть заведение.
Забрав с собой все, что было недопито и недоедено, веселая компания вышла на улицу и стала решать, где продолжить пиршество. Кто-то предложил пойти на пляж, ибо погода стояла дивная. Тут же было предложено прихватить с собой и гидрокомбинезон для проверки его на герметичность.
Сказано-сделано. Пришли на пляж. Разожгли костер, потому что темень была – хоть глаз выколи. К водке и пепси, прихваченной из ресторана, добавилось «шило» (ну а как без него). Усугубив всем этим, решили заняться комбезом.
Хозяин, не снимая одежды, влез в него и отправился к воде. Надо признаться, что в этот момент он и так не очень уверенно передвигал ноги, а, надев на себя это чудо, вообще перестал ориентироваться в пространстве. Шлем очень сильно давил на лицо и голову, что очень мешало, и, зайдя в воду по шею, он сорвал его с головы.
По закону физики вода тут же хлынула в образовавшуюся дыру и за пару секунд заполнила комбез. В бликах костра, именинник - Серега, находящийся рядом, понял, что все не плану, и попытался вытащить это чудо морское на берег. Но не тут-то было. Общий вес воды и тела, находящихся внутри комбинезона, составлял около двухсот пятидесяти кг.
Пришедшим на помощь удалось вытащить все это на сушу и освободить измученное тело. Сняв с себя мокрую насквозь одежду и положив ее на нагретую гальку, герой повествования принял «для сугреву» то ли водки, то ли «шила» и запил пепси-колой. В этот момент, как говорится, вечер для него перестал быть томным.
На следующий день в памяти всплывали только какие-то отдельные моменты, упорно не желавшие складываться в общую картину. Хорошо запомнился только яркий свет, слепящий глаза. Как потом рассказали — это были фары комендантского УАЗика, приехавшего на пляж, которые наш герой пытался выключить посредством крупных кусков пляжной гальки, что очень не понравилось коменданту.
Обнаружив себя на следующий день в каком-то тесном и мрачном помещении, где роль окон играл круглый глазок в железной двери, капитан сильно загрустил. Заглянув в этот глазок, он увидел матросика с АКМ-ом на плече. Узнав у того, что московское время 7 часов 40 минут, понял, что свобода близко. Голова трещала по швам и страшно хотелось пить. Ему было все равно, что ждет его за дверью - главное, чтобы там был кран с холодной водой.
Наконец лязгнул дверной засов, и наш герой вышел из камеры. Дежурный по гарнизону открыл соседнюю камеру, из которой появился виновник вчерашнего торжества именинник Серега.
В центре помещения стоял комендант подполковник Рудьков, а у дальней стены – встречающие: старпом Андрей Прокофьев, командир БЧ-2 Успенский Сан Саныч и прикомандированный начальник РТС (фамилию не вспомнить). Причем, цветов в руках встречающих не было.
Увидев появившихся из застенков, они начали медленно сползать по стене. Если Серега выглядел вполне прилично, то брат по неприятности смотрелся хуже. На нем были джинсы, кроссовки без шнурков и майка в синий мелкий цветочек. Если уточнить, то не было и трусов с носками. Это, правда, было не заметно для окружающих.
Рудьков скомандовал: «Построиться в одну шеренгу». Наш герой, оглянувшись вокруг и никого кроме Сереги не обнаружив, спросил как бы у самого себя: «А во сколько шеренг еще можно построиться вдвоем?»
Комендант дернулся и почти крикнул в лицо Сергея: «Как вы объясните свое вчерашнее поведение?»
Серега ответил, – так мол и так, 25 лет исполнилось. Юбилей. Ну вот….
«Это правда, что день рождения?» - спросил комендант у старпома. Старпом подтвердил.
«Накажите своей властью»- распорядился комендант.
«А вы?» – ткнул пальцем в грудь любителю дайвинга.
«Я не …уя не помню» – честно признался тот.
«Трое суток ареста» – произнес Рудьков и, обратившись к старпому, приказ забрать хулиганов.
Когда все вышли из здания комендатуры, старпом обрадовал главного героя: «Ну что, Ихтиандр? Пока не отсидишь, в Таллин не поедешь».
Тут же выяснилось, что, оказывается, появляться на пляже после 22.00 категорически запрещалось. Погранзона. А у коменданта было любимым занятием отлавливать там нарушителей. К тому же, он вчера первый день вышел на службу после отпуска.
Группа командования поспешила в гостиницу готовиться к убытию в столицу древних эстов, а свежеосвобождённые из застенков двинулись сразу на пляж с целью найти там детали своего вчерашнего гардероба. Подойдя к пляжу, на сетчатом заборе, отделявшем стоянку дивизиона ракетных катеров от пляжа, они заметили трусы и носки героя повествования, но вот рубашки и часов нигде не обнаружили.
Вечером, собравшись в полном вчерашнем коллективе, восстановили хронологию событий. Подтвердилось, что получивший трое суток с пролетарской ненавистью бросался с камнями на комендантскую машину, освещающую пикник, а второй пытался ему в этом помешать. Они и были схвачены патрулем по приказу коменданта. Остальные растворились в кромешной тьме балтийской ночи.
В понедельник, получив записку об аресте, он оправился на гауптвахту. В кабинете начальника этого заведения отдал записку и завел руки за спину, как это делают профессиональные ЗК. Но оказалось, что караул, который должен был его сторожить, занят на охране и обороне ядерного реактора и прибудет сюда только когда реактор будет остановлен. Ожидалось это не ранее, чем через две недели.
Когда наконец-то появился караул, и он отсидел положенные трое суток, подошло время собираться обратно в Гаджиево. В общем, знакомство с Таллином отодвинулось на год с лишним.
Осенью К-182 перешла на СРЗ «Нерпа» на перегрузку активной зоны, а после этого, летом 1985 года, на средний ремонт в Северодвинск. Второй экипаж остался не у дел. Опять начались патрули, караулы, камбузы и дежурства «распором» (распорядительным дежурным по дивизии).
Во время одного такого дежурства произошло первое знакомство с начПО дивизии капитаном 1 ранга Чистикиным. Как уже упоминалось, штаб дивизии располагался на плавказарме, а это какой-никакой корабль.
Утром по прибытии командира дивизии контр-адмирала Литвинова распорядительный дежурный в лице нашего героя встретил его командой «Смирно» и докладом. Минут через десять приехал начПО, которого он также встретил на шкафуте с докладом и представлением.
Выслушав доклад, Чистикин спросил: «Почему вы не подали команду «Смирно?».
«На борту находится командир дивизии» - ответил капитан-лейтенант.
«Ну и что из этого?» - процедил начПО и прошел мимо с лицом обиженного ребенка. Росточком он был не велик и, видимо, страдал «комплексом Наполеона».
Дежурный по дивизии капитан 1 ранга Калитов А.М., узнав о случившемся, сказал: «Я забыл тебя предупредить, чтобы ты для него «Смирно» скомандовал». Все об этой слабости начПО знали, и даже комдив давно плюнул на это. Одним словом, наш герой, видимо, был взят на заметку, как потенциальный изменник Родины.
Время шло. Менялись люди в экипаже. Проводили двух командиров групп БЧ-2, которые были старше нашего героя. Один перевелся в Москву, второй уехал учиться на Высшие офицерские классы в Ленинград. Их сменили два лейтенанта. Оба были воспитанниками Виктора Ивановича Болюнова, то есть младшими братьями нашего капитана.
На командира боевой части также ушли документы на перевод его заместителем начальника строевого отдела ВВМУППа. Впереди светило назначение «бычком», да и время присвоения очередного звание уже вышло.
Заместителем командира по политической части, вместо всеми любимого и уважаемого Олега Васильевича Крыхты стал капитан 2 ранга Мусатян Владимир Ашотович (будущий многолетний мэр Гаджиево). Разницу между этими двумя людьми экипаж почувствовал сразу (в худшую сторону).
Шел ноябрь 1986 года. Обычно в этом месяце проводились перевыборы секретарей партийных организаций. В их боевой части секретарем являлся сам Сан Саныч Успенский. На отчетно-перевыборном собрании БЧ-2 решил поприсутствовать начпо дивизии Чистикин. Как вы уже, наверное, догадались, секретарем выбрали нашего героя, что и привело к печальным событиям, случившимся через месяц.
Утро понедельника было тяжелым. Накануне компания офицеров экипажа отмечала то ли чей-то день рождения, то ли присвоение звания, то ли еще какое-то событие. С трудом добравшись до казармы из-за сильнейшей метели, герой повествования был тут же отправлен старпомом в качестве старшего группы мичманов на расчистку причальной линии от снега. К несчастью, территория, за которую отвечал экипаж, начиналась от аппарели пирса, у которого стояла плавказарма со штабом дивизии.
Наш герой стоял, подняв воротник шинели и опустив уши у шапки, и уныло смотрел в темную снежную пелену, окружавшую все вокруг. Мичманы молча скребли лопатами снег и обсуждали между собой бесполезность своего труда. Вдруг мичман Володя Дорофеев начал подавать ему головой знаки – мол, оглянись. Повернувшись на 180 градусов, в неуверенном свете фонаря на столбе он увидел стоящий УАЗик и приближающегося начальника политотдела.
Кое-как приведя себя в порядок, он доложил, что экипаж занимается чисткой вверенной ему территории. Тот, выслушав доклад, с ленинским прищуром смотрел на него снизу вверх, как будто что-то вспоминая. «А коммунисты, между прочим, всегда и во всем пример показывают» - произнес он, намекая, видимо, на отсутствие лопаты в руках капитана. Решив, что начпо шутит, наш герой решил ответить тем же и скомандовал: «Дорофеев, лопату товарищу капитану первого ранга!»
Все в мире замерло. Даже ветер перестал дуть. Так, по крайней мере, показалось на секунду нашему герою. Чистикин сделал шаг в сторону и начал быстро удаляться в направлении ПКЗ. Мичманы смотрели на своего старшего, как на сумасшедшего, и молчали.
«Пи…ц»- оценил ситуацию он сам и не ошибся. Через несколько минут к группе военных дворников подбежал заместитель командира экипажа по политической части Мусатян, вызванный в политотдел, и спросил, что тут случилось? Толком ничего не поняв из ответа виновника торжества, от ушел на плавказарму. Минут через 20 он появился опять и, с лицом, не терпящем возражений, приказал мичманам забыть об этом происшествии навсегда и никому и никогда, и нигде об этом не рассказывать. Капитану сказал следовать за ним.
В своем кабинете он кратко обрисовал ситуацию словами из песни Владимира Высоцкого «Капитан, никогда ты не будешь майором!..» и посоветовал не распространяться о случившемся, оберегая реноме начпо.
Но кое-кто из командиров и флагманских специалистов об этом узнал. Как-то, в очередной раз заступая по камбузу, на разводе он представился дежурному по дивизии капитану 1 ранга Сухачеву Юрию Александровичу (будущему вице-адмиралу), и тот сразу спросил: «Так это ты Чистикина на …й послал?»
Выслушав как было дело, хлопнул по плечу и сказал: «Молодец». В общем, информация распространялась в довольно искаженном виде.
Собственно, на этом и закончилась служебная карьера нашего героя. Через три месяца экипаж отправился в очередную автономку. Сан Саныч Успенский, который после боевой службы готовился убыть в Питер, вручил потенциальному командиру боевой части зачетный лист на самостоятельное управление боевой частью. Тому пришлось рассказать историю с начПО. Бесперспективность сдачи зачетов Успенскому объяснять не пришлось.
В конце года его торжественно проводили к новому месту службы, а в экипаж был назначен новый командир БЧ-2, хорошо знакомый нашему герою. По выпуску он был на два года моложе.
Несколько позже кадровик дивизии, благосклонно расположенный к « смелому» капитану, два раза пытался отправить его на новое формирование на строящийся БДРМ. Второй раз даже успел пройти медицинскую комиссию. Но все, кто служил в то время, знают, что без одобрения политорганов никакие назначения не проводились. В общем ничего не получилось.
К этому времени весь командный состав экипажа (кроме командира и замполита) оказался моложе его по сроку службы. На флоте, как известно, годковщину никто не отменял, и наш капитан забил на все по полной. Только замполит Мусатян иногда пытался взъерошить ему нервы, да и то без особого успеха. Единственное, что он мог придумать — это лишить его четырнадцатого (тогда был такой) оклада. Ну а так как капитан его и раньше никогда не получал, то и расстройства сильного не испытывал. Так и служил.
Сделал еще автономку и где-то в конце 1989 года столкнулся на улице со своим одноклассником по училищу Маевским Колей. Тот уже давно являлся офицером отдела боевой подготовки штаба флотилии. Николай предложил ему перейти к ним в отдел на «птичьих правах», а там что-нибудь придумаем.
Сказано-сделано. Его перевели на доп.штат в соседний экипаж, где он появлялся раз в месяц в день получки, а служить ходил в штаб флотилии. Его деятельность предполагала достаточно частое общение с начальником штаба контр-адмиралом Безкоровайным В.Г. (фамилия написана правильно). Случайно выяснилось, что, будучи командиром 41 дивизии в Гремихе, он был хорошо знаком с отцом нашего капитана. И, скорее всего, помог бы в организации карьеры, но…
Опять это НО. Грянул путч и развал СССР. В общем, наш герой, имея льготную выслугу 30 лет, решил расстаться с флотской жизнью. Многие в то время были в растерянности. Никто не понимал, что будет дальше, как служить? кому служить?
Здесь ему помог Безкоровайный В.Г. С момента написания рапорта и до приказа об увольнении прошло менее полугода. Кстати, в это же самое время были разогнаны политорганы, и бывшие вершители офицерских судеб оказались в положении собачьих какашек.
Так, освоив 4 проекта подводных лодок и 3 ракетных комплекса, наш универсал-капитан оказался на гражданке.
P.S. В марте 2015 года на Якорной площади Кронштадта рядом со служебной «Волгой» стояли трое: начальник ВУНЦ ВМФ адмирал Николай Максимов (бывший командующий Северным флотом), его заместитель контр-адмирал Сергей Рачук и герой нашего повествования, который был знаком с Максимовым еще с Нахимовских времен. Собрались по случаю похорон вице-адмирала Г.Л. Неволина, который был начальником ВВМУПП во время их учебы там.
Со стороны собора к ним медленно, опираясь на палочку, приближалась могучая фигура, в которой все трое узнали вице-адмирала Сухачева Юрия Александровича. Поздоровавшись с адмиралами, он протянул мне руку и очень внимательно посмотрел в глаза, как будто что-то вспоминая.
«Чистикина послал» - помог я ему.
Юрий Александрович заулыбался и хлопнул по плечу: «Ну ты дал тогда!!!»
-----
Олег Мальков.
-
Если вам понравился рассказ, не забудьте поставить лайк или оставить свой комментарий!